Почему все больше женщин мечтают отказаться от стремления к идеальному телу?

Сторонники относительно нового течения — бодинейтральности — утверждают, что внешнему виду в принципе не следует придавать большого значения, как это делают активисты бодипозитива или, напритив, почитатели культа внешнего вида, и что главное для человека — не лицо, а здоровье. «Лента.ру» разобралась, в чем состоит сущность бодинейтральности и сможет ли она примирить два враждующих лагеря.

Проблема тела волновала людей задолго до того, как общество начало активно обсуждать термин «бодипозитив». Еще Сократу приписывается мысль о том, что «тело — это не благо и не зло». Из этой философской мысли можно сделать вывод, что физическая оболочка — не самостоятельная ценность, а всего лишь инструмент для заключенных внутри разума и души. Тело позволяет разуму воплощать в материальном мире нематериальные идеи — будь то простое удовлетворение физических потребностей или творчество.

Тезис Сократа и его последователей на протяжении столетий оспаривался множеством не менее авторитетных в своем роде лиц. Красота, особенно женская, возводилась в абсолют, воспевалась поэтами, изображалась художниками.

Причиной такой абсолютизации было обычное человеческое тщеславие и то, что ныне называют «объективацией». Женское тело приравнивалось к предмету роскоши и престижного потребления, «радующему глаз и чресла» мужа. Жениться или сделать своей наложницей красивую женщину означало продемонстрировать свою состоятельность и доступ к ресурсам. Женщины, в свою очередь, пользовались красивой внешностью, чтобы устроить личную жизнь, решить материальные проблемы и даже добиться власти.

Позже, с появлением теории Дарвина, под тщеславие стали подводить биологическую основу: физическая красота и молодость — показатели фертильности и здоровья. Самец стремится получить здоровое потомство и потому выбирает себе красивую (а значит, здоровую) самку.

Разумеется, во все времена люди видели, что между внешней красотой и физическим здоровьем нет однозначной взаимосвязи, но предпочитали эту мысль не афишировать. Она рушила концепцию «физическая привлекательность как символ плодородия». Хотя даже в дикой природе есть множество видов животных и птиц, у которых красота и броский внешний вид требуются от самца, а не от самки.

Однако для того чтобы состязаться в красоте партнерш, нужно было выработать стандарт красоты. А где стандарт — там и мода, то есть изменения требований в зависимости от веяний времени и переменчивости вкусов. Так и выходило, что в разные десятилетия от женщин ожидалось соответствие различным стандартам для того, чтобы они котировались на брачном рынке и могли быть с выгодой для своих семей выданы замуж или самостоятельно устроить свою жизнь на средства покровителей.

В одном из эссе сборника «Картонки Минервы» итальянский философ и писатель Умберто Эко доказывает, что едва ли не каждое десятилетие женщины были вынуждены корректировать свою внешность, подстраиваясь под новые иконы стиля. В XVIII веке это была, например, фаворитка Людовика XV мадам Помпадур, в XIX — актрисы и куртизанки, в XX — кинозвезды от Марлен Дитрих до Джулии Робертс. В прошлом веке процесс особенно ускорился благодаря развитию медиа. Те женщины, которые отказывались причесываться под Брижит Бардо или худеть как Твигги, теряли шансы на устройство личной жизни.

Так или иначе, почти всегда привлекательными считались женщины с узкой талией (причем иногда при этом обязательной считалась пышная грудь, а иногда — ее почти полное отсутствие), пышными волосами и гладкой кожей. Все это подразумевало молодость. Претензии на эротическую привлекательность женщин среднего возраста считались в лучшем случае сомнительными, а в худшем — высмеивались.

Если в XIX столетии проблема талии решалась стягиванием в тесный корсет, а полная грудь, плечи и руки допускались и даже считались привлекательными, то после того как с легкой руки модельера Поля Пуаре женщины освободились от корсетов, в моду вошла худоба. Практически весь прошлый век понятие «красивая женщина» практически автоматически означало «стройная женщина», а «стройная» означало «худая». Даже пышногрудые дивы вроде Софи Лорен должны были при этом быть длинноногими и тонкими в талии.

Начало неформального движения bodypositive принято относить к середине 1960-х годов — одновременно с сексуальной революцией и второй волной феминизма. Право женщин на интимную жизнь больше не связывалось с браком. Женщины сами решали, как распорядиться своими репродуктивными возможностями — а значит, пропала необходимость преподносить себя как товар на брачном рынке. Вместо замужества и жизни на содержании супруга можно было учиться, работать, самостоятельно обеспечивать себя и вовсе не выходить замуж.

Тогда же женщины во весь голос заявили, что они вправе не только одеваться, как им нравится, — например, в джинсы или мини-юбки, — но и отказаться от подчинения стандартам в физических параметрах тела. Девушки с формами или интеллектуалки в очках, не следящие за модой, заявили о своем праве быть такими, какие они есть, без оглядки на стандарты красоты.

Однако именно в этом моменте интересы свободолюбивых женщин столкнулись с интересами компаний-производителей одежды, белья, косметики, а чуть позже — средств для депиляции: если в 1960-е небритые подмышки и зона бикини у женщин считались абсолютной нормой (достаточно вспомнить хрестоматийный кадр из одного из фильмов с Софи Лорен, где она, закинув руки за голову, демонстрирует растительность), то уже в 1980-е производители бритв и пены для бритья стали активно «шеймить» небритых женщин.

Рост числа людей с лишним весом в США и других странах в конце XX — начале XXI века привел к тому, что оппонентами бодипозитивистов стали не только фэтшеймеры, напиравшие на неэстетичность и антисексуальность излишнего веса, но и ЗОЖники, которые указывали, что критически большая масса тела приводит к множеству заболеваний сердечно-сосудистой системы, суставов, эндокринной системы и так далее. Бариатрические хирурги, занимающиеся операциями на желудке у людей с избыточным весом, и пластические хирурги, стоящие на службе у стандартов красоты, выступают на этом направлении единым фронтом.

Врач утверждает, что после сорока у таких людей непременно начинаются проблемы со здоровьем. «Можно себя не успокаивать тем, что "меня все любят и такой", потому что чувствуется, что сами-то себя вы не любите ни капли, раз загнали на финишную прямую. И к финишу вы сможете примчаться лет на двадцать раньше, чем ваши ровесницы с нормальным индексом тела», — заключает эксперт.

Споры о том, что такое бодипозитив — свобода или распущенность, обострились с появлением социальных сетей, особенно Instagram. Многие блогерши и инфлюэнсерки, залогом успеха которых у поклонников зачастую становится их эффектная внешность и стройная фигура, нелицеприятно отзываются о своих бодипозитивных конкурентках вроде Тесс Холидей, Искры Лоуренс или Фелисити Хейворд, а также их последовательницах. Примеров этому масса, особенно в российском сегменте соцсетей, где традиционно бодипозитив противопоставляется ухоженности женщин, следящих за собой. Так, летом 2020 года российская инфлюэнсерка и инстаграм-блогерша Яна Левенцева раскритиковала бодипозитивщиц — на что, впрочем, получила довольно резкую ответную реакцию.

Несмотря на всеобщее стремление к толерантности, фэтшеймеры и «антибодипозитивисты» не сдают позиций, и споры сторонников и противников бодипозитива не затихают. Одним из итогов этих споров стало формирование нового неформального движения — бодинейтральности. Впрочем, новизна его условна: важнейшую идею движения высказал еще Сократ — в уже процитированном афоризме о том, что тело само по себе не зло и не благо, а только инструмент взаимодействия с миром.

Эта идеология стала набирать силу в соцсетях в середине 2010-х. Авторство термина приписывается фитнес-тренеру Анн Пуарье, впервые использовавшей его в 2015 году. Теория популярно оформлена, в частности, в книге Анушки Риз «Красота без прикрас». Писательница продвигает очевидные идеи, на которых не акцентируется внимание: что красота и внешняя привлекательность — не главное, они преходящи с возрастом; что внешность — не гарантия успеха и счастья, в отличие от интеллекта и навыков; что критерии красоты размыты и переменчивы, и стремление отвечать им всем обречено на неудачу и ведет к неврозам; что практически любое тело позволяет своему обладателю радоваться жизни.

Тем не менее число адептов бодинейтральности растет, в том числе среди людей с особенностями внешности — например, с алопецией (выпадением волос), витилиго (депигментацией кожи), стриями (неустранимыми «растяжками» на теле) и так далее.

Так, Анастасия Шантамани, модель с алопецией и писательница, автор книги «Лысая», утверждает, что была сторонницей бодипозитива еще до того, как стала алопетом. «Тут нет пропаганды ожирения или неухоженности. Есть пропаганда того, что полные, толстые, лысые, худые, маленькие, высокие — все имеют равные права и возможности. Посмотрите фильмы 1990-х. Популярная девушка — это всегда глянцевая улыбка с общепринятым "идеальным" лицом. А что остальным делать? Отсюда комплексы, неуверенность», — констатирует Шантамани.

Модель и писательница отмечает, что в ее понимании бодинейтральность — это когда не задумываешься о том, что тебе нравится во внешности окружающих и своей собственной. «Прекрасно, что многие бренды снимают в рекламе самых разных девушек и женщин», — заключает Анастасия.

И действительно: по меньшей мере с начала 2010-х годов торговые марки все чаще проводят рекламные кампании, в которых фигурируют женщины с особенностями внешности. Один из самых ярких персонажей этих кампаний — модель с витилиго Винни Харлоу. Другие бренды в своих кампаниях делают акцент на том, что моделью может быть любая женщина с самой заурядной внешностью, в которой нет никаких особенностей — ни эффектных, ни спорных.

Самые продвинутые марки, склонные к поддержке фемактивизма, снимают фотосессии и ролики с девушками, которые спокойно относятся к постулату «непременной ухоженности»: например, у Monki (молодежная дочерняя марка концерна H&M, выпускающая товары только для женщин) была съемка моделей с небритыми подмышками. Конечно, она ожидаемо вызвала много шума. При этом фото Софи Лорен с небритыми подмышками в 1950-е годы никаких вопросов не вызывали.

Косметические компании тоже озабочены тем, чтобы женщины и, что особенно важно, молодые девушки не «зацикливались» на недостатках внешности (действительных или тем более мнимых). Например, Dove в сотрудничестве с ВЦИОМ провела опрос, по результатам которого оказалось, что родители, вместо того, чтобы поддерживать в подростках позитивное отношение к особенностям собственной внешности, негативно оценивают их наружность. Так, по результатам исследования, 38 процентов родителей хотели бы что-то изменить во внешности своих дочерей, чтобы подростки больше соответствовали некой «норме». Чтобы переломить эту тенденцию, бренд (и вся корпорация Unilever, которой он принадлежит) отказывается от использования эпитета normal («нормальный») в описании своей продукции в рамках новой стратегии Positive Beauty («Позитивная красота»).

Примеру «бодинейтральных» брендов стали следовать и врачи. Внезапно самые прогрессивные из них признали, что серьезные инвазивные косметологические процедуры и тем более пластические операции могут негативно сказаться на здоровье и внешности тех, кто на них решается. Всякая пластическая операция — это хирургическое вмешательство, анестезия, стресс и травма для организма, риск осложнений, тяжелого восстановительного периода. Причем это не редкость, а рутина: опасность последствий признают даже сами врачи, которые делают операции без медицинских показаний, а только лишь для «совершенствования внешности» пациенток-клиенток.

«Большинство людей, увлеченных пластической хирургией, имеют совершенно определенный психотип и стойкое неприятие своей внешности, — отмечает главный врач клиники экспертной медицины «Медицина 24/7» Олег Серебрянский. — Часто желание сделать операцию является лишь следованием модным тенденциям. Это опасная ситуация, потому что мода быстро меняется, а постоянно перекраивать свое тело невозможно по чисто медицинским показаниям».

Врач отмечает, что те, кто делает более трех операций за пять лет, довольно сильно рискуют, а также указывает на то, что исправить последствия неудачной операции зачастую гораздо сложнее, чем ее сделать — в том числе и потому, что иногда пациентка скопила деньги только на операцию, но у нее нет средств на устранение ее последствий. «Кто бы что ни говорил, а предсказать на сто процентов результат не в состоянии ни один пластический хирург. То, что мы увидим в итоге, зависит не только от его мастерства, но и от индивидуальных особенностей организма пациента», — отмечает Серебрянский.

Проблему зачастую не решает даже обращение в суд за компенсацией. Доказать вину врача в неудачном исходе не всегда возможно просто потому, что иногда этой вины нет: у одного и того же пациента операция, сделанная одним и тем же хирургом, может пройти хорошо, а может и плохо. В последнем случае недовольство собой у жертвы пластической хирургии только усугубляется. Следование принципу бодинейтральности и спокойное отношение к особенностям внешности спасает от риска неудачных операций.

Адепты бодинейтральности настаивают на том, что главное в их идеологии — отказ от абсолютизации роли внешности, комплиментов вроде «Эта доктор наук — настоящая красавица!», «Ему повезло с женой — она красотка», «Ты похудела и сразу похорошела» и так далее. Оценки внешнего вида в бодинейтральной среде должны стать дурным тоном. Как, кстати, и выведение и поддержание идеалов красоты на медийном уровне — именно то, о чем писал Эко в своих «Картонках».

Если 50 лет назад стандартизация внешности для большинства молодых женщин, стремящихся устроить свою личную жизнь, ограничивалась прической, макияжем и подбором одежды, то сейчас многое изменилось. Пластические операции стали отработанной рутиной, и позволить их себе хотя бы в кредит могут уже не только кинозвезды. Недовольные своим лицом и телом девушки думают, что нос как у Джиджи Хадид или ягодицы как у Ким Кардашьян решат их проблемы с личным счастьем. Однако все не так просто, и это признают сами врачи.

«Результатом пластики может стать так называемое "штампованное лицо", — утверждает Олег Серебрянский. — Сейчас можно встретить множество девушек, которые практически не отличаются друг от друга: у них одинаковый разрез глаз, одинаковые носы, одинаковые губы. Влияют модные тенденции. Хирурги модные тенденции перенимают и начинают кроить лица в соответствии с ними». Врач отмечает, что поскольку пластика сейчас доступна как никогда, поток пациентов многократно увеличился. «У хирургов больше нет времени учитывать индивидуальность пациента. Они оперируют по одной схеме, и в результате получается армия клонов», — заключает Серебрянский.

Бодинейтралисты не предлагают своим последователям отказываться от правил гигиены и не запрещают им макияж или депиляцию — они лишь рекомендуют оставаться в рамках разумного и не абсолютизировать ни одну из принятых практик, будь то уход за лицом и телом или хирургическое вмешательство. Пластические хирурги признают, что в ряде случаев операция необходима — например, если у человека есть врожденный косметический недостаток вроде заячьей губы или лопоухости или он перенес травму или ожог, повлиявшие на внешность.

Красота переменчива и преходяща, считают люди, следующие идее бодинейтральности, а профессиональный успех, здоровье и хорошая физическая форма, интеллектуальный поиск, дружба и творчество — куда более долговечны. Реальные достижения в виде диплома, повышения по службе, научного труда или даже удачно организованного отпуска приносят куда больше удовлетворения, чем подражание очередной «инстазвезде».