Нигина Нигматулина: "Если врач включает шаблон — все. Он не доктор"

Лауреат "Ак чэчэклер-2025" — о нулевой материнской смертности в Татарстане, об опасности домашних родов и о радости от появления новой жизни

Среди номинантов на главную номинацию премии "Ак чэчэклэр" нынешнего года была Нигина Амоновна Нигматулина, заместитель главного врача РКБ по акушерско-гинекологической работе. За ее плечами серьезный жизненный опыт, работа в различных ипостасях — от сугубо клинической до исключительно научной. И огромная любовь к акушерству, делу своей жизни. Сегодня в Перинатальном центре РКБ, которым она руководит, принимаются самые сложные роды, ведутся самые непростые беременности. По каждому случаю нужно принять правильное решение, ведь на кону две жизни. Нигина Амоновна несет эту огромную ответственность изо дня в день. В "Реальном времени" — ее портрет.

Перинатальный центр РКБ — флагман республиканского родовспоможения

Татарстан лидирует в ПФО по показателям, связанным с рождением детей. За 2024 год впервые за всю историю наблюдений зарегистрирована нулевая материнская смертность, а младенческая смертность снизилась с 4,0 промилле в 2020 году до 2,6 промилле в 2024-м. Огромную долю этих показателей обеспечивает акушерско-гинекологическая служба РКБ, которая много лет была единственным учреждением родовспоможения третьего уровня в республике.

Здесь курируют самые сложные беременности со всего Татарстана, в том числе когда у мамы есть сопутствующие тяжелые заболевания. На базе РКБ ведет работу республиканский перинатальный консилиум, на который направляются беременные, если у плода находят какие-либо изменения на УЗИ. Совместно с коллегами из ДРКБ принимаются решения о дальнейшем ведении беременной и ее родоразрешении. Здесь принимают на свет и выхаживают глубоко недоношенных детей — весом от 500 граммов. Возможности неонатальной реанимации, опыт и компетенции врачей позволяют делать это на высоком уровне. Так что перинатальный центр, при всей сложности и драматичности того, что происходит в его стенах, всегда остается самым светлым и радостным подразделением главной клиники Татарстана.

— Мы в корне изменили принципы маршрутизации в плане верного и своевременного направления к нам. Нулевая материнская смертность в 2024 году была достигнута ценой огромных усилий всей системы родовспоможения республики Татарстан, чем мы очень гордимся. И сейчас, благодаря правильной маршрутизации и абсолютно стопроцентному исполнению приказов Минздрава, у нас сохраняется порядок. Мы постоянно держим с роддомами республики связь, организовываем семинары по ВКС, проводим подробные разборы ситуаций. Очень важна личная заинтересованность каждого руководителя на местах, начиная от министра и заканчивая главврачом ЦРБ, — говорит доктор с 26-летним стажем работы, кандидат медицинских наук Нигина Амоновна Нигматулина, руководитель Перинатального центра РКБ, героиня сегодняшнего нашего портрета.

Повороты ее карьеры, пожалуй, были не менее захватывающими, чем любой сценарий "сюрпризных" родов. Да и жизненная ее траектория тоже складывалась непросто с самого начала.

"Мы уезжали из Таджикистана одними из последних"

Наша героиня родилась в Душанбе, столице советского Таджикистана. В тридцатые годы прошлого века туда были сосланы ее раскулаченные предки. В Таджикистане родились ее родители, а потом и она сама. Врачами были тетя и мама нашей героини — поэтому у нее с детства не было вопросов, кем быть. Она просто знала, что будет медиком, и в назначенное время поступила в медицинский институт Душанбе.

— Мы жили в Таджикистане очень дружно, — вспоминает она свое детство. — Все было насквозь пропитано духом интернационализма. У нас были общие праздники — все вместе праздновали Навруз, красили яйца и пекли куличи на Пасху, отмечали Ураза-байрам. Но после политических событий, связанных с распадом СССР, мы стали просто не нужны там.

Нигина Амоновна вспоминает знаковые, драматические события своей юности. Гражданская война, вооруженный внутриэтнический конфликт в Таджикистане длилась с 1992 года. Наша героиня видела войну и голод, узнавала, как один за другим гибли ее сверстники, соседи. В те годы в Таджикистане практически не осталось русских, евреев, немцев... Интернационал кончился — чтобы спасти себя, люди уезжали, кто куда мог. В 1995 году переехала в Казань и семья Нигины Амоновны — на родину предков, которую доселе никогда не видели.

В те годы и здесь было несладко —экономическая нестабильность, безработица, криминал… Но, по сравнению с Душанбе тех лет, Казань была оазисом мира и даже достатка. Ведь в магазинах, по крайней мере, продавалась еда. Доктор вспоминает, как, едва заселившись в выделенную им комнатку в общежитии КАПО в Соцгороде, мама вышла из дома в магазин, а через 15 минут вернулась с хлебом, сметаной и конфетами. Нигина с сестрой ошарашенно спросили: "Ты где это взяла? Это что, в магазине продается??".

— Мы уезжали из Таджикистана одними из последних — все надеялись на то, что жизнь снова наладится. Но покидали мы практически выжженное поле. Я приехала сюда в юном возрасте, но с большим опытом социальной нестабильности за плечами. Мне не довелось вырасти в тепличных условиях. И знаете, такой жизненный опыт сильно закаляет. Конечно, и тут было непросто с самого начала — нас ведь тут особо никто не ждал. Мы приехали в полную нищету — чемодан с одеждой и моя собака, вот и все ценности, — рассказывает Нигина Амоновна.

"Меня зачислили на третий курс лечфака"

Но в главном Казань оказалась гостеприимной: студентку, которая на тот момент окончила уже два курса Душанбинского медицинского института, взяли на третий курс лечфака казанского "меда". О таком удачном переводе семья даже мечтать не могла — перевестись без потери курса на самый престижный факультет КГМУ было чем-то из области фантастики. Многим студентам-переселенцам с хорошими табелями максимум, что предлагали — медико-профилактический факультет, да еще и с потерей курса. Педиатрический факультет в такой ситуации был великой удачей, о переводе на лечфак даже не грезилось. А здесь вдруг — получилось!

— Видимо, мне очень повезло. Мы с мамой просто с улицы пришли на прием к ректору с моими документами — я была отличницей. Наиль Хабибуллович Амиров тогда руководил университетом. И после этого меня зачислили на третий курс лечфака, — вспоминает Нигина Амоновна.

Училась наша героиня ожесточенно. Ей было интересно все, она перебывала едва ли не во всех научных кружках, которые работали в институте. Ее тепло приняла группа — помогала адаптироваться в Казани и делала все, чтобы девушка почувствовала себя дома.

— Они мне показывали, где что расположено, как все устроено. А для меня в диковинку была российская зима. Я слушала, как хрустит снег. Смотрела, как красиво он переливается ночью. Училась переносить морозы. А ведь в первую зиму у нас даже теплой одежды не было. Как же я мерзла, когда ездила на занятия в РКБ с улицы Максимова с четырьмя пересадками! — вспоминает Нигина Амоновна.

Сначала она хотела стать хирургом — как и многие, находилась под влиянием стереотипа о том, что хирурги — "белая кость" медицины. Потому и устроилась сразу же по приезду в Казань работать медсестрой в хирургическое отделение горбольницы №12.

— Но на четвертом курсе у нас начались клинические дисциплины, и мы начали ездить по больницам города: хирургия — в 13-й, отоларингология — в 18-й, часть дисциплин — в РКБ. Тогда я поняла, что вообще не знаю города, не знаю больниц Казани. И моей мечтой стало работать на скорой помощи, — рассказывает Нигина Амоновна.

"Чувствовала, что я не просто фельдшер, а будущий доктор"

После третьего курса мединститута студент имел право работать фельдшером на скорой помощи. Так что девушку взяли в бригаду. Там она получила огромное количество клинического опыта. Каждое дежурство было для нее кладезем информации. И уже позже, став авторитетным акушером, она начала понимать, как пригодился ей в жизни опыт работы на скорой. Доктор до сих пор пользуется этим опытом. А параллельно продолжалась морально-психологическая закалка. Конец девяностых в Казани был очень неспокойным, Нигина Амоновна еще застала казанский феномен — хоть и на закате, зато во всей красе.

— Огнестрелы были, разборки были. Я это все видела, оказывала помощь пострадавшим. Мы приезжали в эту кучу, на эту поножовщину, на этот кошмар. Там и драка-то еще шла, а мы уже приезжали — но они с большим уважением относились к медикам. Ну, или это меня Бог спасал. Но определенно каждое мое дежурство было полезным для меня: в каждом было два-три абсолютно новых для меня случая. После таких дежурств я ехала в библиотеку искать материал и начитывать его, или покупала в "Букинисте" медицинские книги — например, "Коматозные состояния". И я чувствовала, что я не просто фельдшер, а будущий доктор. Поэтому смотрела на пациента всегда через призму будущего своего врачебного взгляда,— вспоминает наша героиня.

Девушка показала себя отлично на скорой помощи, и ее перевели в бригаду интенсивной терапии — она выезжает на инфаркты, инсульты. Там Нигина Амоновна научилась читать кардиограммы и влюбилась в терапию — благодаря этим знаниям можно за считанные минуты вывести человека из шока, отека легкого, увидеть, как он буквально на глазах выходит из кризиса, становится транспортабельным, и его можно перевезти в реанимацию.

— И сейчас у нас ведь идет много сочетанной патологии: когда поступает беременная женщина, у нее могут быть вопросы и не по беременности, а куча других, соматических диагнозов. Я благодарю Бога за свой обширный опыт работы на скорой помощи. Я видела почти все, а значит, и понимаю, как с этим справляться, — подытоживает Нигина Амоновна свой опыт работы на скорой.

На скорой она работала до окончания института, потом устроилась сюда же врачом, и лишь позже, учась в аспирантуре на кафедре акушерства и гинекологии, вынуждена была завершать свою "двойную жизнь". Надо было выбрать: либо скорую помощь с ее неотложкой, травмой и драмой — либо акушерство и научную аспирантуру. И она выбрала.

"Я влюбилась в клинику Груздева"

Поиск будущей врачебной специальности для Нигины Нигматулиной закончился в тот момент, когда она забрела в студенческий научный кружок по акушерству и гинекологии. Занимались студенты в Груздевском роддоме, а руководителем был легендарный профессор Лев Александрович Козлов. Тогда Нигина и влюбилась в акушерство — придя раз, осталась навсегда. Она до сих пор не может четко определить, что именно ее здесь покорило: то ли атмосфера клиники Груздева с ее вековыми традициями, то ли всепоглощающая харизма Козлова, то ли теплота остальных педагогов, то ли сама специальность — захватывающая, адреналиновая, полная и тревог, и радостей. Да и хирургии здесь хватает — так что хоть частично, но мечта сбылась.

— Я влюбилась в клинику Груздева, стала там дежурить — просто приходила на дежурство к докторам, будучи обычной студенткой. Мне было это все очень интересно, — вспоминает наша героиня.

В 1999 году, окончив университет с красным дипломом, Нигина Амоновна пошла в интернатуру по акушерству и гинекологии (прошла ее на базе своего "родного" Груздевского роддома), а потом ее сразу взяли в аспирантуру на кафедру. Клиническую работу наша героиня сочетала с наукой и педагогикой. Днем была академическая деятельность — преподавание, занятия, семинары. А ночью — дежурства, работа с реальными пациентками, с настоящими проблемами, с подробными разборами случаев от опытных докторов.

В 2004 году наша героиня уже защитила кандидатскую диссертацию, посвященную невынашиванию беременности, и осталась работать ассистентом кафедры. В сегодняшнее время тотального кадрового дефицита в медицине в это верится с трудом — но 25 лет назад в Казани было невозможно устроиться на работу акушером-гинекологом. Доцент кафедры акушерства и гинекологии Нина Константиновна Минуллина по факту отдала молодой коллеге часть своей ставки, чтобы та "зацепилась" за кафедру.

Параллельно с научной работой Нигина Амоновна работала дежурантом — сначала здесь же, в Груздевском роддоме, набирала акушерский опыт.

— На этом базируется мой опыт сейчас. Именно поэтому мне утром на рапорте после ночи очень сложно дежурному доктору ввести меня в заблуждение — я раскручу любой случай и его первопричину. Просто я же знаю, как все это бывает, — улыбается доктор.

И жизнь, и драйв, и адреналин

После защиты диссертации Нигину Амоновну перевели на другую базу кафедры акушерства и гинекологии КГМУ — она базировалась в РКБ, и здесь нужен был педагог с кафедры. Сначала это стало для нее шоком: в те годы одна дорога с Максимова до РКБ занимала не меньше двух часов.

— Я плакала, просила руководство кафедры меня не переводить в РКБ, но они были неумолимы. Сейчас-то я понимаю, что каждый мой шаг, каждое действие было продиктовано Всевышним. Когда я сюда пришла, то поняла, что РКБ — это такая больница, в которой очень много работы, колоссально сложные пациенты. Здесь жизнь, здесь драйв, здесь адреналин. Я окунулась в клиническую работу, которую люблю до безумия. И до сих пор получаю колоссальное количество энергии от этого.

Если клиника Груздева была респектабельным, размеренным, спокойным, академическим роддомом, то только что открывшийся Перинатальный центр РКБ — круговерть сочетанной, тяжелой патологии, непредсказуемых родов и принятия экстренных клинических решений, едва ли не вслепую. И эта работа затянула нашу героиню. Здесь она увидела, как доктора выкладываются с пациентами. Не уходят домой, пока не завершат свою работу.

— Я все эти годы благодарю Бога за то, что привел меня сюда. Это для меня стала манна небесная, сверху данная, — признается наша героиня. — Я полюбила РКБ просто до безумия.

А параллельно под руководством профессора Ларисы Мальцевой доктор занималась наукой: изучала вирус папилломы человека в привязке к канцерогенезу шейки матки. Вела прием дважды в неделю в женской консультации в специализированном кабинете по патологии шейки матки (причем на таких приемах всегда был полный "аншлаг" из пациенток).

"Мне хотелось идти дальше в собственном развитии"

Но со временем вырастала и еще одна сторона личности Нигины Амоновны — организаторская. Она характеризует себя как человека, который не может пройти мимо какой-либо проблемы — ей всегда надо сделать лучше, приспособить на пользу… Эту свою ипостась она получила возможность "прокачать", когда ей предложили стать начмедом по акушерству и гинекологии в горбольнице №16 — по сути, возглавить городской роддом, известный прежде как "четверка". В 2012 году она попробовала себя в организации здравоохранения.

— Мне хотелось идти дальше в собственном развитии, и я стала начмедом. Здесь, кстати, хорошо сошлись клиническая и педагогическая составляющие моего опыта, — вспоминает Нигина Амоновна. — С гордостью могу сказать, что во время моей работы в этом роддоме были прекрасные цифры по основным показателям. А ведь в первый год моей работы был закрыт на реконструкцию роддом №1! Он почти полгода не работал, и весь объем на себя взял роддом №4. У нас было очень много пациенток, работать было интересно! — рассказывает доктор.

На посту начмеда роддома Нигина Амоновна добилась действительно многого: она стремилась внедрить в работу те стандарты, к которым привыкла в РКБ. И получалось.

Но со временем ей стало... скучно: не хватало драйва, все было понятно. И тогда наша героиня вновь резко сменила профессиональную траекторию: ушла в Казанский университет заниматься наукой в Институте фундаментальной медицины у профессора Андрея Киясова, в лаборатории Альберта Ризванова. Академическая работа ее была связана с шейкой матки, здесь доцент Нигматулина учила студентов и занималась передовыми научными разработками. На это ушло четыре года — но доктор скучала по клинической работе, ее тянуло в акушерство. Она, по ее собственному признанию, не могла без этого драйва и адреналина — у нее была "ломка" по реальной, "полевой" медицине. Отлично оборудованный симуляционный зал университета с медицинскими манекенами, на которых Нигина Амоновна учила студентов принимать роды, не мог заменить ей реальной клиники.

Как раз в этот момент случился новый поворот профессионального пути: в один прекрасный день к нашей героине приехал главный врач университетской клиники Ильнур Хасанович Шарафутдинов и пригласил ее на должность начмеда Груздевского роддома. И еще через полгода, закрыв все свои обязательства перед руководством Института фундаментальной медицины, Нигина Амоновна вернулась в свою "альма матер", в свою любимую клинику Груздева.

"Совместные усилия по спасению женщин в те месяцы сдружили нас всех"

Но спокойно поработать там получилось всего полтора года — в 2020 году мир накрыло коронавирусной пандемией. И весь профессиональный опыт, все организаторские способности, весь интеллект нашей героини потребовались… в РКБ.

— Это был самый страшный период ковида, когда была высокая материнская смертность. Однажды в моем кабинете раздался звонок, главврач сообщил, что меня ждут на беседу в РКБ. Я поехала к Рафаэлю Фирнаяловичу [Шавалиеву], и через два часа уже была начмедом Республиканской клинической больницы. Это случилось так стремительно, что я опомниться не успела. С утра, ничего не подозревая, принимала обычный рапорт у себя в Груздевском роддоме, а вечером уже изучала истории пациенток в РКБ. Причем знаете, я и сюда пришла с огромной радостью — ведь эта клиника тоже была мне родным домом, — вспоминает Нигина Амоновна.— Я благодарна руководству Минздрава, которое меня тогда поддержало, — это и Марат Наильевич Садыков, и Татьяна Николаевна Шигабутдинова.

Задача перед нашей героиней стояла очень серьезная: нужно было продолжать обычную работу перинатального центра, плюс все осложнялось ковидными обстоятельствами. Для беременной женщины и плода коронавирусная инфекция была очень опасной: было множество историй, когда женщин практически вытаскивали с того света всей мультидисциплинарной командой РКБ. Нигина Амоновна с великой благодарностью вспоминает, как выкладывались в то время реаниматологи, как самоотверженно работал "главный спасатель" Алексей Евстратов, как серьезно помогали специалисты других подразделений клиники. Работали все в теснейшем симбиозе, решали сложнейшие головоломки.

— Мы работали рука об руку с нашими терапевтами: нас спасали в ковид профессор Диана Ильдаровна Абдулганиева, Екатерина Валерьевна Дьякова, с которыми мы отрабатывали акушерскую тактику ведения женщин с ковидом; реаниматологи профессор Айнагуль Жолдошевна Баялиева и Рустам Нуретдинович Ахундов, — рассказывает Нигина Амоновна.

В перинатальном центре была собственная красная зона, но когда на пике разгула штамма "дельта" ее стало не хватать, под ковид развернули 320 акушерских коек — ими заняли целый корпус. Но не хватало и их — и тогда под беременных отвели два этажа и в ВИГе, временном инфекционном госпитале РКБ. Потому что задача была поставлена предельно ясно: не допустить материнскую смертность.

— Все это очень сплотило коллектив. Наши совместные усилия по спасению женщин в те месяцы сдружили нас всех. И это дорогого стоит, — рассуждает Нигина Амоновна. — И сейчас, когда мы сравниваем цифры материнской смертности во время ковида в Татарстане с цифрами по ПФО и в целом в России, видно, что мы на порядок выше!

При этом никто не отменял и основной функции перинатального центра — как центра третьего уровня, он работает с пациентками высокого риска. Поэтому, параллельно с ведением беременных женщин с ковидом, принимали по маршрутизации и будущих мам, беременность которых была сложной по иным причинам.

"Просто представьте себя на ее месте"

В Перинатальном центре РКБ 195 коек. Еще 50 коек относятся к гинекологической службе. При этом Нигина Амоновна декларирует трепетное и внимательное отношение к каждой беременной женщине. Она уверена: действовать по шаблону нельзя ни в коем случае.

— Если врач включает шаблон — все. Он не доктор. А чтобы шаблонного подхода не было, должны быть, во-первых, сострадание, во-вторых — принцип "Не навреди". Не дай бог причинить вред пациентке! И если ты к ней относишься как к близкому человеку, боишься причинить ей вред и желаешь только хорошего — как желаешь своему ребенку, своей маме или сестре — вот тогда будет успех. И даже утром на рапорте, когда я разбираю случаи, спрашиваю докторов: "А если бы это была твоя дочь — ты бы так же поступил?". Потому что ссылаться на нормативную документацию — это одно. А другое дело — по-человечески относиться к людям, — в ультимативном ключе заявляет доктор.

При этом нужно быть профессионалом. Наша героиня признается: она с детства большая перфекционистка, у нее синдром отличницы — а значит, самый строгий спрос у нее идет с себя.

— Я всегда анализирую свою работу, потому что если что-то не доделаю — сама себя съем! — говорит она.

А еще Нигина Амоновна всегда вспоминает фразу одного из корифеев акушерства Павла Кондоиди: "Кто оскорбляет беременную женщину — тот рода человеческого злодей". Акушерская агрессия и грубость, на которую раньше жаловались роженицы, сегодня уже изжиты. На первый план выходят бережность, уважение, понимание. Женщина, по словам Нигины Амоновны, должна выйти из роддома окруженная семейным комфортом. А во время родов в акушерской работе равную роль играют и врачебное искусство, и психологическое.

При этом беременная или рожающая женщина не всегда находится в адекватном эмоциональном состоянии. Как с ней разговаривать, как не нервничать самой и не впадать в раздражение?

— Да просто представьте себя на ее месте, — пожимает плечами наша героиня. — Должно быть понимание ее ситуации. И если ты понимаешь, каково ей сейчас, можешь себе представить ее мысли и эмоции — все становится на свои места. У нее и гормоны "выкручены" на полную мощность. Поэтому с ней надо быть бережной, и мы это отлично понимаем.

Но иногда доктор все-таки раздражается (но ни в коем случае не выносит это наружу — внешне она всегда вежлива и спокойна). Это случается, если пациентка некритически относится к своему состоянию. Только за то время, что мы беседовали с Нигиной Амоновной, к ней дважды приходили ее врачи с вопросами о том, что делать с пациентками, которые настаивают на срочной выписке, при этом их здоровье не позволяет им уехать домой. У них угроза потери беременности — а они настаивают на выписке. И врачи объясняют, объясняют, объясняют…

Что делать? Доктор должен быть всегда психологом. Особенно если работают с таким непростым контингентом, как беременная женщина. В таких случаях нужно уделить пациентке побольше времени. После беседы с Нигиной Амоновной 80 процентов "несогласных" все-таки переходят на сторону медиков и остаются в клинике столько, сколько нужно. Оставшиеся 20% так и не слышат врача — и тогда доктора подключают другие каналы влияния: родственников, ролики "лидеров мнений"…

"В каждом враче есть множество плюсов"

Каждый раз в своей карьере, приходя в новый коллектив в качестве руководителя, Нигина Амоновна стремилась наладить максимальный контакт с докторами и медсестрами. Ведь в каждом коллективе свои особенности, и у каждого доктора своя сильная сторона. У одного врача лучше получается налаживать контакт с пациентами, он психолог и все видит. Другой доктор особыми коммуникативными навыками не наделен. Зато у него золотые руки и абсолютное знание акушерства.

— Разные бывают доктора. И если ты хочешь правильно управлять коллективом, нужно максимально рационально давать им задачи, делать так, чтобы они работали над тем, что у каждого из них лучше всего получается. В каждом враче есть множество плюсов — твоя задача, как руководителя, эти плюсы использовать на благо наших пациенток.

Последнее десятилетие ознаменовалось серьезным усилением диагностики — по словам Нигины Амоновны, в РКБ работают виртуозные ультразвуковые диагносты и генетики. Все это позволяет еще на стадии внутриутробного развития определять качество здоровья плода, понимать, какая помощь потребуется малышу после рождения и чего стоит ждать как акушерам, так и неонатологам. В нашем предыдущем портрете о такой помощи рассказывала, например, заведующая хирургией детей раннего возраста Мария Зыкова.

— Мы уже достаточно много знаем о состоянии плода. Но это с одной стороны, — объясняет Нигина Амоновна. С другой стороны, ты понимаешь, как многого мы, оказывается, еще не знаем! Мы тесно сотрудничаем с федеральными центрами, участвуем в пилотных проектах по генетической диагностике. Я уверена: будущее за внутриутробной диагностикой, за генетикой!

Развитие генетической диагностики важно не только с точки зрения того, как помочь малышу после его рождения. Есть пары, которые получили неблагоприятный исход беременности из-за генетического заболевания. Идти на следующую беременность они очень боятся. И тут помогает медико-генетическая консультация РКБ. Очень часто после проведения диагностических мероприятий мы даем не только надежду, но и гарантии, что все будет хорошо, что аномалия была случайной и повториться не должна. И что у них будут здоровые дети.

Итогом становится рождение детей у таких пар, а это и повышение рождаемости, и счастливые семьи.

"К сожалению, домашние роды все еще популярны"

Нигина Амоновна — человек эмоциональный. Она признается: даже теперь, более двух десятков лет проработав в акушерстве, не может справиться с собой, когда беременность заканчивается трагедией.

— Бывает, слезы наворачиваются сами собой, — говорит доктор.

Кстати, о смертельных рисках. Нигина Амоновна, как и все ее коллеги, настойчиво призывает: ни в коем случае нельзя рожать дома!

— Неужели вы желаете плохого своему ребенку? Это же безумие, причем не только мам, но и их мужей! К сожалению, сознательные домашние роды до сих пор популярны. И ладно еще, если после таких родов женщину все-таки привозят в клинику. Но не каждая из них соглашается на это — некоторые остаются дома. Домашние роды без врачебного сопровождения — это колоссальные риски смерти как для мамы, так и для ребенка. Мы не знаем, как донести до них это осознание!

Нигина Амоновна вспоминает недавний случай: женщина рожала дома, это были первые роды. Малыш был крупным — 4,2 кг, роды получились долгими, и родился ребенок в тяжелой асфиксии. В перинатальный центр его привезла скорая помощь: синюшного, крайне тяжелого, в состоянии шока и переохлаждения. Оказалось, что это были запланированные домашние роды, беременная позвала полный дом подружек и сестер, и все это происходило с разрешения супруга. Когда ребенок родился и не дышал, они прочитали в интернете, что нужно его… охладить. И положили в ванночку с холодной водой! Только после этого они поняли, что без медиков не обойтись.

— Я помню те эмоции, тот ужас, что мы испытывали, узнав о том, что это с ним сделали люди, его собственные родители. Ребенка наша реанимационная служба чудом выходила, спасла. Но я считаю, что его права как гражданина Российской Федерации были ущемлены — и думаю, что нужна тонкая работа медицинских юристов, чтобы это доказать.

Кстати, Нигина Амоновна ухитрилась еще и получить второе высшее образование — юридическое! Одному богу известно, где эта энергичная, искристая, кипучая женщина нашла столько сил и времени. Но факт остается фактом, и юридические знания изрядно помогают ей разбираться с самыми сложными случаями. Юристам она объясняет медицинские вопросы, медикам — юридические. На посту главы Перинатального центра это сочетание навыков — уникальная удача.

"Отдыхать нормально я, наверное, не могу"

За стенами перинатального центра, снимая белый халат, Нигина Амоновна, по ее словам, превращается в любящую мать, жену и дочь. Отдыхает в саду: ей интересно наблюдать весь цикл выращивания растения: от зарождения жизни в семечке до получения плода. Это забавно слышать — ведь на работе она занимается практически тем же самым!

— А отдыхать нормально я, наверное, не могу. Потому что мне все время что-то нужно. Мне интересно все новое, не могу сидеть без дела. Мне постоянно надо чем-то заниматься. Так что мой отдых — это смена деятельности, — улыбается наша героиня.

Ее муж тоже врач, и их сын избрал своей стезей медицину — династия продолжается.

Когда мы спрашиваем у Нигины Амоновны, что главное она видит в своей профессии, за что больше всего любит ее, она теряется с ответом. А потом все-таки отвечает:

— У меня все здесь любимое. Здесь все хорошо! А то, что у нас появляется на свет новая жизнь, дает нам энергию!