Заложники добра: пронзительная история мамы, воспитывающей 5 приёмных дочек

Жизнь Ирины Фединой разделилась на две части: до и после ухода из жизни её родной дочки. Редактор «Летидора» Ольга Гаврилова побывала в гостях у Ирины и её семьи и поговорила о том, откуда после семейной трагедии у неё появились силы взять пятерых детей из с детского дома. Ирине Александровне 62 года, вместе с мужем она воспитывает Ксюшу (19 лет), Таню (14 лет), Карину (12 лет), Снежану (12 лет) и Полину (10 лет). «После смерти дочки я полтора года прожила на кладбище…» На подмосковной станции Кубинка нас встречает мужчина лет 60. Это муж Ирины — Виктор Павлович. Мы садимся в машину. Едем 15 минут. За это время перекидываемся всего парой слов. Мы подъезжаем к добротному кирпичному дому. По высоким туям и разросшимся кустарникам на участке видно, что ему уже больше 15 лет. В глубине двора обустроена беседка. К нам выходит невысокая женщина среднего телосложения. У неё светло-голубые глаза и седые волосы, аккуратно скрепленные на затылке непропорционально большим бантом. Это Ирина Александровна. Она улыбается и приглашает нас в дом. У крыльца — большая лежанка, на которой спят два пушистых кота. В проходе стоят пять сестёр. Четыре смущённые улыбки. Одна девочка стоит поодаль. Девочки переговариваются с мамой, обращаясь к ней уважительно, на «вы». — Чего стесняетесь? Долго гостей ждали, а теперь вот скромничают. Проходите на кухню. Сейчас я всё расскажу. На стенах нет свободного места. Они завешаны картинами, стенгазетами, поделками девочек. Большое пространство занимают сувенирные тарелки, которые Ирина Александровна привезла из заграничных поездок. Но они относятся к прошлой жизни, которая закончилась у Ирины Александровны с уходом старшей дочки. — Света заболела рассеянным склерозом, когда ей было 15. Врачи давали два года, но мы протянули 12 лет. Она окончила школу, институт. С 15 до 20 лет ещё как-то передвигалась сама, а потом пересела на инвалидную коляску… Этот дом Ирина Александровна построила для своей родной дочки, так как содержать девочку в московской квартире было намного труднее. А за городом не надо было спускать коляску по лестнице, вместо ступенек поставили удобный пандус — и девушка могла много времени проводить на природе. — Раньше я была совсем другая. Работала директором фирмы, которая занималась медицинской техникой. Объездила полмира. У меня всё было: образование квартира, машина. Если бы тогда меня спросили «Что главное в жизни?», я бы ответила, что карьера. И вот случилось несчастье. Заболела дочка. После этого голова стала совсем по-другому работать. Всё поменялось — мироощущение, цели, задачи. Ирина Александровна говорит очень быстро, в её голосе и мимике — тревога. Когда они с первым мужем (Виктор Павлович, с которым Ирина воспитывает приёмных девочек – второй муж Ирины) узнали о диагнозе дочки, им приходилось много работать. Нужно было выписывать из Германии бетаферон, один курс которого стоил как автомобиль. — Однажды, когда Света была глубоко больна, я узнала, что заведующая аптекой, где я покупала лекарства, взяла из детского дома ребёнка. И вдруг, когда я очередной раз пришла за лекарствами, эта женщина стала ни с того, ни с сего рассказывать мне про несчастного мальчика, который тоже ждёт маму в детском доме. Его мать оставила на три дня дома одного, а сама уехала гулять. Ребёнок чуть не умер от обезвоживания. Но его спасли и забрали от матери. Заведующая уговаривала меня взять того мальчика. Я жалела его и молилась, чтобы он нашёл новую семью. Но к себе взять не могла. Я не понимала, как я приду к своей ещё живой дочке и скажу, что возьму другого малыша. Это означало бы, что я смирилась с её бесперспективностью. А я не могла. И всё-таки один раз у нас с ней зашёл разговор об этой женщине из аптеки. Я рассказала Свете, что та взяла малыша из детского дома и очень счастлива. Дочка уже была сильно парализована, она лежала и тихонько так, еле-еле прошептала губами: «И ты возьми…». Но тогда Ирина Александровна не могла этого сделать. После смерти Светы она провела на могиле дочки 1,5 года, потому что не могла смириться с уходом самого близкого, родного человека. Таня, Карина, Снежана, Полина Человек, который готов разделить горе Второй муж появился в жизни Ирины Александровны ещё до ухода Светы. Он как-то пришёл в гости к Ирине вместе с её друзьями. После знакомства Виктор Павлович стал приходить к Ирине чаще, а как-то, узнав, что она собирается в паломническую поездку к старцу Николаю Гурьянову на остров Залит, решил присоединиться к группе. — Мы сидели в трапезной после службы. И вдруг Виктор встал, поклонился и обратился ко всем за столом: «Люди добрые, я обращаюсь к вам, потому что я очень люблю эту женщину и хочу, чтобы она стала моей женой. А она не обращает на меня внимания. Я знаю, что у неё недавно умерла мама, тяжело болеет дочь. Я готов быть рядом с ней для того, чтобы помогать во всём. Пусть все радости будут у неё, а у меня все её горести». Я не знала, куда деть глаза. Как мне быть? Тогда я решила, что на всё воля Господа. И так получилось, что через некоторое время мы венчались. А теперь живём душа в душу. Виктор Павлович Гундоров — военный в отставке, после выхода на пенсию работал на высокой должности в одной из страховых компаний, а сейчас занимается только семьёй. За всё время, которое мы были в доме, Виктор Павлович общался с нами очень мало, но из слов Ирины Александровны стало понятно, что это человек дела. Именно он подал Ирине идею взять ребёнка из детского дома. Девочка из телевизора — Помню как сейчас. Я убиралась, а муж смотрел телевизор, программу «Пока все дома». Увидел там девочку и говорит мне: «Смотри, какая хорошая, а что с ней через год будет? Вот ты не знаешь, как тебе дальше жить, а ты возьми её к нам». Дело было в воскресенье. А в понедельник я уже пошла в районную опеку узнавать, что такое удочерение и что для этого нужно. Опека предложила нам ребёнка из Москвы. Но мы хотели именно ту девочку. Это была наша Ксюша, и на тот момент она находилась в Нефтеюганске. Ксюша стоит рядом, улыбается. Сейчас девушке 19 лет. Невысокая, плотненькая с чёрными немного вьющимися волосами, она внимательно слушает наш разговор. В этом году Ксюша поступила в университет землеустройства, и Ирина Александровна, как настоящая мама, гордится своей дочкой. — Ксюше было 12 лет, когда мы её по телевизору увидели. Я тогда отложила все дела и стала заниматься только удочерением. В то время я работала в центре детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Дмитрия Рогачёва. Помню, что с работы звонили в Нефтеюганск и просили, чтобы ребёнка никому кроме нас не отдавали. Мы с Виктором поехали в Тюмень, затем в Сургут, перекладными добирались. И там нас ждала встреча с нашей девочкой. И посмотрите, как она изменилась. Ксюша сидит рядом с нами слушает историю, которую, видимо, слышала уже не раз, иногда дополняя её деталями. — После рождения Ксюша попала в дом малютки. Это было в Казахстане. Из дома малютки её забрала пара. Они планировали удочерить девочку и дали ей новое имя — Катя Максименко. Через некоторое время отец (приемный) умер, а мать решила перебраться в Россию. Два года добирались из Казахстана до Нефтеюганска. В какой-то момент женщина, которую Ксюша считала мамой, не смогла содержать девочку и сдала её обратно в детский дом. Уже подростком Ксюша узнала, что люди, которых она всегда считала родителями, таковыми не являются, а зовут её не Катей Максименко, а Ксюшей Солудановой. Вы сами понимаете, каково узнать, что твои родители не твои, и имя у тебя другое… У Ирины Александровны на глазах слёзы. — У Ксюши характер непростой. Когда мы позвонили из Москвы, первое что она спросила, далеко ли мы живём от Кремля. Мы договорились, что привезём из дома ей и всем её друзьям подарки. Когда мы приехали, Ксюша оценивающе посмотрела на нас и поинтересовалась, сколько мне лет. Я ответила, что 56. Ксюша ответила: «Сойдёт». Первое время с ней было очень сложно. Она не хотела, чтобы мы заходили в её комнату, требовала угощений, просила отправить её на «Минуту славы», ведь все в детском доме говорили, что она хорошо поёт. На 13 лет попросила подарить ей боксёрские перчатки и грушу. И была самым счастливым человеком, когда получила желанный подарок. Ирина Александровна сияет, но потом быстро меняется в лице и говорит, что Ксюша всегда была чувствительной и закрытой девочкой, никого не подпускала к себе, не носила никогда юбки… Наш разговор прерывается, на кухню заходит тоненькая Таня — вторая дочка Ирины Александровны. Таня, Снежана, Полина Девочка из монастыря — Как-то на работе я услышала, что к нам на операцию привезут девочку с проблемным глазом. Потом я увидела её — хрупкую, маленькую с вывороченным глазом. Она лежала в палате, такая несчастная… Врачи сказали, что она никогда не будет говорить. Домой я вернулась с камнем на сердце. Думала всё время о Тане, не могла заснуть. Муж видел это, и поддержал меня в решении забрать девочку в нашу семью. И главное — поддержала и Ксюша. Ещё несколько лет назад я даже не думала, о детях, а теперь собиралась ехать за Таней. Причем, обычно люди интересуются, какой у ребёнка характер, какие родители. В этом случае я не думала ни о чём, только о девочке. В голове стучала одна мысль «Как там Таня?». На операцию девочку привезли из Успенского Княгининого монастыря во Владимире. Когда мы окончательно решились забрать Таню, выяснилось, что монастырь не отдаёт девочек. Я год не могла забрать её. Но я не привыкла к отказам, стояла на своём, потому что была внутренняя уверенность, что дома малышке будет лучше. В конце концов, мы забрали Таню к себе. Когда мы приехали домой, Таня жалобно посмотрела на меня и сказала: «Долго меня ещё будут передавать как какую-то вещь?» И у приёмной мамы вновь на глаза наворачиваются слёзы. Она рассказывает, что у Тани было непростое детство. Мать пила, бабушка била девочку. Малышке приходилось забираться в собачью будку и ночевать там. Девочка с проживанием После Тани в семье появились ещё три девочки. Первой в семью Фединых-Гундоровых пришла Полина. Ирину Александровну и Виктора Павловича уже знали в опеке и доверяли им. — Мне позвонили из опеки и попросили взять ещё одну девочку. У нас все документы были в порядке, а ребёнок попал в неприятное положение. Родители сдали её в детский дом, девочку забрала к себе прабабушка. Они прожили вместе три месяца, и прабабушка умерла. В опеке сказали, что на Полину уже претендует большая армянская семья, так как у девочки от прабабушки осталась квартира, в которой они могут поселиться. Таких как Полина в детских домах называют «дети с проживанием». На них всегда выстраивается очередь их приезжих. Потом их обдирают, обманывают, забивают. А мы были надёжным вариантом для неё — у нас и дом, и квартира. И чужого нам не надо. Я согласилась взять девочку, ни разу не встретившись с ней. Полину содержали в коррекционном детском доме. Говорили, что она даун, ни читать, ни писать не будет. Сейчас ей 10 лет, и она переходит в 4-й класс. У неё много трудностей, но она девочка способная, живая. И мы всё преодолеем вместе. Полина то заходит на кухню, то убегает. Это действительно очень бойкая улыбчивая девчонка, которая совсем не похожа на ребенка с особенностями развития. Ирина Александровна говорит, что первый год девочка писалась по ночам, и когда просыпалась, кричала, чтобы её не били, не ругали. И тут же бежала стирать простыни в ванную. — Полинка наша — бестия. Иногда она так кричит, что страшно. Но батюшка в храме её хвалит, говорит, что она — живая душа. Ирина Александровна просит Ксюшу подогреть к обеду бульон и продолжает рассказывать о Полине. — Она сильно хлебнула горькой жизни. И когда мы её забрали к себе, была вечно голодным ребёнком. Поначалу просто обжиралась. Набивала рот и ещё подпихивала еду пальцем. Я ей всё время показывала, что у нас полный холодильник, что никто у неё отбирать ничего не будет. Показывала, а она продолжала объедаться. Я уходила и тихонько плакала — так болело за ребёнка сердце. Мама Полины родила семерых детей, и все они оказались в детском доме. Сейчас ей 31 год, она выпивает. Мы два года судились с ней за квартиру, в которой Полина с прабабушкой жила. И отсудили. Теперь квартира опечатана и находится под контролем опеки. И я уверена, что ребёнок её получит в 18 лет. Полина Ребёнок без определённого статуса Когда Ирине Александровне позвонили из опеки с просьбой взять Полину, она ехала в Солнцевский детский дом смотреть ещё одну девочку. Но судьба так сложилась, что ту девочку (её звали Ева) забрала модель из Нижнего Новгорода, а Ирина Александровна встретила в этом доме Карину. — Я приезжаю в детский дом к Еве, не успеваю зайти в здание – на пороге стоит симпатичная девчушка и ревёт, чтобы я её отсюда забрала. И я не смогла отказать. Сказала: «Я тебя возьму». И потом закрутилось. У девочки не было определённого статуса. Дедушка, бабушка, мама пьющие. Отец в тюрьме. Папа очень любил дочку. Ради неё воровал, но на ноги не вставал, работать не шёл. Вот её и изъяли в детский дом, телефон забрали, толком никто ничего не объясняли. Надо было действовать. Приют вдруг ополчился на меня, не хотел отдавать мне Каринку, но, я, как обычно, упёрлась и добилась своего. Сначала гостевую опеку оформила, потом опекунство. Когда мы приехали вместе с Ксюшей забирать Карину, она бросилась к нам обниматься. Карина и Полина Девочка легкомысленной мамы Снежану семья в полном составе встретила на празднике в честь Дня аиста в «Доме циркового искусства». Девочка вела праздник. — После концерта к нам подошла воспитательница и сказала, что всех подружек Снежаны раздали, и она осталась одна. Девочка красивая, и её многие хотели взять, но она всё ждала родную маму. А мама Снежки оказалась просто несерьёзной женщиной. Добрая, но безответственная. У неё есть сожитель, с которым она недавно расписалась, что очень расстроило Снежку. Ведь её мама всё обещала забрать её домой, обещала, что найдёт работу, но Снежана уже до 4 класса доучилась, а ничего не произошло. А тут ещё мать и замуж вышла, алиментов не платит, иногда звонит и вяло интересуется дочкой… Что тут поделать… Про доход Ирина Александровна и Виктор Павлович сейчас не работают. Ирина на пенсии с 50 лет, Виктор Павлович в отставке, занимал высокую должность в Росгосстрахе, так что накопления у семьи были достаточные, чтобы содержать приёмную семью. Ирина Александровна вздыхает и вспоминает, какими деньгами располагала, когда была директором фирмы. — Мне бы сейчас эти деньги. Но сейчас главное для нашей семьи — девочки. Их нельзя оставлять. Надо их обласкать, воспитать так, чтобы они выросли приятными себе и окружающим. Я не могу оторвать их от старой жизни, но могу показать им, что есть и другая. Без пьяниц, наркоманов и воров. Для этих детей слова «суд», «опека», «полиция» — совершенно обычные. И это страшно! Они не знали, что такое ходить в музеи, театры. В головах много лени, вульгарщины. Вот мы с мужем работали на руководящих должностях, управляли огромными коллективами. Но я хочу сказать, что дети – это гораздо труднее. И как раз приемным родителям нужно это понимать. У ребенка есть проблемы, и их нужно решить. И обласкать, научить многому. Поэтому место приёмного родителя — дома! Ирина Александровна и Полина О болезнях и воспитании Девочки у Ирины Александровны выглядят здоровыми, румяными, активными. Но за их улыбками скрываются болезни. Таню мать травила ещё в утробе, так как страдала алкоголизмом, и у девочки один глаз ничего не видит, уже сейчас разваливается селезёнка. Полина плохо слышит одним ухом. — Такое ощущение, что ей кто-то по голове дал хорошо, когда она совсем малышкой была, у других девочек тоже проблемы. У Тани кроме больного глаза был жуткий рахит, все молочные зубы чёрные были, как угольки. Ещё у неё аутоиммунный тиреоидит (заболевание щитовидки). На гормонах сидит девочка. У Карины большие проблемы с щитовидкой. Пока она таблетки не пьёт, но если узлы будут увеличиваться, придётся делать операцию… С девочками работают психологи, психиатры. Они помогают им проживать в играх проблемы, которые девочки принесли из своих прошлых жизней и справляться с повседневными трудностями. По тяжелому взгляду Ирины Александровны видно, что воспитывать пятерых детдомовцев — не мёд. — Бывает, они вскипают за секунду. И каждая из них испытывает нас на прочность. И «бьют» всегда в самое больное место. И ведь знают… знают, куда ударить. Я иногда чувствую себя с ними как в клетке с тиграми. Поэтому они должны видеть мою силу. Не физическую, конечно, внутреннюю. Эти дети слеплены из особого теста. Гены пальцем не сотрёшь, а тем более ту жизнь, которой они натерпелись в первые годы. Все девочки видели половой акт. Куда денешься, когда живёшь с матерью в комнате 9 метров, где одна кровать? А к маме приходит то Валера, то Андрей, то ещё какой мужчина… У нас тема полового воспитания всегда открыта для обсуждения. Много книжек, где рассказано и показано, откуда берутся дети. И девочки могут обратиться ко мне с любым вопросом. Когда я спрашиваю, как проходит адаптация девочек, ладят ли они между собой, Ирина Александровна начинает что-то искать на полках и достаёт несколько тетрадок, украшенных фотографиями, наклейками и блёстками. — Всякое бывает. Конечно, они любят друг друга. К тому же те, кто какое-то время провел в учреждении, быстро привыкают друг к другу. Я стараюсь, чтобы они не конкурировали между собой. Если делают номер к концерту — то вместе, если стенгазету — тоже вместе. У каждой из них есть маленький дневник, к которой можно записывать какие-то важные события. Девочки пишут стихи и рассказы. Ирина Александровна говорит, что сама попросила писать девочек рассказы, чтобы было меньше споров и обид. — Например, влюбился кто-то из девочек в мальчика, а рассказывать никому не хочется. Так напиши в дневничок. Только пусть это будешь не ты, а девочка Катя и мальчик Сережа. Это не будет враньё, а рассказ, основанный на личном опыте. И если кто-то из сестричек возьмёт тетрадку почитать, не будет обид. Девочки потихоньку расходятся, а Ирина Александровна продолжает про воспитание: — У них и репетиторы есть. И сама я с ними много занимаюсь. И уроки делаем, и хозяйству учу их. Стирают сами, готовить учатся. Вон, швейная машинка без конца строчит. Юбки сшить, что-то вышить. А вот краски для ткани – мы сами наряды делаем к праздникам. Карина заходит на кухню в ярком платье и блестящей ткани. Я не сразу понимаю, что это платье, полностью сделанное из конфетных фантиков. — Да, сами, все вместе сделали. А видели, какую мы композицию из крышек на конкурсе представляли? Выходим в коридор, там стоит большой холст, на котором крышечками из под газированной воды выложена цифра семь с буквой «Я». — Нас семеро. Мы семья. Наша коробочка закрыта, и больше мы не будем брать девочек. Этих надо на ноги поставить. Мы ведь с мужем могли сейчас по санаториям ездить, отдыхать, путешествовать. Но мы приняли присягу другой жизни. Мы ходим в храм, исповедуемся, причащаемся. Я не жду от девочек благодарности. Мне важно, чтобы их души живыми были. А батюшка в храме говорит, что они живые. И это главное.