Теория хаоса: почему безопасная среда не так уж полезна для детей

Экономист и колумнист газеты Financial Times Тим Харфорд в своей книге стремится развенчать устоявшееся представление о том, что для продуктивной работы и счастливой жизни человеку необходимы порядок и организованный мир вокруг. В стремлении все упорядочить нет ничего плохого, пишет Харфорд, но зачастую это не приносит тех результатов, которых мы ждем: сотрудник с бардаком в рабочей почте или документах умудряется успевать больше, а неидеально настроенный инструмент позволяет музыканту по-новому раскрыть свой талант. «Успех, которым мы восхищаемся, зачастую стоит на фундаменте беспорядка — пусть даже его не всегда можно увидеть», — говорит Харфорд. Forbes Woman публикует второй отрывок из книги — о том, почему безопасные, разработанные экспертами детские площадки и упорядоченные игры приносят детям меньше пользы, чем те, которые заставляют их оценивать свои риски. Карл Теодор Соренсен, ландшафтный архитектор, разрабатывая детские игровые площадки в Дании в 1930-х годах, обратил внимание, что в то время как взрослые, делающие заказы и оплачивающие их, были полностью довольны, местные дети, похоже, были не в восторге. Быстро устав от качелей и горок, ребятишки постоянно стремились пробраться на окрестные стройки. Соренсен решил, что построит игровую площадку, которая будет стройкой, где будут песок, щебень, молотки и гвозди. Она стала невероятно популярной среди детей, которые начали строить дома и другие сооружения, разрушать их и строить что-то новое. Детская площадка Соренсена открылась в 1943 году в Эмдрупе, районе Копенгагена, в то время когда Дания была оккупирована нацистской Германией. У взрослых были более важные проблемы, чем беспокоиться, не прибил ли случайно маленький Томас себя к стене своего укрепленного замка. И медленно, неуверенно идея начала распространяться. Похожая детская площадка The Yard в Миннеаполисе, открытая в 1949 году, изначально была обречена на провал, так как дети прятали инструменты, пытаясь монополизировать их в гонке за самое эффектное сооружение. Какое-то время казалось, что взрослые должны вмешаться, очистить площадку и изменить правила игры. В конце концов это оказалось ненужным. Скатывания до жестокости в стиле «Повелителя мух» не произошло. Дети объединились, чтобы определить собственные правила. То, что вначале казалось возможностью творческого самовыражения, стало стимулом к совместной работе как сообщества. Хаотичные неформальные игры (футбол в парке со свитерами на земле вместо ворот) несут те же выгоды, что и формально проводимые (ограниченная по времени игра на подходящем поле с судьей). В действительности неформальная игра может быть лучше в том смысле, который мы обычно не ценим. Недавнее исследование выявило прямую связь между неформальными играми в детстве и креативностью во взрослом возрасте. Ситуация противоположна при игре в организованные игры. Питер Грей, психолог Бостонского колледжа, отмечает, что в неформальной игре каждый должен быть счастлив: если определенное количество игроков перестанет хотеть играть, игра закончится. Это предполагает компромисс, эмпатию и налаживание отношений с более молодыми, слабыми и неопытными товарищами. В формальных играх такой необходимости не возникает: те, кому не нравится проводить время в команде лузеров, обязаны играть до последнего свистка. А поскольку разные дети приходят и уходят, игрокам постоянно приходится переходить из команды в команду, чтобы уравнять силы. Подход «они и мы» чужд неформальной игре. Неудивительно, что навыки, которые мы развиваем в таких играх, помогают добиться лучшего положения во многих жизненных ситуациях, чем навыки от организованных игр. The Yard и Эмдруп — яркие примеры успеха детских площадок, но другой беспорядочной площадке-стройке The Land в Северном Уэльсе всего несколько лет. Она следует схожим принципам и стала известна благодаря документарному фильму Эрина Дэвиса и статье Ханны Розин в The Atlantic. Сложно преувеличить, сказав, что The Land представляет собой настоящий хаос. Это грязный кусок земли с несколькими деревьями, трава на котором давно втоптана в грязь. В ее центре — затопленная канава. Там стоит мусорный бак, рядом с ним брошены три шины. На земле — велосипед со стабилизаторами. На площадке также есть опрокинутое кресло, огромный деревянный вал, который выглядит так, словно когда-то удерживал промышленный кабель, еще одна шина, набитая неопределенным мусором. И это просто случайная часть открытого пространства — канава с разного рода мусором гораздо хуже: там валяются колесо от велосипеда, еще одна шина, что-то вроде стульев, куски пластика и трубы. Она в буквальном смысле выглядит так, словно кто-то приехал на местность с деревьями и врезался в них на грузовике, вывалил мусорный контейнер с металлоломом и пластиком, а затем уехал, прежде чем кто-то вызвал полицию. Нет никаких признаков того, что это детская площадка: никаких ярких цветов, солнечного света, резинового покрытия. Здесь есть своеобразные качели — большой кусок зеленой трубы, висящий на дереве; вероятно, дети сделали их сами. Они также организовали место для костра в бочке для нефтепродуктов, из грязных матрасов смастерили батут, а из деревянных палет — воинственную крепость. Костер здесь — обычное дело, как и пилы, гвозди и сумасшедшие тарзанки из веревок. Все это не является частью тщательно контролируемой ремесленной деятельности. В The Land есть взрослые, но они редко вмешиваются. К примеру, один десятилетний мальчик самозабвенно пилит сверхпрочный кусок картона. Его пальцы в опасности, пила скользит и ломает картон, нет верстака или прочного крепления, но он слишком спешит, чтобы волноваться из-за этого. На это страшно смотреть: словно зловещее начало ужасного фильма о мерах безопасности населения. Тем не менее пальцы мальчика остаются нетронутыми, а картон становится частью объемного оружия, которое он использует для ударов по снегу. Розин пишет: «Эти игровые площадки настолько не соответствуют подходам состоятельных семей и семей среднего класса, что когда я показываю родителям видео детей, сидящих вокруг костра, самое частое, что я слышу, — «это кошмар!». Но так ли это? Сложно доказать, что места вроде The Land с большей вероятностью ведут к тяжелым травмам, чем стерильные однотипные игровые площадки, определяемые аббревиатурой KFC — Kit, Fence, Carpet («спортивный комплекс, забор, покрытие»), которые сегодня устанавливаются школами и муниципалитетами в надежде минимизировать инциденты и связанные с ними судебные разбирательства. Тим Джилл, писатель и исследователь в сфере жизни детей, утверждает, что резиновая поверхность, ставшая стандартом для многих детских площадок, составляет 40% общей стоимости. Однако неясно, происходит ли на дорогих площадках KFC меньше инцидентов. Дэвид Болл, профессор риск-менеджмента в Мидлсекском университете, не смог найти доказательств, что показатель травматизма на вылизанных площадках в США или Великобритании снизился. Недавно команда из 15 ученых попыталась проанализировать данные, которые они могли найти о рискованных играх на открытом воздухе. Категории риска были перечнем родительских ночных кошмаров: большая высота, высокая скорость, опасные инструменты вроде ножей и топоров, опасные элементы типа огня и воды, жестокие игры, драки, риск потеряться. И все же ученые пришли к выводу, что подобные игры имеют свои преимущества: больше физической активности, улучшенные навыки общения, сниженная агрессия и сниженный уровень травм. Исследователи проявили осторожность: было проведено не так много хороших экспериментов, поэтому сложно делать однозначные выводы. Возможно, пространство, где дети неуклюже пользуются пилой и поджигают вещи, настолько же безопасно, как и тщательно разработанное экспертами. Как такое возможно, что игра детей на стройке так же безопасна (а может быть, даже безопаснее), как и игра на одобренном оборудовании с резиновым напольным покрытием и в игровом комплексе, тщательно обитом мягким материалом? В конце концов, молотки, подъемные башни, открытый огонь, деревья и все остальное действительно могут быть опасными. Однако выяснилось, что дети корректируют риск: если земля жестче, игровое оборудование имеет острые углы, пространства и сооружения не закреплены, они будут вести себя осторожнее. Более того, некоторые эксперты по играм утверждают, что стандартные игровые площадки стимулируют детей к неосторожному поведению, и из-за них ребята с большей вероятностью получат травмы в других условиях. Хелле Небелонг, архитектор детских площадок, удостоенный многих наград, говорит: «Когда расстояние между всеми перекладинами в сетке для лазания или лестнице одинаково, ребенку не нужно концентрироваться на том, куда он ставит ногу. Стандартизация опасна по той причине, что игра становится упрощенной и ребенок не должен беспокоиться о своих движениях. Это нельзя перенести на все бугристые и ассиметричные формы, с которыми каждый сталкивается на протяжении жизни». Учиться быть бдительным в рискованных ситуациях — лучшая подготовка к самосохранению за пределами игровой площадки, нежели прыгать, словно бильярдный шар, в безопасном аттракционе с мягкими стенками. На этом преимущества беспорядочной игры не заканчиваются. Грант Шофилд, профессор общественного здравоохранения в Оклендском технологическом университете, провел исследование по изучению тех школ, которые создали рядом пустыри для детей младших классов, чтобы те свободно гуляли во время перемен. Серьезных травм было не больше, чем на обычных площадках. Более того, их было меньше. Другие результаты оказались удивительными: когда дети возвращались на занятия после прогулок, они вели себя лучше, внимательно слушали учителей. Уровень агрессивного поведения снизился до такой степени, что школа ликвидировала комнату для наказаний и вдвое сократила количество учителей-дежурных во время перемен. Джаред Даймонд, автор книги «Мир позавчера», утверждает то же самое об обществах охотников и собирателей, которые он изучал в Новой Гвинее: они «рассматривают маленьких детей как самостоятельных личностей, чьи желания нельзя пресекать. Детям разрешено играть с опасными предметами, например с острыми ножами, горячими кастрюлями и огнем». Хотя большинство получает травмы, утверждает Даймонд, дети не имеют шрамов эмоциональных. Их «эмоциональная безопасность, уверенность в себе, любопытство и самостоятельность» отличают их от сверстников, воспитанных осторожными жителями Запада. Когда мы излишне защищаем детей, лишая их возможности практиковать собственные навыки, учиться принимать мудрые и глупые решения, испытывать боль и в целом создавать ужасный беспорядок, мы считаем, что любим их. Но мы можем также ограничивать их возможность стать полноценными людьми. Джеймс Скотт, автор «Двух доводов в пользу анархии», утверждает, что игровая площадка Эмдрупа была открытой и приспосабливалась к «целям и талантам» тех, кто ею пользовался. Ее создатель Карл Теодор Соренсен невероятно скромно относился к тому, что на самом деле понимал выбор детей. Что бы они ни выбрали, какой бы беспорядок ни хотели устроить, игровая площадка была открыта этим желаниям. Джейн Джекобс отмечала, что лишь высокомерный человек попытается предвидеть все способы использования здания. То же верно и в отношении детской площадки. Эта открытость беспорядку носит тот же характер, который мы видели в Здании 20 MIT, провокациях «Обходных стратегий» Брайана Ино и модульной мебели Роберта Пропста. Рискованное, богатое контекстом и беспорядочное общение Брайана Кристиана принесло ему титул «Самого человечного человека». Джефф Безос и Джон Бойд стремились избавиться от аккуратных формул, находясь в поиске выгоды путем быстрой импровизации, несмотря на ее риски и ошибки. Кит Джарретт, Майлз Дэвис и Мартин Лютер Кинг извлекали волшебство из уникальных задач и атмосферы конкретного момента, уйдя в сторону от структуры и контроля, но в результате получили невероятную энергию. Мы вновь и вновь видели, что настоящая креативность, радость и человечность кроются в беспорядочных частях жизни, а не в организованности. Большинство детских площадок не открыты талантам и целям детей, играющих там. Качели предназначены для качания, карусель — для кручения. Но не только дети обнаруживают, что их подталкивают и контролируют по мере того, как они с любопытством бродят по жизни. Хорошая работа, хорошее здание, даже хорошие отношения обладают открытостью и приспосабливаемостью. Многие работы, здания и отношения — нет. Они монотонны и находятся под контролем, они жертвуют хаотичной возможностью ради предсказуемости. И слишком часто мы даем этому произойти, так как чувствуем себя безопаснее. Это постыдный факт. Открытость и приспосабливаемость по своей сути хаотичны. Игровая площадка вроде The Land полностью сбивает с толку взрослых. Она кажется чем-то опасным, анархичным. Вот почему на ней весело играть. Именно поэтому она является хорошей подготовкой к реальной жизни, наполненной хаосом.