«Необычные переживания». Приемные родители рассказывают об опыте усыновления
«Мне пришлось более серьезно поработать с собой и своими страхами, поскольку Оля уже была постарше (почти 5 лет) и у нее серьезные диагнозы». О проблемах и радостях, которые переживают родители приемных детей, в День защиты детей газете ВЗГЛЯД рассказали женщины, решившиеся на усыновление. У них нет семьи, часто нет обычного детства, счастливого будущего. Они попадают в детские дома, но продолжают мечтать о полноценной семье. Корреспондент газеты ВЗГЛЯД поговорил с родителями, которые решились на усыновление, и узнал о том, как это изменило их семьи. Светлана Строганова, приемная мама трех детей, один из которых – с ограниченными возможностями здоровья. К решению принять ребенка я пришла очень простым способом. Мне хотелось еще родить, но не получилось. Степа у меня «самодельный» – ему на тот момент было 5 лет, но вот следующего родить уже не вышло. Вот и все. Мой первый приемный ребенок, Соня, появилась в семье именно так – я просто хотела еще ребенка. В какой-то момент я поняла, что делать бесконечные ЭКО я не готова, поэтому и остается вариант усыновить. Как и любой нормальный человек, я испытывала жалость к сиротам, которых я видела по телевизору или читала про них в газетах. Но все, на что меня хватало – это разовые набеги в дома ребенка с памперсами и периодичное волонтерство в больнице с отказниками-младенцами. Спасать детей, забирая их из детских домов, мне в голову не приходило. Когда я уже приехала смотреть Соню, мою первую приемную дочь, у меня никаких чувств не было, кроме нетерпения. Мне хотелось поскорее ее забрать домой, она мне нравилась. И ее я взяла не чтобы ей помочь, а просто потому что мне хотелось ребенка. Назара, моего второго приемного ребенка, я взяла по той же самой причине – мне хотелось маленького мальчика. Это случилось, когда Соня была уже дома почти 3 года. Назару было 10 месяцев, это был совершенно обычный мальчишка, который вырос активным и очень забавным и шустрым парнем. Теперь ему 5, и я в нем души не чаю. Через 2,5 года после прихода Назара у нас появилась Оля. Олю я взяла потому что ... ну тут уж одним больше, одним меньше. (фото: из архива Светланы Строгановой) Конечно, мне пришлось более серьезно поработать с собой и своими страхами, поскольку Оля уже была постарше (почти 5 лет) и у нее серьезные диагнозы (ДЦП – осталось, порок сердца сняли, гидроцефалия – субкомпенсировалась). Но все равно мне она нравилась – я испытывала к ней симпатию даже с ее первой фотки, где она была брита наголо. Оля приехала домой в почти 5 лет, на тот момент она не ходила и не говорила. Теперь ей 7,5 лет, и она ходит (не совсем так, как здоровые люди, но ходит и даже бегает) и говорит. У меня ко всем моим детям очень теплые чувства. Поэтому я всегда брала только тех детей, которые мне нравятся внешне – ну потому что если они начинают себя плохо вести, у меня есть хотя бы такое утешение «зато он симпатичный» (смеется). Сейчас Степе (кровному) 13 лет, Соне 8 лет, Оле 7 лет и Назару 5 лет. Они уже все считают себя братьями и сестрами и одной семьей. Мы просто всегда знали, что те дети, которые к нам приходят – это все наши дети. И совершенно не важно, кто от кого родился, мы любим всех одинаково. Думаю, мне помогло то, то у меня самой было два папы – с одним мама развелась, когда мне было 5 лет, и потом вышла замуж за другого. Обычно в такой случае говорят «отец» и «отчим», но для меня они оба – мои папы. У меня нет никакого особенного трепета перед генной формулой – это все равно неизвестный мне набор кодов, который у каждого может проявиться как угодно. И даже у одних и тех же родителей могут родиться совершенно разные дети. Поэтому я всегда обращаюсь к реальности – вот он, ребенок, и вот этому конкретному ребенку нужна любовь и забота. И если я в силах ее дать, я ее даю и беру на себя эту ответственность и обязательства любить этого ребенка. Для меня любовь – это решение. Решение действовать в интересах человека (ребенка или взрослого, не важно) иногда даже вопреки желаниям. Если мое желание спать, а ребенка нужно наряжать на праздник – я его наряжаю. И этим я тоже показываю свою любовь к нему. Диана Машкова – руководитель клуба «Азбука приемной семьи» благотворительного фонда «Арифметика добра», писатель, мама четверых детей (трое из которых приемные), впервые попала в детский дом в качестве волонтера. «В 2006 году я работала в крупной авиакомпании, и наш отдел проводил субботник в одном московском детском доме. Спустя некоторое время мы закрепились за ним как постоянные волонтеры, общались с администрацией, видели ребят. Такой ситуации, что дети раздетые и голодные, не было. Но помощь все равно требовалась: нужен был, например, фотоаппарат для мероприятия, или праздничная одежда на выпускной. Приходя в дошкольное отделение детского дома, мы уже видели малышей, и они нас поразили. Были очень тихие, маленькие для своего возраста, ходили строем. (фото: из архива Дианы Машковой) Мы начали читать книги по психологии, и поняли, что на детдомовских детях так сказывается депривация. Если ребенок растет не в семье, а в учреждении, со временем он начинает отставать в развитии. Это касается не только роста, но и эмоциональной сферы, интеллекта». Писательница отметила, что у них с мужем возникало желание взять ребенка из детдома, однако в опеке их призывали рожать самим. Шел 2006 год, тогда не обучали сотрудников опеки, у них не было мысли, что нужно устраивать детей в семьи. «Мы медленно собирали документы, процесс заглох сам собой, но мысль об усыновлении осталась. А потом в 2012 году приняли закон «Димы Яковлева», и мы решили, что хватит думать, надо делать. Мы прошли обучение в школе приемных родителей, и это было правильно, потому что там окончательно определились с решением, и ответили на многие вопросы. Нам не давали прямые ответы, но мы могли найти ответы с помощью информации, игр». ВЗГЛЯД: Как проходит процесс усыновления? Диана Машкова: Вы получаете заключение о том, что можете быть опекунами или усыновителями, это органы опеки выдают. После вам выписывают направление на одного конкретного ребенка. Если есть иллюзия, что можно прийти в детский дом и там выбрать себе любого ребенка, то это не так. В 2013 году мы съездили в наш с мужем родной город Казань, оставили заключения и заявления в местных органах опеки, а потом нам позвонили, и сказали, что могут познакомить с полуторамесячной девочкой. Мы приехали, познакомились, и приняли решение, потому что, увидев ребенка, поняли, что мы готовы. (фото: из архива Дианы Машковой) Любви с первого взгляда не было, хотя бывают случаи: увидел, влюбился и понял, что этот ребенок только мой, но мы, скорее, пошли от логики. Мы удочерили девочку в Казани, суд прошел, и мы вернулись в Москву. Это были очень необычные переживания. Первые полгода мы привыкали друг к другу, а потом я перестала понимать, что не сама ее родила. Полюбила всем сердцем. Были, конечно, предпосылки, что у ребенка не все хорошо со здоровьем, потому что в семье были проблемы с алкоголем, и ее мать не справлялась с другими детьми (у нее их было пятеро и все жили в приемных семьях). Но хотя мы и готовились решать сверхзадачи, все прошло хорошо, в дом пришло счастье. ВЗГЛЯД: С какими страхами и стереотипами сталкивалась ваша семья перед усыновлением? Д.М.: До принятия ребенка страхи были. Мы знаем, что дети попадают в детдома не от хорошей жизни: их родители могут болеть алкоголизмом, у них могут быть нервные расстройства, проблемы с наркотиками. Но мы изучили много литературы, лекций, в том числе и по генетике. Нам тогда очень помогла встреча с Романом Авдеевым (бизнесмен, отец 23 детей, создатель фонда «Арифметика добра» для системного решения проблем социального сиротства в России, прим ВЗГЛЯД). Я брала у него интервью для книги «Главные правила жизни», он развеял многие стереотипы, которые сидят в головах у людей касательно приемных детей, мол, «вырастет – убьет». Никто не знает, как все сложится, в кровных семьях бывают случаи, когда с одним ребенком всё складывается прекрасно, а у второго такой темперамент, что никто справиться с ним не может. Мы приняли ребенка и поняли, что нам не с кем поговорить об усыновлении. Тогда, в 2014, мы и создали в «Арифметике добра» клуб «Азбука приемной семьи». Сейчас в клубе больше тысячи семей: это и те, кто уже усыновили детей, и те, кто только думает об этом. Мы общаемся, помогаем друг другу, проводим лекции, встречи, другие мероприятия, создали Клуб приемных подростков. Для детей тоже очень важно общение с такими же усыновленными, потому что, например, на всю школу подросток может быть один приемный, а в клубе он видит, что таких ребят много, нет в усыновлении ничего особенного. И находит в Клубе друзей. Постепенно «Азбука приемной семьи» разрастается. Сейчас помимо лекций и встреч в месяц проходит более 200 психологических консультаций, несколько десятков тренингов. Кроме того, у нас ведутся ресурсные группы, семинары, лекции, вебинары. Родители, которые когда-то начинали у нас, теперь сами помогают другим. Это очень важно, когда сообщество может само себя поддерживать. ВЗГЛЯД: Какие семьи чаще всего решаются на усыновление? Д.М.: Усыновляют совершенно разные люди. У нас в клубе, например, есть 22-летняя девушка, которая усыновила двоих детей. Если говорить о тех, кто усыновляет детей в Москве, чаще всего это люди от 35 до 55 лет, у них есть стабильность в социальном плане, в подавляющем случае это люди с высшим образованием. И по характеру это люди, привыкшие делиться.
