Как чиновники убивали детский дом

С января 2013 года в России вступил в силу «закон Димы Яковлева», он же «закон подлецов», запрещающий усыновление российских детей гражданами США. А следом в Саратове закрылся последний детский дом №2. За него сражались директор, персонал, воспитанники и 200 тысяч человек, подписавших петицию, – но победили власти, которые могли теперь гордо заявить: сирот в городе больше не осталось. Папа приехал Когда губернатор подъезжал к дому на Гвардейской, 7А, там еще завершали финальные штрихи: дорезали и настилали линолеум. За день до визита успели уложить новый асфальт на подъезде к детдому, так что от него еще исходил пар, чего не мог не заметить Дмитрий Аяцков. «Да и не только асфальт сделали», – Дмитрий Федорович посмотрел на свой пиджак, запачканный свежей краской с нового забора. Директор детдома Галина Ефимова долго добивалась, чтобы заасфальтировали дорогу и поменяли жуткий забор – ужасную сетку-рабицу, прильнув к которой, ребенок походил на тюремного заключенного. Но чиновники услышала ее просьбу только после того, как свой визит в детдом запланировал губернатор. К слову, Дмитрий Аяцков оказался увиденным доволен, стал туда регулярно приезжать. Знал всех воспитанников поименно, каждому старался уделить минуту-две своего внимания. Сам себя называл «папой» детского дома. Дмитрий Аяцков (крайний справа) на елке в детском доме №2 (здесь и далее – фото из личного архива собеседников) Детский дом №2 постепенно становился образцово-показательным заведением, в которое приятно прийти, не стыдно показать заезжим высоким гостям. Но до середины девяностых было не так. «Когда я пришла туда в 1990 году, было очень тяжело, – вспоминает Надежда Чеснокова, 13 лет проработавшая воспитательницей. – Были большие группы по 20-28 детей, практически все с заболеваниями, внешними дефектами, психическими расстройствами – дети качались, плакали, кричали… Страшно было смотреть на больных детей – но надо было не давать виду, чтобы дети не чувствовали себя обделенными, не такими, как все. Я приходила домой и плакала – я и этого хочу взять, и того… Но куда – своих трое детей, а времена были тяжелые. Ну, что делать, брала детей к себе домой на выходные, таскала им туда угощенья. Кормили их хорошо, но наши пироги и печенье они особенно любили – наверно, чувствовали домашнее тепло». В 1995 году закрылся детский сад, принадлежавший одному из разорившихся трестов, и заведующей Галине Ефимовой предложили новую работу – возглавить детский дом №2. Туда она пригласила воспитателей из детсада. «Был ноябрь: а дети собрались идти в школу в резиновых сапогах на босу ногу! Мама Галины Викторовны плакала, увидев это. Мы распарывали старые свитера, которые нам приносили люди (носить их было уже неприглядно), и мама Галины Викторовны всеми ночами вязала детям носки», – вспоминает Светлана Филиппова, бывший воспитатель детдома. – Дети, которых мы увидели, выглядели педагогически запущенными, некоторые сотрудники относились к своим обязанностям халатно. «Она проснется и будет опять добрая», – сказали нам дети, когда мы застали воспитательницу, которая напилась прямо на рабочем месте». В семье С приходом нового руководителя в детдоме закипела работа. Галина Ефимова требовала от минобраза сделать в детдоме ремонт, сама ездила договариваться и доставать откуда-то мебель и технику. Спонсорами детдома стали крупные саратовские предприятия, коммерческие банки, силовые структуры и частные благотворители. Бюджет оплачивал только зарплату сотрудников, коммунальные услуги и питание детей. «Одно время нам нужен был сухой бассейн, полезный для развития маленьких детей. Мы попросили сухой бассейн у администрации – а нам прислали пустую коробку: сказали, что если приедет Аяцков, то нам его при нем подарят, а если не приедет – то нет. И вот именно тогда Аяцков, к сожалению, не приехал», – рассказывает Светлана Филиппова. Со временем детей с явными нарушениями здоровья начали направлять в другие детдома и интернаты. Группы в детдоме стали формировать разновозрастные, чтобы братья и сестры не были разлучены. Каждую группу, в которой было по 8-15 детей, называли в детдоме «семьей». «Мы им всегда внушали, что мы и есть семья», – отмечают собеседники. Многие называли директора Галину Викторовну и воспитателей мамами. Директор часто оставалась ночевать на работе – как минимум раз в неделю, чаще всего по четвергам. В такие вечера проводились чаепития и разговоры по душам. «У Галины Викторовны никогда не был закрыт кабинет, мы приходили и подолгу там сидели», – говорит воспитанник детдома Вячеслав Куданкин. «Люди без души долго там не задерживались. Самые классные годы моей работы, да что там работы – жизни, прошли в детдоме. Там нельзя работать, там надо жить. Детей много, жизнь такая насыщенная, что один день пролетает как несколько лет», – отзывается Светлана Филиппова. Проработала она там всего лишь два года: «На выходные я взяла к себе трехлетнего Володю. Он простудился, я лечила его травами, и он уснул у меня на груди. А уже в понедельник я пошла оформлять документы на усыновление. Но из-за того, что сыну нужно было отдавать всё свое время, и нужны были деньги, я уволилась и стала риелтором». Где ты, мама? Воспитанники детдома ходили в обычную среднюю школу №72. В цирк, музеи и театры, говорят собеседники, они ходили так часто, как не ходили другие дети. На три летних месяца уезжали в лагерь «Зеркальный», принадлежавший заводу «Техстекло» (ныне – детский лагерь «Муслим»). Вспоминает Светлана Филиппова: «Мы переживали, как наши дети себя поведут – ведь они должны будут находиться вместе с домашними детьми. Но там мы увидели, что наши дети даже с большей совестью, чем те, что при родителях: они меньше хулиганили, но при этом вели себя живо и были открыты в общении. Директор лагеря даже переспросил: а что, детдомовские уже приехали?». В детском лагере «Зеркальный» Регулярно в детдоме проводились дни самоуправления – воспитатели и воспитанники менялись местами, назначался маленький директор. «Надо сказать, некоторые воспитатели прямо вживались в роль – хотели показать, как вести себя не нужно: хулиганили, не слушались. Помню, мне жаловалась Маша Рудакова: «Ирина Николаевна нарочно себя так ведет!» – с улыбкой вспоминает директор детдома Галина Ефимова. «Бывает, разозлишься на них, а потом открываешь его дело – и думаешь, за что его ругать? У него такая душевная травма, он пережил предательство… И так приятно наблюдать, как этот загнанный взъерошенный зверек меняется, раскрывается. Но, конечно, каждый из них хотел свою маму», – комментирует Светлана Филиппова. Именно в детдоме №2 в 2002 году началась история программы «Где ты, мама?». Как говорит автор и ведущая программы Татьяна Загородняя (Онищенко), это была первая программа, в которой рассказывали о каждом ребенке отдельно, а не в целом о детдоме: «Когда мы пришли туда, я подумала, что такого количества игрушек не видела никогда! У этих детей было абсолютно всё. Они называли мамой, брали за руку и вели в комнату показывать свои игрушки. Мы поняли, что ничего не заменит маму. И мы решили каждому ребенку эту маму дарить. Дети рассматривали эту программу как шанс найти родителей. И так и было – после выхода сюжета за ними кто-то обязательно приходил». Кадр из передачи «Где ты, мама?». Ноябрь 2010 года Для того чтобы вдохновиться идеей для заставки к передаче, Татьяна Онищенко провела несколько дней в детдоме. Там она обратила внимание на Юру Кирюхина, пятилетнего мальчика с грустным глубоким взглядом – именно он оборачивается и бросает полный надежды детский взгляд в начале каждого выпуска. Песню «Где ты, мама?» исполнил 12-летний воспитанник детдома Слава Куданкин. Сейчас Юрий сам стал отцом и живет в США (его история – в следующем материале), а Вячеслав недавно женился и работает мастером по производству деталей в одном из саратовских предприятий. Когда детский дом существовал, Вячеслав помогал выпускникам адаптироваться во взрослой жизни и ставил в детдоме концерты. «Детский спецназ» и «рейдерский захват» В марте 2013 года, после того как был принят «закон Димы Яковлева», в Саратов прибыл федеральный детский омбудсмен Павел Астахов в рамках программы «Детский спецназ». Посещение детских домов и центров реабилитации происходило без прессы, в обстановке секретности. «Ему очень понравилось у нас в гостях, он назвал наш детский дом лучшим в России. Да, материальное оснащение было на хорошем уровне, но вот эту открытость, коммуникабельность детей нельзя подделать, если этого нет, – рассказывает Галина Ефимова. – Помню, Яна Петрачук ему сказала: вы знаете, я прочитала такую-то вашу книгу, и она мне не очень понравилась… Астахов опешил, а потом выкрутился, посоветовав ей прочитать другую свою книгу. Другой задал ему провокационный вопрос: почему нам нельзя есть жареную картошку? И Астахову пришлось объяснять». А уже через полгода власти заявили о закрытии детдома. Под петицией губернатору в поддержку последнего подобного учреждения в городе поставили подписи тысячи человек. Сотрудники детдома написали письмо своему куратору Павлу Астахову с просьбой защитить учреждение. Но уже в начале 2014 года детский омбудсмен отчитался об успешном закрытии трети всех детдомов в России и пообещал к концу года закрыть еще половину из ныне действующих. «Это сокращение будет продолжаться за счет семейного устройства детей. Мы много говорим о том, что ребенку не место в детском интернате, детском доме, а сами принимаем для этого слишком мало усилий», – пожурил он своих медлительных коллег. «Я им сказала: я уйду, раз я вам дорогу перешла, – только детдом не закрывайте», – говоря о чиновниках областного минобраза, вспоминает Галина Ефимова. Но, как писали местные СМИ, региональным властям было на руку закрыть детдом – это красиво смотрелось бы в отчете о ситуации с сиротством в области: мол, детей нет, все пристроены в семьи. Александр Ландо восторгался, как же здорово будет оставшимся воспитанникам последнего городского детдома разводить в Хвалынском районе курочек-уточек. На директора Галину Ефимову он и вовсе предлагал правоохранительным органам обратить внимание. Защитники детдома выходили на митинги, об этом писали федеральные СМИ. Чтобы как-то утихомирить людей, чиновники «оптимизировали» детдом в пользу центра реабилитации со сложным названием. «Скрестили ежа с ужом», – отреагировали активисты. «В июне 2015 года я сломала руку и была на больничном. Мне звонили из минобраза и спрашивали, почему так долго болею, – надо было срочно меня уволить. И вот только в августе смогли это сделать. Я считаю, в закрытии детдома виновна в первую очередь Марина Епифанова, потому что за любое подведомственное учреждение министр должен бороться», – отмечает бывший директор детдома. Вывоз мебели – «раздербаловка», как назвали это бывшие сотрудники детдома, – началась уже без нее. «Мебель и технику, подаренную спонсорами, продавали через «Авито». Это не ваше, государство ничего не давало! Продали даже личное имущество Галины Викторовны: мы, девочки, скинулись и подарили ей маленький телевизор, потому что старый у нее давно сломался (если бы вы были у нее в гостях, то заметили бы, как скромно живет ее семья). Но Галина Викторовна жила на работе, поэтому подарок не забрала домой. Это было похоже на рейдерский захват! Лучше бы раздали это выпускникам, которые получили квартиры», – считают бывшие сотрудники. Больше всего люди, связанные с детским домом №2, переживают из-за архива фотографий и видеокассет, который отправился в музей боевой и трудовой славы и в Красноармейский дом-интернат: «Там – вся наша жизнь». Осталось ли что-то от архива сейчас – неизвестно. Продолжение – о жизни воспитанников детдома №2, усыновленных американскими семьями, – читайте в следующем материале.