Радость особенной жизни

— Всё началось с того, что в нашей семье родился особенный ребёнок. Когда Алексею исполнилось 13 лет, начался переходный возраст, и он начал деградировать. Все наши усилия, педагогическая работа по традиционным методикам не принесли результата. Наш психиатр убедил меня в том, что «это всего-навсего животное, которое мы дрессируем». И вот как-то случайно я попала на лечебно-педагогический семинар в Иркутске. Увидела их методику, ребят, преподавателей, микроклимат. Это была скандинавская вальдорфская методика. Я поняла, что есть ещё один шанс. Я приехала и собрала ребят. Тогда вокруг меня было 17 ребят, которым требовалась моя помощь. Я была воспитателем в детском саду и всех ребят знала, ведь все они выросли на моих глазах. Я знала все их проблемы. Это был 2000 год. Я рассказала родителям об этой методике и убеждала их в том, что это наш шанс. Все согласились, но потом они признались, что никто не верил мне. Мы с мужем начали строить лечебно-педагогическую школу. Я в ней работала педагогом. И сразу же с первого, со второго месяца наши дети стали прогрессировать. Это дало всем родителям столько сил, что мы свернули горы в кризисные годы. Всё закрывалось. Спонсоры поджались. Все были бедные. Веры в будущее ни у кого не было. И тем не менее у нас столько было желания, столько было веры, что мы материально «свернули горы». А потом, когда им стало 18, за 18… Они уже были старше школьного возраста. Что дальше делать? Я собрала родителей и сказала, что нужно что-то ещё делать, потому что государство может помогать до 18 лет детям- инвалидам. А дальше государство предлагает только интернат или сидеть дома. Мы сидеть не хотели, хотели развиваться, учиться дальше. Я предложила им общественную организацию и социально-терапевтическую деревню. Это было в 2005 году. Здесь были развалины. У нас не было денег. И сейчас, оглядываясь назад, я многим говорю, что, наверное, я не стану советовать начинать что-то аналогичное без денег. Мы начали делать, потому что было надо! Не все родители согласились пойти за мной тогда. Только четверо было ребят, остальные не пошли. Мы горели идеей, поэтому мы всё смогли, мы сделали. За лето мы отремонтировали половину учебного корпуса, поставили печки и перезимовали, а потом всё достраивали постепенно. Были сложности с кадрами. Сначала из-за непостоянного финансирования, а затем из-за того, что многие не выдерживают психологически. Чтобы здесь работать, нужно иметь доброе сердце и колоссальное терпение. Поэтому мы выбираем по доброте сердца, как говорится, на долгосрочную опеку. Это долгосрочный испытательный срок для педагогов. Дети, которые учат — Смысл лечебной педагогики — не медикаментозными способами, а специальными упражнениями, специальными занятиями довести наших детей до состояния нормальных людей. Конечно, мы полностью победить болезнь не можем. Иногда к нам приезжают люди и спрашивают: «А инвалиды-то где?» Задача лечебной педагогики — максимально социализировать их, и чтобы визуально не было заметно, что они инвалиды. Многие родители стесняются своих детей, комплексуют и боятся общественного мнения, поэтому сидят по домам, а их дети тем временем взрослеют и становятся неадекватными. Мы всем родителям говорим, что это особенные дети, которые нам даны, наоборот, для того, чтобы они нас чему-то научили, чтобы они дали нам возможность что-то понять. Что это никак не наказание, никакой не грех и не крест. Их нужно любить такими, какие они есть. Не стесняться, не комплексовать, а наоборот, радоваться и даже научиться гордиться тем, что ко мне пришёл такой особый ребёнок, который открыл мне глаза на что-то, меня чему-то научил. Я по-другому смотрю на мир, у меня другие ценности. Наши дети, имея очень сложные диагнозы, разительно отличаются от ребят, которые проживают в интернатах с диагнозами, может быть, не особенно сложными. Интернат — это госучреждение, где очень много запрещающих инструкций. Объясняют это тем, что это для защиты детей. Нельзя пользоваться вилками — могут пораниться, нельзя использовать нож, иголку, спицы — уколются. Это всё очень опасно. Нельзя мыть посуду — это эксплуатация, тем более — работать в мастерских. Много маразматических инструкций. И сотрудники не могут эти инструкции нарушить под страхом увольнения. Конечно, там бывают развивающие занятия. Но главный приоритет — накормить и уложить спать. Инвалиды там очень много сидят или лежат. Минимум телодвижений. Мы взяли трёх девочек. Когда их привезли, они не могли даже спуститься с крылечка, перешагнуть порог, так как у них были очень слабые ноги. У них у всех очень слабые ноги, потому что верхняя часть туловища развита хорошо, а нижняя мышечная, костная часть физически недоразвита. Это результат малоподвижного образа жизни. Хотя диагнозы у них не очень сложные. Здесь же у них много прогулок, движений, физического труда и жизненного опыта. Например, они моют посуду, делают уборку. В общем, делают всё, как обычные, здоровые дети помогают по дому своим родителям. Здесь у них социально-бытовая ориентация хорошо развита. Здесь больше деятельности, больше возможности изучать мир, действуя с этим миром, а не просто глядеть в окошко. «Они друг друга не выдадут» — Наш календарный год расписан по месяцам, а месяцы — на недели и дни. Живём по чёткому режиму дня. Наши дети работают пять дней в неделю. Суббота, воскресенье — выходной. У нас несколько творческих мастерских. Это плетение корзины, мастерская деревообработки, изготовление тканых ковровых дорожек, аксессуаров, в технике сухого и мокрого валяния создаём одежду и игрушки, шьём вальдорфские куклы. Сырьё для мастерских мы берём из экологически чистого материала, к тому же оно намного дешевле. Например, для ткацких мастерских мы собираем старые вещи, которые приносят нам люди. Из них мы делаем тканые дорожки. Мы сами собираем обрезки деревьев и делаем из них деревянные поделки. Для мастерской корзиноплетения мы собираем ветви ивы, которая растёт по соседству с нами. Иву заготавливаем с ноября по март. В апреле же пойдёт сокодвижение, и мы уже её заготавливать не будем. Ива должна подрасти, так зверски поступать с ней нельзя. Для мастерской сухого и мокрого валяния мы стрижём своих овец. Шерсть делим пополам. Одну отправляем на прядение и мокрое валяние, а вторую, стираную шерсть — на сухое валяние, на изготовление вальдорфской куклы. Вычёсыванием шерсти занимается Баяр. Все работы по ферме и саду распределены между ребятами. За животными ухаживают Дима и Андрей. Они чистят стайку, следят за окотом (роды у овец), кормят, поят телят. На огороде и в саду работают Игорь и Саша. Кроме работы наши дети занимаются рисованием, вокалом, живописью, а также ставят спектакли. Наш учебный процесс подчиняется общепривычному графику: на новогодние, майские каникулы — отдыхают, но отдых всегда активный. 1 июня начинается лето: вывешиваем флаги, делаем праздник. Это значит очень много спорта, очень много прогулок, походов, поездок. Некоторые воспитанники уезжают в отпуск к родителям. Несмотря на то что наши ребята разного возраста, они все друг другу помогают. У них очень высокая степень взаимовыручки! Если один слепой, то другой ведёт его за руку. Если один не может посчитать, это сделает тот, кто умеет считать. Они друг друга не выдадут. А вы даже и не заметите этого. Мы создали такую организацию, что, принимая ребёнка, мы берём сюда и родителя, может, и всю его родню. И родителей сразу предупреждаем, что это не так, как в интернате: отдал ребёнка и умыл руки. Да, он с нами 24 на 7, мы с ним работаем как специалисты. Но родители всё равно морально, дистанционно, но с нами. Они сюда приезжают, помогают, могут ребёнка забрать домой на семейные события. Также мы с родителями проводим семинары, где они проходят психологические установки. Всё, что мы даём ребятам, мы и через родителей это пропускаем. К сожалению, дома родители не могут создать подобную среду, не получается у них, поэтому сознательные родители не злоупотребляют домашними визитами. Их самостоятельная жизнь — Мы сейчас реализуем новый проект. Строим квартиры-студии для взрослых, для тех, кто может уже самостоятельно жить, не в общем доме. Но на социально защищённой территории «Отрадного сада» и, конечно, под наблюдением сотрудника, хотя про этот пункт мы ребятам не говорим. Они знают, что будут жить одни. Их никто не будет будить по утрам на работу, никто не помоет унитаз, посуду. Это будет их самостоятельная жизнь. Они очень этого хотят. Желают попробовать этой самостоятельности. Сейчас пока запланировано пять квартир. Эти дома строятся на средства родителей. Мы строим для Игоря и Алины, потому что мы взяли их из интерната как опекуны, как папа и мама им. Алина за год очень сильно изменилась, многому научилась. Пока четверо родителей нашли деньги, но, возможно, Баяр и Ира тоже перейдут в самостоятельную жизнь. У каждого из них будет свой палисадник, огородик, собственная грядка. Это следующая ступень их развития — жить, как здоровые взрослые люди. Мы хотим, чтобы таких деревень, как у нас, было много по стране. Детей с особенностями рождается всё больше. Нужно сократить число интернатовских воспитанников. Ведь дети в интернатах закованы и не имеют элементарной двигательной свободы. Пусть особенные люди живут как нормальные, чтобы они не тянули своё существование, а прожили эту жизнь счастливо и полноценно. Пусть мы отличаемся от госучреждений тем, что мы победнее, попроще. Но зато у нас дети живые… Когда сейчас смотрим на ребят, то видим, как много они умеют делать руками. Они талантливые. Они свободно ходят в деревне, деревенские ребята приходят к нам, и они наравне общаются. Деревенские не замечают их недостатков. Здоровые ребята с уважением относятся к их особенностям, не дразнят, не убегают от них, а наоборот, вместе играют. Наши ребята ходят в деревню в магазин, пасут коров, никто их не обижает и не обманывает. За десятилетие мы воспитали окружающее население. У нас много деревенских работают, помогают нам. Когда наш трактор сломался, они помогали с сенокосом. Раньше у нас не было даже заборов. Наши дети не убегают — зачем, ведь это их дом.