«Нас восемь, и мы счастливы». Мать шестерых ребят об опеке и правах детей

Пермячка Татьяна Зырянова, которая взяла под опеку четырёх мальчиков, рассказала «АиФ-Прикамье», как её семья выросла вдвое, почему их не поддерживает государство и зачем нужно бороться за права детей. Другой сценарий Ольга Семёнова, «АиФ-Прикамье»: У вас двое детей. Как вы решились взять ещё четверых? Татьяна Зырянова: Их папа (мой брат) отбывает срок в колонии-поселении за неуплату алиментов. Он написал отказ от родительских прав. А мама детей попала в сложную жизненную ситуацию. Всех четверых (младенцев-близнецов Ваню и Даню, трёхлетнего Тимура и семилетнего Льва) изъяли из семьи комиссия по делам несовершеннолетних и органы опеки. Всех увезли в больницу с подозрением на пневмонию, а оттуда хотели отправить в разные приюты и детдома. Я не могла согласиться с этим, и мы забрали их к себе. – Как проходит процесс адаптации в семье? – Как нам объяснили в Школе опекунства, на формирование новой семьи уходит от трёх до пяти лет. Эта школа вообще оказалась очень полезной. Думаю, она не помешает и родным родителям, а не только опекунам. Ведь во многих семьях есть проблемы с воспитанием детей. Мы узнали, что есть много стереотипов, связанных с биологическими родителями, с принятием детей. Кто-то говорит, что одинаково относится ко всем детям – и своим, и приёмным. Чтобы так было, пройдёт много времени. Нельзя при ребёнке ругать биологических родителей, говорить: «Ты будешь такой же плохой, как твой отец или мать». Кто мы, чтобы их судить? Так в детях будет расти комплекс вины, хотя они совсем не виноваты. Нельзя отрицать, что у них нет других родителей (кроме опекунов). И нельзя скрывать от детей, кто они (даже если у них криминальное прошлое). Правда всегда лучше. Вся эта ложь во спасение – большой миф. Я, к примеру, говорю мальчикам: «У вас две мамы и два папы. Вам несказанно повезло. Вы богаче, чем другие дети». По-другому нельзя. Моя старшая дочь (ей 11 лет) – не по годам умный ребёнок. Она приняла мальчиков сразу, взяла над ними шефство. Конечно, я переживаю. Если бы не решила взять детей, у моих девочек было бы другое детство и другое будущее. По сути, своим поступком я кардинально изменила сценарий жизни восьми человек. Но по-другому быть не могло. Думаю, меня бы собственные дети не поняли, если бы мы поступили иначе. Во-первых, сами слова «приют» и «детский дом» вселяют грусть и тоску. Без родительской любви и заботы дети растут совсем иначе. У них даже по-другому развивается мозг. Во-вторых, у каждого человека есть фундамент, какие-то жизненные ценности. Семья, любовь, дети – для нас не пустые слова. Если бы мы предали эти ценности и дети оказались в детском доме, то мы не были бы счастливы. Да, нам было бы легче жить. Мы могли бы поехать в отпуск в Грузию, купили бы машину, я бы продолжала заниматься английским и танцами и т.д. У нас была бы другая жизнь, но мучила бы совесть. Мы бы постоянно задавались вопросами: «Как там дети?», «Что бы было, если бы мы поступили по-другому?» Нам очень тяжело. Но мы счастливы. Остались без льгот – Сама процедура оформления опекунства сложная? – Нам все очень помогали – специалисты Минсоцразвития, Комиссии по делам несовершеннолетних, органов опеки. На местах, в районах бывали какие-то курьёзы. Например, спрашивали: «Зачем вам столько детей?» Как будто не верили, что человек может решиться на такое. Главная проблема и пробел в законодательстве – отсутствие поддержки государства до того, как дети получат официальный статус сирот. Нам не дают статус многодетных, мы лишены льгот и выплат. Не можем считаться и малоимущей семьёй. И такая ситуация будет как минимум до середины следующего года – пока биологических родителей мальчиков через суд не лишат родительских прав. Детей мы забрали в начале апреля, а заседание назначили только на конец июля. То есть ребята у нас уже три месяца. Их надо кормить, одевать, водить в садик и т.д. Я уже не говорю о младенцах, которым нужна дорогая смесь для недоношенных (одна пачка, которой хватает на два с половиной дня, стоит 600 рублей). Несмотря на то, что мы с мужем оба работаем, материально очень тяжело. Каждый месяц приходится буквально собирать деньги. К тому же, сейчас переезжаем в новую квартиру. Там больше жилплощадь, но нужно делать большой ремонт. Это тоже огромные траты. – Вам помогают неравнодушные пермяки. Ожидали такого отклика? – Это было неожиданно. Я очень благодарна всем, кто нам помог и помогает. У нас очень добрые люди. Нам привозили мешками одежду, памперсы, смесь. Сердце сжалось, когда моя бывшая учительница химии перевела деньги на детей, пожелав им здоровья. Очень помогает Фонд «Дедморозим». Хочется всех обнять и сказать большое спасибо. – Но вам пришлось столкнуться и с негативом... – Да, было несколько злобных комментариев в соцсетях. Люди писали грубо и откровенную ложь. Некоторые говорили, что я якобы взяла детей, чтобы меня все любили. Что за бред? Меня любили мой муж и девочки, мне хватало. Были и те, кто писал: «Двух возьми, а двух отдай», «Передумай, пока не поздно», «Ты не справишься». У меня в голове такое не укладывается. Но большинство нас наоборот поддержали. Это поразительно. – Что помогает справляться со всеми сложностями? – Мы с мамой постоянно поддерживаем друг друга. Ей тоже очень тяжело, ведь она постоянно с младенцами, а они очень беспокойные. Конечно же, сильно поддерживает муж. Без него было бы всё это нереально. Он меня постоянно подбадривает. Говорит, что мы справимся. С большим пониманием к ситуации отнеслись на работе. Сейчас самый сложный, переходный период. Однажды всё войдёт в свою колею. Но пока трудно и эмоционально, и финансово. Понимаю, что моей прежней семьи уже не будет. Но со временем окончательно сформируется новая – большая и, надеюсь, дружная. Главное, что дети друг друга поддерживают, у них нет конфликтов. Даже моя младшая, которая поначалу не принимала ребят, сблизилась с мальчиками. Сейчас Тима – её лучший друг. Она говорит: «Он меня защищает. Он мой герой, а я его принцесса». Эх, матушка Россия – Думали, как будет всё дальше? Не планируете, к примеру, менять работу? – Я очень люблю свою работу и не планирую её менять. С пятого класса знала, что стану журналистом. Нашла свой конёк – мне очень нравится заниматься расследованиями. Возможно, когда-нибудь займусь общественной деятельностью и буду бороться за права детей. У нас защищают права самых разных малых социальных групп, но самыми незащищёнными остаются дети. Мама может родить и оставить ребёнка – государство воспитает. Как такое может прийти в голову? Почему родители стали оставлять своих детей? Или захотели ребёнка – взяли из детдома. Не захотели с ним возиться – отдали обратно. Нельзя относиться к детям как к зверушкам. – Вы убедились, что пермяки – отзывчивые люди. При этом на акции протестов, чтобы отстоять права, они идут не очень активно. Почему? – У нас люди очень быстро принимают правила игры. Да, недовольны, считают что-то несправедливым. Но они не верят, что в их силах что-то изменить. О каком походе на митинг можно говорить, если у женщины, к примеру, два младенца на руках? Люди могут разве что вздохнуть со словами «Эх, матушка Россия». А вот откликнуться на чужую беду и помочь, чем могут, – это да. Это мы можем, в наших силах что-то изменить. А после митингов они не видят результатов. Моя дочь вообще говорит: «Да, я вижу несправедливость. Но я не собираюсь ходить на акции: мне некогда. Мне надо учить химию с биологией, потому я хочу стать нейрохирургом». Сейчас дети совсем другие – свободные, открытые, независимые. Может быть, из них получатся совсем другие чиновники, полицейские, врачи, учителя. Есть шанс, что у нас будет совсем другое общество. Но считаю, что власти напрасно пытаются гасить протестные движения. Так они рискуют дождаться всплеска гнева. Рано или поздно может произойти весомый повод, из-за которого много людей выйдут на улицы. Уже были прецеденты. Надо давать возможность протестовать, чтобы не произошло народного взрыва. – Что думаете про уход Курентзиса? Это потеря для Перми? – Был. Работал. Значимое явление для пермской публики. Сейчас найдут кого-то другого. Незаменимых людей не бывает. Он давно вырос из нашего театра и не дождался нового здания. Думаю, нам нужен не другой Курентзис, а новый театр. А если будет театр мечты, в него любой Курентзис вернётся.