Гей-пара, уехавшая из России с детьми после уголовного преследования, дала большое интервью

Корреспондент «Медузы» Иван Голунов поговорил с Евгением Ерофеевым и Андреем Вагановым, которые уехали с сыновьями 12 и 13 лет из России после того, как их квартиру обыскали сотрудники полиции. Они рассказали Ивану о подробностях своей истории, а также о том, как была устроена жизнь их семьи до того, как они заинтересовали Следственный комитет. Все началось с того, что у младшего мальчика — Юры — заболел живот и Андрей вызывал скорую. Мальчика отвезли в институт детской хирургии и травматологии Леонида Рошаля с подозрением на аппендицит. В итоге оказалось, что серьезных проблем у Юры нет и через два дня его выписали. Но, когда во время выписки у мальчика спросили, где его мама, он ответил, что мамы нет. «Доктор спросил, когда придет мама. Я сказал: „Мамы нет“. — „А кто есть?“ — „Есть два папы“». И вот это все. Прямо скажем, Юра сел на измену: «Я, наверное, — говорит, — лох. Я облажался». С этого все и началось. Подозрение на аппендицит превратилось в подозрение на насилие в семье — к Андрею и Евгению начали приходить представители опеки и полицейские, названивать журналисты. Фото из личного архива героев (Meduza) Также Андрей узнал, что в этой истории играет немалую роль омбудсмен Анна Кузнецова. «Уже тогда мне рассказали, что ситуацию разогревает [уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ] Анна Кузнецова. Она по своим каналам вышла на [председателя Следственного комитета РФ Александра] Бастрыкина. И через его замов и советников все это пошло вниз, на уровень района. Буквально еще через несколько часов я узнал, что из опеки будет выемка документов, касающихся детей. Тогда же я поговорил с адвокатом по семейному праву, который описал, в каком направлении могут развиваться события. Он сказал, что мне надо быть готовым выехать за границу. Потому что в таких ситуациях детей просто изымают из семьи до дальнейшего разбирательства, которое может длиться годами, поскольку статья связана с половой неприкосновенностью ребенка». Когда Андрей понял, что Юру всерьез собираются забрать из семьи, он решил срочно бежать. «В пятницу, в районе шести часов со мной связалась представительница опеки и попросила меня добровольно разместить Юру в социальный реабилитационный центр (СРЦ). Она объяснила, что ребенка так и так изымут из семьи, и скорее всего, это произойдет в субботу. Но лучше, чтобы я сам разместил его в СРЦ, потому что тогда я буду иметь возможность видеться с ним. Если это произойдет по инициативе органов опеки, то я лишусь этого права. Я пообещал ей куда-то разместить Юру, а она пообещала найти СРЦ, который будет готов нас принять ночью. После этого за полтора часа мы собрались и выехали из дома». Сейчас Андрей, Женя и их сыновья находятся в безопасности — правда, им предстоит устраивать жизнь на новом месте. «Мы не знаем, где окажемся через неделю. Потому что мы бросили все. Вот как Денис сказал, что его жизнь кончилась. Вот у меня была жизнь, а теперь жизни нет. Сейчас мы в подвешенном состоянии. Но эту историю я рассматриваю чуть более широко, чем просто наш кейс. Я даже до конца пока не понимаю, как это повлияет на мою дальнейшую деятельность. Есть направления, по которым можно работать. Это, в принципе, вопросы бесправия граждан. Того, что у граждан в реальности нет уверенности в завтрашнем дне. Я нашел форумы в интернете, где женщины обсуждают ситуации безосновательного отбора детей опекой. Вот девочка, колготки порваны — и херак, ночью приезжает участковый с опекой и забирают девочку. Может происходить все, что угодно, и люди просто не вмешиваются, потому что боятся или им наплевать, я не знаю. Или поведение врача, из-за которого [у нас] все началось: оно глубоко неэтично, абсолютно непрофессионально». Чтобы не пропустить ничего полезного и интересного о детских развлечениях, развитии и психологии, подписывайтесь в Telegram