Из-за невнимательности чиновников у приёмной матери забрали восемь детей-инвалидов

Всего четыре года назад приёмная семья Маъмусат Насибовой была символом дагестанской региональной программы по устройству сирот. Жительницу отдалённого горного села Хвартикуни ставили в пример чиновники, ею восхищались жители республики. Женщина взяла под опеку восемь детей-инвалидов. Все малыши с тяжелыми недугами: ДЦП, болезнь Дауна, умственная отсталость. Но недавно у Насибовой изъяли всех детей. Формальным поводом стала погашенная ещё 10 лет назад судимость за нетяжкое преступление. Корреспондент RT попытался выяснить, что важнее в этой истории: исполнение буквы закона или судьба детей-инвалидов. На Кавказе в детдомах традиционно живёт мало детей — сильно меньше, чем в других регионах. Большинство сирот забирают к себе родственники. Но даже здесь далеко не каждый готов взять под опеку и тем более усыновить лежачего ребёнка с тяжёлой болезнью, за которым придётся ухаживать всю его жизнь. Шесть лет назад дагестанские власти активно начали искать семьи для сирот с инвалидностью. Чиновники в инициативном порядке обращались к людям, которые интересовались усыновлением. «Я уже давно хотела взять опеку над сиротой, но мне говорили, что в республике и так большая очередь из потенциальных усыновителей. А весной 2014 года мне вдруг позвонили из райадминистрации и спросили, не хочу ли я принять детей-инвалидов. Я согласилась практически сразу, хотя изначально всё-таки думала о здоровых», — рассказала RT Маъмусат Насибова. Она из тех женщин, про которых говорят, что они созданы для материнства и воспитания. 12 лет из своих 58-ми Насибова проработала няней в школе-интернате. В одиночку смогла вырастить троих собственных детей. Муж умер от кровоизлияния ещё в конце 1980-х годов. А когда свои дети выросли, решила воспитать приёмных. «У меня в селе 14-комнатный дом, в котором я осталась одна. Ну куда, думаю, мне такая громада. Хотелось, чтобы тут снова играли дети», — вспоминает Маъмусат. Насибова собрала все документы, которые потребовали органы опеки, включая справку о прежней судимости. «Это было 11 лет назад, всех деталей уже не помню. Я работала в продуктовом магазине, у нас была проверка. На полках контролёры нашли просроченную еду. За это меня оштрафовали на три тысячи рублей. Больше ничего не было», — вспоминает Маъмусат. Женщина была осуждена по ч. 1 ст. 238 УК РФ (производство, хранение, перевозка или сбыт товаров и продукции, выполнение работ или оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей). Её единственное наказание — штраф. Через год, согласно законодательству, судимость была погашена. Но запись о ней, как и положено по закону, сохранилась в архиве МВД. Справка о судимости никаких вопросов у чиновников не вызвала. Хотя уже тогда действовали нормы Семейного кодекса РФ, которые прямо запрещали становиться приёмными родителями лицам с даже погашенной судимостью по ряду статей УК (ст. 146 Семейного кодекса РФ). Семейный пансионат Семейная жизнь Маъмусат и её новых детей практически сразу началась с трагедии. Из-за короткого замыкания сгорел тот 14-комнатный дом, в котором женщина собиралась растить малышей (семерым сиротам на момент оформления опеки не было и трёх лет). К счастью, в пожаре никто не пострадал, Насибова успела вынести всех во двор. Но само здание даже частично сохранить не удалось — по её словам, пожарные ехали из райцентра по разбитой грунтовке 40 минут. Сбор помощи многодетному опекуну объявили по всей республике. В итоге новый дом большой семье за свой счёт построил депутат Народного собрания Дагестана Ислам Гусейханов. Насибова не сразу оформила опеку над всеми восьмерыми сиротами. Весной 2014 года ей доверили двоих детей — чиновники хотели убедиться, что Маъмусат справится с малышами-инвалидами. Справилась. Через полгода женщина взяла ещё четверых. А позже ещё двоих. Ни разу у чиновников не возникло вопросов из-за прошлой судимости. Более того, республиканские власти ставили Насибову в пример — ей лично вручали благодарственные грамоты прежний глава региона Рамазан Абдулатипов, нынешний глава Владимир Васильев, руководство Союза женщин Дагестана, региональный детский омбудсмен. «За родными детьми не все так ухаживают, как Маъмусат за приёмными. Всё село видело, как она с ними носится. Маъмусат же искренне полюбила этих сирот, потому что невозможно так заботиться о людях без сильных чувств», — рассказала RT завуч школы в селе, где живет Насибова, Хадижат Имансапиева. С детьми было непросто. Восемь тяжёлых малышей-инвалидов постоянно требуют внимания. Их надо мыть, развлекать, менять им пелёнки, уделять внимание каждому. Вместе с Насибовой за детьми ухаживали родственники, живущие по соседству. Получился импровизированный семейный пансионат. «Не собираются чеки» Нарушения законодательства о приёмных семьях обнаружила прокуратура, которая проверяла все приёмные семьи в республике. Правоохранители нашли массу нарушений в работе органов опеки Гергебильского района и в действиях самой Маъмусат. На перечисление всех замечаний потребовалось шесть листов формата A4. «Во время проверки были обнаружены опекуны с судимостями. Муниципальные органы опеки, посчитав, что нарушения существенные, приняли решение об изъятии детей из семьи. Детей в их собственных интересах распределили по социальным учреждениям. Дальнейшая судьба сирот будет решаться органами опеки. Мы отреагировали, потому что запрещено передавать детей усыновителям с судимостью», — пояснила RT старший помощник прокурора Республики Дагестан по взаимодействию со средствами массовой информации Татьяна Голубова. В предписании прокуратуры сказано: «Отстранить Насибову от исполнения обязанностей». Приёмный родитель исполняет работу, за которую получает деньги от государства. Насибовой платили по семь тысяч рублей в месяц на расходы на каждого ребёнка и семь тысяч зарплаты за уход. Это 14 тысяч на одного сироту, выходит 112 тысяч в месяц. Для села просто гигантская сумма. По закону приёмные родители обязаны сохранять чеки, чтобы отчитываться о тратах казённых средств. Прокуратура выяснила, что чеки не собирает ни одна приёмная семья в районе (их несколько десятков). «Я вначале пробовала собирать чеки, но в органах опеки мне сказали: не надо. Достаточно писать раз в год отчёт о трате средств, а то за год у муниципалов набирается много чеков, и они потом не знают, куда их девать», — рассказала RT Маъмусат. «Нет документов, выданных медучреждениями и подтверждающих полученное лечение», написано в бумагах прокуратуры. Действительно, в личном деле детей-сирот, которое ведётся органами опеки, нет отметок о том, что Насибова показывала своих подопечных врачам. По бумагам выходит, что тяжёлые инвалиды живут в селе без какого-либо медицинского ухода. «Если бы Насибова показывала сирот врачам, у нас бы стояли отметки. А их нет. Очевидно, что детям не оказывали нужный уход», — заявил RT замглавы Гергебельского района Али Магомедов. Однако региональные врачи говорят об обратном. «Насибова не раз приходила к нам со своими детьми. Вот, что я могу сказать: все малыши ухоженные. Под памперсами нет ни опрелостей, ни покраснений или болячек. Никаких следов побоев. Это значит, что за сиротами следят. Дети тянутся к Маъмусат и говорят, что любят её. Одна из приёмных дочек, Карина, пока жила в интернате, попадала к нам с болезнями каждый месяц. А последние два года у неё всё хорошо — жизнь на свежем воздухе с Маъмусат пошла ребёнку на пользу, здоровье укрепилось», — рассказала RT заместитель главврача Детской городской клинической больницы Махачкалы Хадижат Османова. «Мне никто не говорил, что эти бумаги надо было нести в органы опеки! Ни разу за четыре с половиной года у меня их не попросили. Конечно, я показывала детей врачам, я регулярно их вожу в Махачкалу к окулисту, на лечебный массаж, к невропатологам. В районной больнице нужных узких специалистов всё равно нет. У меня целая пачка заключений, написанных врачами после прохождения лечения», — оправдывается Маъмусат и показывает кипу медицинских бумаг. Впрочем, у прокуратуры возникли замечания не только к родителям-опекунам, но и к чиновникам. Личные дела детей ведутся с нарушениями. Отсутствуют не только чеки и медвыписки — нет справок о регистрации детей, описи детского имущества и многого другого. В райадминистрации же уверяют, что во всём виноваты сами родители. «Если бумаг в деле нет, значит их нам не предоставили. Наши сотрудники свою работу делают хорошо», — уверен замглавы района Али Магомедов. Почему Насибовой в своё время разрешили взять детей, хотя у неё была судимость? Внятно ответить на этот вопрос в райадминистрации нам не смогли. «В Гергебельском районе не только Насибова оформила опеку над сиротами-инвалидами. Нашлось много семей, готовых принять детей из интерната. Мне кажется, чиновники теперь об этом жалеют. Каждый ребёнок — это куча отчётности. А в районе таких 93. Надо собирать бумажки, следить за состоянием детей, помогать опекунам, контролировать расходование средств. Чем меньше детей, тем проще администрации. Мне кажется, поэтому муниципальные власти даже не попытались найти альтернативное решение», — предполагает детский омбудсмен Марина Ежова. Всех детей Насибовой изъяли из семьи и отправили в специнтернат. «Их бросают второй раз» После изъятия детей их приёмная мама Насибова буквально не находит себе места, каждый день плачет и носит своим дочерям и сыновьям продукты. Дети (самому младшему сейчас шесть лет, самой старшей — 14) ревут, не переставая, и просятся назад в семью. Но бюрократическая сторона дела оказалась на первом месте. Выполняя предписание прокуратуры, районные власти совершенно не брали в расчёт мнение самих детей. «Изъять детей из семьи — это крайний шаг. Можно было обсудить, как выйти из положения. Ведь большинство замечаний прокуратуры не так сложно исправить. Но районные власти пошли своим путём, приехали домой к детям, посадили их в полицейские машины и увезли в интернат. Сейчас будем добиваться, чтобы опеку на восьмерых сирот оформил кто-то из семьи Насибовой. Дети привыкли быть вместе, но вряд ли кто-то захочет взять себе всех восьмерых. А разбивать семью очень не хочется», — объяснила RT уполномоченный при главе республики Дагестан по защите семьи, материнства и прав ребёнка Марина Ежова. Детский психолог Ольга Осипова тоже не считает, что перевод детей из семьи в интернат пойдёт им на пользу. «Их уже один раз в жизни бросили. Сейчас их бросают второй раз. Это сильнейший стресс, он негативно влияет на здоровье и развитие. Дети, особенно с инвалидностью, растут и развиваются, если есть любовь и душевный контакт. Если убрать чувства и оставить один уход, как скорее всего будет в интернате, то развитие личности у сирот практически остановится. Если же детей ещё и разделят по разным семьям, им станет ещё хуже», — говорит психолог. Пока никто из представителей властей (кроме омбудсмена), награждавших Насибову грамотами «за повышение авторитета материнства», в поддержку приёмной матери публично не высказался по поводу сложившейся ситуации. Что дальше? «Лучше бы мне никогда не давали этих детей. Я же их полюбила, как своих. Я 12 лет проработала в интернате, ни одного замечания к моей работе не было. А теперь, на старости лет, такой позор и трагедия», — сокрушается Насибова. Какие есть варианты дальнейшего развития событий? Первый: повторное усыновление всех сирот кем-то из родственников Насибовой. Этот вариант предлагает детский омбудсмен Марина Ежова. Для семьи фактически ничего не изменится, но формальным опекуном будет уже не Маъмусат. Второй: обжаловать решение органов опеки в суде. «Это решается прямо на одном заседании — выясняется тяжесть прошлой судимости. Успех или провал дела зависит исключительно от судьи», — пояснила RT юрист Содружества приёмных семей Ольга Будаева. По её словам, гарантий никаких нет: «В моей практике был лишь один случай, когда суд возвращал детей в семью, отменив решение опеки. Фемида не часто встаёт на сторону родителей с судимостью в прошлом. Кого-то судили за драку, кто-то сел за кражу ещё в СССР. Я знаю людей со старыми судимостями, у которых за последние 20 лет даже дорожных штрафов нет, но им всё равно нельзя оформить опеку над детьми». По мнению директора благотворительного фонда «Волонтёры в помощь детям-сиротам» Елены Альшанской, давно назрело внесение определённых поправок в Семейный кодекс. «Сегодня если один из потенциальных опекунов или приёмных родителей в прошлом был судим за преступление против жизни и здоровья, то взять к себе ребёнка из детдома он не может. Проблема в том, что в группе преступлений против жизни и здоровья много статей. И не все они реально могут иметь отношение к воспитанию детей. Например, человек попадался на торговле самогоном. Да у нас почти во всех деревнях есть люди с такими судимостями! Нужно, чтобы в Семейном кодексе были перечислены конкретные статьи, с которыми нельзя усыновлять детей», — подчеркнула Альшанская.