Родительское выгорание и саспенс в духе Хичкока: что будет, если написать книгу про своих детей

Ряд детей, ставших прототипами героев произведений своих родителей-писателей, пополнился еще одним именем: к Кристоферу Робину, сыну Алана Милна, Денису, сыну Виктора Драгунского, Тимуру, сыну Аркадия Гайдара, прибавилась финская девочка Веста-Линнея. Книги о ней пишет ее мать Туве Аппельгрен, а иллюстрирует художница Салла Саволайнен. На русском языке вышли уже пять частей цикла в переводе Марии Людковской: «Веста-Линнея и мама-монстр», «Спокойной ночи, Веста-Линнея!», «Веста-Линнея и лунный свет», «Веста-Линнея и ее собака» и «Веста-Линнея и ее друзья». Детские книжки о повседневной жизни многодетной семьи отличает абсолютный взрослый уровень рефлексии над детско-родительскими отношениями и саспенс в духе Хичкока и фон Триера. С Туве Аппельгрен и Саллой Саволайнен встретилась обозреватель «Ленты.ру» Наталья Кочеткова. «Лента.ру»: Ваша героиня, девочка Веста-Линнея, никак художественно не преувеличена. Она абсолютно обычный ребенок. Не было соблазнов сделать ее хуже, лучше, фантастичнее? Туве Аппельгрен: Этот абсолютно обычный ребенок живет со мной, Веста-Линнея — моя дочь (смеется). И то, что она совершенно обыкновенная девочка, в первую очередь связано с моими собственными потребностями. Когда я начинала писать свою первую книжку «Веста-Линнея и мама-монстр», я хотела в первую очередь себе ответить на вопрос, как я могу так злиться на собственного ребенка, которому всего четыре года? Как мать может испытывать такие сильные чувства к маленькому ребенку? Я хотела написать не о ребенке, а о себе. Когда я дописала книгу, я не была уверена, что она получилась для детей. Но издатель сказал: «Да-да-да! Конечно, для детей!» Так что я думаю, что все дело в оптике, в точке зрения. Я не пыталась писать о ребенке, я писала об отношениях между ребенком и матерью. Салла Саволайнен: У меня как художника есть много возможностей дополнить текст при помощи рисунков. И с каждой книгой я узнаю Весту-Линнею все лучше и лучше. В первой книге я знала ее совсем плохо. Она показалась интровертом, противоположностью ее сестры Вендлы, например, которая экстраверт. История, рассказанная в книге «Веста-Линнея и мама-монстр», действительно напряженная, немного шокирующая. Я старалась смягчить ее в иллюстрациях. Я рисовала чуть более идиллично, чем то, как это было рассказано в тексте. Когда я 11 лет назад впервые прочла книгу «Веста-Линнея и мама-монстр», я даже не смогла уловить, в какой момент обычная детско-родительская история про то, как ребенок плохо себя ведет, а мама злится, по накалу страстей превращается в сюжет в духе Ларса фон Триера и Хичкока. Психологическое нагнетание становится как во взрослом триллере. Туве: (хохочет) Поскольку я драматург и театральный режиссер, то для меня особенно важно, чтобы в истории было движение, развитие, внутреннее напряжение. И герой должен меняться. Так что Хичкок — вполне уместное сравнение, а саспенс — уместный термин. Мне лично этот механизм очень интересен, поэтому я люблю театр и детективы. Ваша дочь похожа на вашу героиню? Туве: Веста-Линнея — второе имя моей дочери. В обычной жизни мы пользуемся первым именем. И первая книга «Веста-Линнея и мама-монстр» — почти документальная. Потом я стала более искусным писателем и научилась соблюдать дистанцию между литературной и реальной жизнью. Теперь я в большей степени стараюсь исходить не только из того, что я как мама чувствую в той или иной ситуации, но и из того, что Веста-Линнея выносит из всех этих коллизий. Но многие детали и правда заимствованы из нашей настоящей жизни. Например, что Вендла, сестра Весты-Линнеи, ест варенье из банки — она и правда так делает. Или что мы покупаем развесные конфеты, когда едем на автомойку, — мы действительно их покупаем. У нас довольно большая семья, семеро детей, поэтому преимущественно наша жизнь проходит дома — у нас нет возможности много путешествовать. И чтобы не заскучать, мне как матери приходится выдумывать какие-то вещи для детей. Я терпеть не могу рутину. Например, меня сводит с ума необходимость чистить зубы по утрам и вечерам. Но при этом я считаю, что ритуальность, ритмичность в нашей жизни очень важны, потому что без них нет места неожиданности, празднику. Если вся жизнь — сплошная импровизация, то что тогда считать сюрпризом? Салла: Я на самом деле не знаю, как живут прототипы моих героев. Когда я начала иллюстрировать первую книжку, мы с Туве не были знакомы. Мне прислали текст. Я его не читала, потому что была очень занята на своей основной работе. К тому же тогда, 20 лет назад, моим детям было между 5 и 15 годами. И я понимала, что если сейчас прочту текст, то тут же сяду его иллюстрировать. А потом редактор дал мне этот текст, я прочла, осталась под сильным впечатлением и села рисовать. Главная сложность состояла в том, что Туве — драматург. Она отлично пишет диалоги, но не описывает детали. Как выглядят герои, как выглядит дом, в котором они живут, какая у них кухня... Пришлось все выдумывать. Туве: И ты меня удивила! (обе смеются) Кстати, во второй книге «Спокойной ночи, Веста-Линнея!» я уже попросила Саллу нарисовать маму беременной. Салла: И это такая деталь, которая не следует из текста. Я бы не догадалась, если бы Туве мне не сказала. С чего это вдруг родители так настойчиво выгоняют детей из кровати? Да потому, что они ждут еще одного ребенка! Как ваша дочь отнеслась к тому, что стала героиней книги? История литературы знает несколько примеров, когда писатели превращали своих детей в литературных персонажей, и совсем не всегда дети были этому рады. Самый трагический пример, наверное, это Кристофер Робин — сын Алана Милна. Туве: Я всегда даю детям первыми прочесть то, что я написала. И им нравится. По мере взросления моя дочь научилась разделять реальность и художественную литературу. Например, может случиться, что она приходит к врачу, он смотрит на ее имя и говорит: «Веста-Линнея? А ты знаешь, что есть книжка про такую девочку?» Она отвечает: «Да, знаю». Поэтому мне важно, чтобы дети участвовали, читали, знали, что происходит. Иногда я меняю что-то в героях по сравнению с их прототипами. Например, мой старший сын Закариас Пауль-Аксель посмотрел на Пауля-Акселя в книжке и сказал: «Он носит очки, а я без очков». Но им в принципе нравится. Поскольку книги пользуются успехом, Веста-Линнея всегда ставит лайки моим постам в Facebook. При этом у дочери есть возможность выбора. Поскольку Веста-Линнея — это не то имя, которым ее зовут в обычной жизни, она может рассказать, что она прототип героини, а может скрыть, и тогда никто не догадается. И еще: важно, что когда я начинала писать эту серию, я исходила не из чувств ребенка, а из своих собственных. При этом я испытываю очень глубокое уважение к выдуманной Весте-Линнее, и мне важно, чтобы ее чувства были бережно донесены до читателя. Взрослые могут совершать какие-то нелепые или глупые поступки. Веста-Линнея может совершать неправильные поступки. Но я никогда не сделаю ее смешной или глупой в глазах читателей. Салла: В Финляндии выходили аналогичные книги, в которых Кристина Лоухи писала про свою дочь Айно. Но она перестала это делать, когда девочка пошла в школу. Возможно, потому, что мы такая маленькая страна, что у нас просто все всех знают (смеется). Цикл закончен или будет продолжение? Туве: Я пока не знаю. Раньше, когда мы писали с Саллой эти книги, нас никто не подгонял. Мне приходила в голову какая-то идея, я ее постепенно осваивала, развивала. Кстати, мы с Саллой давно не общались вживую. И сейчас, когда мы увиделись и полетели вместе в Москву, мы постоянно разговаривали. Свое время мы исчисляем книжками. Мы говорим, что знакомы вот уже шесть книг. За время полета вы придумали шесть новых книг? Хором: Если бы! Салла: Мне немножко сложнее, чем Туве. 20 лет назад, когда мы только начинали, у меня были маленькие дети, я жила совсем другой жизнью. А теперь мои дети выросли. Теперь у меня только две собаки (смеется). К вопросу о собаках. Внимательные читатели отметили, что куда-то делся муж мамы Виктор. И раз уж его нет, то нет и его аллергии на животных. Может, семья наконец заведет собаку? Туве: (хохочет) Кстати! Надо об этом подумать!