Как быть психологом, женой врача и мамой в "горящей избе". Пандемия в жизни одной семьи
"Когда все вокруг на передовой, странно отсиживаться в тени" "Однажды на консультации клиент говорил, что потерял смысл жизни, ничего не хочет и думает о смерти. Мы разговаривали, я старалась его как-то поддержать… В следующий раз он позвонил и сказал: "Спасибо, я услышал ваш спокойный голос и понял, что ничего не заканчивается — у меня в жизни был миллион кризисов, и с этим я тоже справлюсь". Нарина говорит о себе: "Я устойчивая. Это из детства". Ей 40, она армянка, родилась в Баку, но в 1989 году семье пришлось переехать в Москву — остались только воспоминания о бабушкином доме с садом, море, шашлыке из осетрины и черной икре, которой там было много. "Я всегда чувствовала себя защищенной, — рассказывает она. — Когда про меня говорили "это дочка Рудика", я понимала: за мной — мой папа, гора, которую не подвинуть, и пусть кто только попробует в мою сторону косо посмотреть!" Однажды она была у бабушки и дедушки и очень не хотела куда-то идти. Решила сделать вид, что у нее температура: стала нагревать градусник над плитой. "Градусник разбился, ртуть вылилась, бабушка с дедушкой увидели это и сказали: "Ну ладно, не хочешь — не ходи", — смеется она. — На Кавказе культ детей, и дома был детоцентризм". Многим кажется, что в таких семьях дети вырастают избалованными. Нарина как психолог знает: не избалованными, а уверенными. Сначала Нарина выучилась на юриста, хотела быть следователем по особо важным делам. "Но мама сказала: "Тебе не кажется, что интереснее работать в чистеньком офисе, куда можно прийти в красивом наряде?" И я стала юристом в крупной торговой компании". Потом она вышла замуж, родила двоих дочерей и поняла, что не хочет возвращаться в профессию. "Психология меня всегда привлекала, — говорит Нарина. — У психологов и следователей много общего! Ты связываешь, копаешь, ищешь". Так она получила вторую профессию. "Когда началась пандемия, мой муж сразу ушел в "красную зону", — рассказывает Нарина. — Мои подруги из благотворительных фондов занимались закупкой СИЗов (средств индивидуальной защиты) и оборудования для врачей. Я сама состою в фонде "ВИВА" — он стал покупать врачам еду. И когда все вокруг тебя на передовой, как-то странно отсиживаться в тени". Так Нарина стала психологом сразу в двух волонтерских проектах в Московской школе практической психологии и Высшей школе экономики. Она училась и там и там, а в Вышке весной заканчивала первый курс магистратуры. Проекты устроены так: люди оставляют заявки на сайтах, они распределяются между психологами. Можно взять неограниченное число консультаций, все они бесплатные. Попросить о помощи может любой человек. "В Вышке отдельно приглашали врачей, работающих с ковидом, — рассказывает Нарина. — Но их пришло мало. Врачи настолько привыкли, что спасатели — это они, что им сложно довериться, чтобы спасали их". Психологам за эту работу не платят, но они получают бесплатную супервизию (то есть курирование их работы опытными специалистами), которая обычно довольно дорого стоит. Нарина в среднем консультирует два-три часа в день. …Одни переживали из-за возможной потери работы и нехватки денег. У других из-за обучения онлайн стали портиться отношения с детьми. Кто-то страдал из-за чувства ограничения свободы и говорил, что хочет заразиться и умереть. "А были те, кто жаловался: "Маша занимается английским, Катя фитнесом с утра до вечера, Петя отремонтировал квартиру, а я ничего не могу делать", — рассказывает Нарина. — Я говорю: "Ничего не можете — окей. Если вы пахали год без сна и отдыха, может, вам надо просто отключить все телефоны и выспаться?" Нарина говорит, что первая волна обращений была про тревогу. "Вы замечали, что если вам тревожно, то помогает поговорить с кем-то? — объясняет она. — Потому что тревога поглощается общением. А его у нас "забрали". Я и сама, консультируя, частично снимаю свою тревогу". А потом люди стали говорить об отношениях в семьях. По словам Нарины, пандемия в основном не создала в них проблемы, а только проявила. Если отношения с близкими в целом были нормальными, то самоизоляция не сильно их изменила — хотя, конечно, из-за невозможности разойтись по разным углам могло появляться раздражение. Чтобы помочь, Нарина вместе с клиентами ищет что-то, что приносило бы им радость: от рисования картин до выращивания цветов. "На самом деле в каждом человеке есть ресурс, — говорит она. — Просто иногда нужно, чтобы кто-то вовремя протянул руку, поддержал. Не дал упасть духом". В июне у Нарины прошла предзащита магистерской диссертации. Из-за пандемии она сменила тему — бросила все прежние наработки и стала писать о том, как семьи переживают самоизоляцию. "Мы надеялись, что после снятия режима число обращений снизится, — говорит Нарина. — Но пока оно только растет". Отказываться от волонтерства она не хочет: "Я получила много профессиональной уверенности поняла, что справляюсь. И хочу работать дальше". "Муж говорил, что это врата ада" "Как-то мы с мужем собирались на день рождения к его тете. Я была уставшая, не хотела ехать, но он уговорил. Добрались — ему звонят и говорят, что в Уфе ребенок в критическом состоянии, нужна операция. Он тут же отправился в аэропорт. Я думаю: прекрасно, лучше б я дома осталась…" Ашот — кардиохирург. За десять лет брака Нарина уже привыкла, что он все время кого-то спасает. Когда клинику, где он работает, перепрофилировали под ковид, он ушел в "красную зону" — в основном работал там не по специальности, просто как врач. Нарина говорит, что в семье это не обсуждалось. "Нейро- и кардиохирурги считаются элитой медицины, — рассказывает она. — И наши друзья писали: "Вы с ума сошли, хирургов надо беречь!" Но я понимала, что тут без вариантов. Для него профессия — высшая ценность, он в любом случае пошел бы в самое пекло". Ашот уходил в шесть утра, возвращался в девять-десять вечера, а иногда и в полночь. Без выходных. Нарина говорит, что он, кажется, даже специально старался приходить попозже, чтобы меньше контактировать с детьми и хоть как-то снизить для них риски. Но даже дома он продолжал работать по телефону — ему звонили с просьбами кого-то пристроить или проконсультировать. "Муж говорил, что это врата ада, — рассказывает Нарина. — Что находиться в отделении реанимации — ужасно. И самым страшным было то, что они вообще не знали, чего ожидать. Человек поступил с поражением 25% легких, а на следующий день поражено уже 75%. А другой человек, поступив в таком же состоянии, на той же самой терапии через какое-то время выздоравливал". А потом заразились мама и брат Ашота — они лежали в той клинике, где он работает. У мамы дело едва не дошло до реанимации, с братом было полегче. Ашоту это далось нелегко. "Муж всегда очень эмоционально воспринимает все, что связано с пациентами. Но тут он был очень собранным, — говорит Нарина. — Потому что надо было выбирать: либо ты "эмоционалишь", либо собираешься и что-то делаешь. И я вела себя так же: старалась не втягиваться в это, потому что иначе перестала бы справляться со всем остальным". В июне клиника перестала быть "ковидной". Больше Ашот не работает в "красной зоне". Нарина говорит, что он знает об опции обратиться к психологу (сама она не может консультировать мужа — это нарушение этики), но пока этого не делал. "Когда долго так "собираешь" себя и не даешь прорываться эмоциям, есть возможность, что потом "разожмешься" как пружина, — говорит Нарина. — Ну что ж, на этот случай для подстраховки есть мы — семья". "Даже детей нормально накормить не могу!" "В последние две недели перед защитой я не успевала приготовить ужин и заказала детям пиццу. Они были счастливы — им нравится такая еда. А на меня нахлынуло чувство вины: "Господи, я даже детей нормально накормить не могу!" У Нарины и Ашота две дочки — девять и шесть лет. У них очень "включенные" бабушки, и супруги всегда могли оставить им детей на целый день и пойти гулять или в кафе. Пандемия сделала это невозможным: никакие меры предосторожности не могли гарантировать, что муж не заразится сам и не заразит детей. А из-за того, что Ашот работал без выходных, Нарина была с дочками 24/7, пытаясь совмещать обязанности мамы с работой над диссертацией и психологическими консультациями. "Как пролетела весна — я не заметила, — рассказывает она. — Я дома с двумя детьми, у меня учеба от трех до шести часов в сутки и миллион дедлайнов. У меня учеба ребенка — старшей было тяжело перестроиться в онлайн, нужно было помогать. Дочек надо, во-первых, развлекать, а во-вторых — кормить! Завтрак, обед, ужин. А еще диссертация и клиенты. И ты ходишь с вот такими стеклянными глазами, не спишь по 20 часов, а помощи ждать неоткуда…" И наверное, в этих словах многие семейные и "детные" люди узнают себя. Нарина говорит, что больше всего ей помогли предположения, что дети если и болеют ковидом, то всегда переносят его легко. Сейчас уже ясно, что это миф, но в начале пандемии он помогал хотя бы не тревожиться за здоровье дочек. Но сложно все равно было — даже несмотря на то, что ее девочки умеют самоорганизовываться. "Когда они рисуют, дома так тихо, что если мне кто-то звонит по телефону — удивляется, — смеется Нарина. — Но это не отменяет того, что им нужна мама!" Не мешать маме, когда она работает с клиентами, дочки выучились, но не отвлекать ее от учебы — нет. Садиться за диссертацию приходилось после одиннадцати вечера. И еще недоставало общения с мужем как с мужем, а не как с отцом детей. "Хотелось поговорить друг с другом, рассказать, как день прошел, — рассказывает она. — А дети скучали по папе, им тоже хотелось быть с нами. Мы им: "Можно, мы пять минуточек поговорим вдвоем?" А они обижались…" Нарина с самого начала пандемии запретила себе читать о вирусе: "Даже среди врачей ходило слишком много разных мнений. Я сказала себе: для меня эта информация лишняя". Самым большим страхом было то, что они с мужем могут заболеть оба — и тогда придется думать, что делать с детьми. Она боится этого и сейчас: вирус никуда не делся, многие пишут о возможности второй волны, и что будет дальше, неизвестно. "А главное — никто не знает, как ковид отразится именно на его здоровье: это жизненная лотерея, в которую мы или выиграем, или проиграем, — говорит она. — Но я стараюсь не переживать раньше времени. Говорю как Скарлетт О’Хара: подумаю об этом завтра". Кажется, этот принцип помогает ей быть устойчивой — настолько, что горящие избы не очень страшны. Обратиться за бесплатной психологической помощью можно здесь. Бэлла Волкова
