"Сорвала с себя шарф и хотела укутать мальчика": тётя умершего в Калининграде младенца рассказала о трагедии
16 декабря на основании вердикта присяжных суд оправдал врачей по громкому делу об убийстве ребёнка в роддоме № 4. Адвокат матери младенца Лариса Гусева сообщила редакции, что будет обжаловать решение суда и уже готовит апелляционную жалобу в Верховный Суд РФ. Мама новорождённого мальчика Замирахон Ахмедова и её сестра Зиёдахон Рузиматова были признаны потерпевшими по делу. Они рассказали "Клопс" о том, как пережили трагедию.
Сёстры перебрались в Калининград из Узбекистана несколько лет назад. Родом они из города Асака. С большой теплотой и благоговением женщины вспоминают о родине. Семейные связи для них святое.
Я старше Замиры на семь лет, ещё у нас два брата. Родители давно на пенсии, живут в большом доме с садом. Что только у них не растёт — хурма, миндаль, грецкий орех, курага, гранаты, — мечтательно вспоминает Зиёда. — Фрукты и овощи всегда есть дома. Наш папа по образованию педагог, для него главным было, чтобы дети ни в чём не нуждались. А мама воспитывала нас, занималась хозяйством”.
У Зиёды двое сыновей — 12 лет и девять. Она овдовела, когда была беременна вторым ребёнком. Муж тяжело болел. Замуж она больше не вышла, а любовь и заботу переключила на сыновей и младшую сестру. “Я привыкла сама решать проблемы, нести ответственность за детей. И за сестру переживаю больше чем за себя”, — говорит Зиёда.
Первоклассный повар — она быстро нашла работу в крупном калининградском ресторане. “Пока мальчики живут с родителями, я отправляю деньги, приезжаю несколько раз в году. Надеюсь скоро забрать сыновей”, — говорит женщина.
Случился первый выкидыш
В 2017 году Замирхон познакомили с Одилжоном Ахмедовым. Вскоре он сделал девушке предложение.
У нас такая традиция есть — нужно заранее узнать избранника, чтоб не оказался ленивым или пьяницей, мог зарабатывать и содержать жену с детьми. Мой брат ездил к Одилжону на работу, общался с его друзьями и даже соседями. Мой жених ему понравился — он скромный, тихий, внимательный”, — рассказывает Замира.
Свадьбу гуляли три дня. Молодых поселили в большом доме мужа, и все родственники с нетерпением ждали известия о беременности.
Через год после свадьбы родители новобрачных ждут внуков. Но у меня со здоровьем были проблемы. Сначала не могла забеременеть, потом случился первый выкидыш. Тогда срок был очень маленький. Мама договорилась со знакомыми врачами, я прошла обследования и лечилась. Доктор посоветовала сменить климат, и в мае 2018 года мы с мужем поехали в Калининград”, — говорит Замирхон.
Боли не утихали
О второй беременности Замира узнала в июле 2018 года. Супруги решили остаться в Калининграде. Одилжон быстро нашёл работу — он профессиональный автомеханик, мастер на все руки. Зиёда выделила молодым супругам отдельную комнату в съёмной двушке.
У меня была знакомая гинеколог, тоже родом из Узбекистана. Она наблюдала сестру, консультировала, назначала ей препараты. Замира чувствовала себя хорошо. Муж мечтал о девочке и пообещал подарить сестре машину, если родит дочку. Но когда УЗИ показало, что будет мальчик, тоже не расстроился”, — с улыбкой вспоминает Зиёда.
На приличном уже сроке у Замиры потягивало живот. Потом всё прошло, но женщина сходила к доктору. Та прописала лекарства, поставила пессарий —приспособление для сохранения беременности — и наказала звонить, если что-то пойдёт не так…
Замира вспоминает:
Кажется через три дня, 2 ноября, я подумала, что подтекают воды. Снова пошла к доктору. Анализ быстро сделали, он показал, что это не околоплодные воды. Доктор выписала ещё лекарства, и я ушла домой. А 5 ноября снова начались боли. Мне было страшно, что с ребёнком может что-то случиться. Я была растеряна. Боли не утихали. Мы с мужем вызвали скорую, меня повезли в четвёртый роддом, муж поехал за мной”.
“Спасайте моего ребёнка!”
"Было около полуночи, врачи хорошо меня встретили, успокаивали. Сделали УЗИ, потом определили в палату. Я позвонила сестре попросила привезти вещи, кружку, ложку. После полуночи чувствовала, что живот прихватывало, а потом отпускало. Было ощущение, что роды вот-вот начнутся. Я снова звонила сестре, просила что-нибудь сделать, поговорить с докторами, у меня была паника.
Врачам я пыталась объяснить, что мне надо сделать какие-то уколы, чтобы это прекратилось, я ещё надеялась доносить беременность. Но мне сказали, что это схватки — ничего не поделаешь, придётся рожать. Я только повторяла им: “Спасайте моего ребёнка!” После родов мне сделали наркоз или обезболивающее, я начала засыпать. Сказали, что сын жив и его отнесли в реанимацию.
Я проснулась около пяти утра, сразу стала звонить сестре, умоляла её прийти. Она говорила, что её не пускают. Каждого, кто заходил ко мне в палату, я спрашивала: “Что с моим ребёнком?” Сначала мне отвечали, что он жив, всё нормально, потом ко мне перестали заходить…” — волнуясь, вспоминает Замирахон.
Сёстры говорят, что последующие несколько дней стали для них настоящим кошмаром. В то утро, когда Замира родила, поначалу молодую маму и её сестру уверяли, что с ребёнком всё будет хорошо. Но потом сказали, что если он и выживет, то будет инвалидом.
Мне показали его, это был маленький хороший ребёнок. У него было длинненькое тельце, ручки, ножки, пальчики, ногти… Я когда увидела его, сразу подумала: копия папа. Потом почему-то сказали, что если что-то случится, то тело отдадут, чтобы похоронить. Я не могла поверить — ведь вот он, живой! Умоляла, чтобы его спасали”, — говорит Зиёда.
“Утром 6 ноября меня подвели к кроватке с сыном. Я твердила одно: “Спасайте моего ребёнка!” У меня была истерика, мне дали успокоительное, отвели в палату…Вскоре я вернулась в ПИТ и увидела пустую кроватку, сына там не было”, — вспоминает Замирахон.
Убрали в холодильник
После обеда приехала Зиёда и начала выяснять, где мальчик. Заглянула в один из кабинетов, там была женщина в возрасте. Она буднично заявила: “Как только вы ушли, его в холодильник убрали. А что вы хотели, он такой маленький родился”.
Мне стало плохо, рядом кричала сестра… В тот вечер я возвращалась домой опустошённая, в голове были мысли: племянник мог жить, его могли спасти, но вместо этого положили в холодильник… У меня не было сил. Одилжон уже всё знал. Он ушёл в свою комнату. Я представляла себе страшные картины, мучилась, не могла уснуть. А утром увидела у себя на голове пряди седых волос”, — вздыхает Зиёда.
Сёстры были в шоке. Старшая старалась держаться, не плакать. Замира требовала вернуть мальчика, кричала, что он не мог умереть.
Вечером 7 ноября знакомые посоветовали мне обратиться в СМИ. Я была на эмоциях, нашла в интернете какой-то телефон, позвонила по нему, сообщила о страшной трагедии в роддоме и повесила трубку. Уже не помню, что за издание это было… Потом обсуждала случившееся с подругами и плакала. После всех событий у меня было чувство, что его не собирались спасать и могли отключить от аппаратов. На следующий день одна из моих подруг сообщила об этом в Следственный комитет. Уже 8 ноября следователи изымали документы, опрашивали меня, мою сестру и медперсонал”, — говорит Зиёда.
“Вы что не видите, ему же холодно!”
“Тело мальчика находилось в морге Детской областной больницы. Вместе со следователями мы поехали туда вечером. Было темно, мы плутали вокруг зданий. Морг оказался закрыт. К семи утра 9 ноября я снова была там. Следователи уже работали, они оформляли документы, чтобы забрать малыша на экспертизу.
Я попросила показать ребёнка. Сотрудница открыла холодильник, вытащила тельце, укутанное в одноразовый медицинский халат. Следователи фотографировали его. Я не выдержала, стала кричать: “Вы что, не видите: ему холодно! Разрешите обнять его!” Сорвала с себя шарф, хотела его укутать, чтоб он хоть немного побыл в моём шарфе, оставить его запах, его частичку…Кричала, что буду беречь этот шарфик.
Меня остановили, стали успокаивать, принесли соболезнования. Малыша положили в коробку, увезли на экспертизу”, — со слезами рассказывает Зиёда.
Замирахон вспоминает: “Сестра рассказала, что в морге держала на руках моего ребёнка. А мне даже не дали дотронуться до него. Я плакала всё время… В роддоме я была четыре дня. Мне больно было смотреть на счастливых родителей, которые увозили своих малышей. А мы своего забрали из морга. Мы дали ему имя Оллоберди — это значит Бог дал, Бог и забрал…”
После выписки Замира была очень подавлена. Их постоянно вызывали в Следственный комитет, допрашивали. Сначала работали следователи из Калининграда, потом из Москвы и Санкт-Петербурга. Всё случившееся вспоминалось постоянно, стояло, как перед глазами, мысли были только о ребёнке.
Закроют крышку и опустят в землю
Мама сестёр плакала в телефонную трубку и говорила Зиёде: “Ты старшая, должна держаться. Если не будешь поддерживать сестру, она вообще упадёт духом”.
“Мальчика нам дали похоронить только в декабре. Мы ехали в ритуальном автобусе с маленьким гробиком внутри. Из морга отправились в мечеть. Имам должен был омыть тело, завернуть в белую ткань, прочитать молитву”, — вспоминает Зиёда.
Я смотрела на гроб и думала: все родители мечтают, чтобы у детей было все хорошо, чтобы они жили долго, остались на этом свете, вспоминали родителей и навещали могилы предков. А моего ребёнка положили сюда, закроют крышку, опустят в землю, и всё. В мечети муж крепко обнял меня и впервые заплакал”, — вспоминает Замира.
“На кладбище имам читал молитвы, и тут меня прорвало. Я не помню как оказалась на земле. Ползала по грязи и кричала: “Вытащите гроб, вытащите его обратно! Я не хочу чтоб его хоронили!” Земля была мокрая после дождя, мне было всё равно. Это был ужас. Сестра с мужем оттащили меня от могилы. Замира уже сама успокаивала меня: “Я ещё рожу, обещаю!..” — рассказывая, Зиёда снова рыдает.
Прощалась с близкими
Для обеих женщин эти два года прошли сложно. Каждый разговор со следователем, допрос, очная ставка, вызов в суд — стресс.
Потом приходишь молча домой, падаешь в кровать, в мучениях засыпаешь. Но это уже часть нашей жизни, её невозможно забыть или выкинуть. Мы ездим на кладбище к маленькому Оллоберди, оставляем свечи и игрушки, посадили цветы на могиле…” — говорят сёстры.
Спустя полтора года после смерти Оллоберди Замирхон снова забеременела. Супруги снова ждут сына, срок — 18 недель. Беременность проходит тяжело, женщина даже оказалась в реанимации.
“Из-за токсикоза я не могла есть, потеряла больше 20 килограмм. Организм высох, я была очень слабая, еле двигалась. Анализы плохие. Так худо было, что я писала близким сообщения — прощалась с ними. Боялась, не выживу. Спасибо врачам первого роддома, вытащили меня”, — говорит Замира.
Сейчас женщина дома. Отдыхает, вяжет, гуляет. Говорит, что забота мужа для неё бесценна. Мол, у него нет такого, как у многих мужчин: подай, принеси, приготовь. Он звонит несколько раз в день, а возвращаясь с работы, интересуется, что хочет жена и как она себя чувствует.
Замира думает о будущем и надеется, что эта беременность будет удачной. Но сёстры понимают, что точка в истории с первенцем ещё незакончена: “Значит нужно разобраться в этой ситуации, значит так угодно Богу…” — говорят они.
Трагедия в роддоме № 4 произошла 6 ноября 2018 года. Замирхон Ахмедова родила недоношенного младенца весом 700 граммов. Ребёнок умер через несколько часов. Расследование и судебное следствие длились два года. О деле калининградских врачей можно прочитать в материалах "Клопс".