Омбудсмен Анна Кузнецова — о протестах и манипуляциях через соцсети
Уполномоченный при президенте РФ по правам ребёнка Анна Кузнецова в интервью RT подчеркнула, что 23 января в российских городах прошла не просто несанкционированная акция, поскольку её организаторы призывали несовершеннолетних нарушить закон. По её словам, играя на протестных настроениях и желании самостоятельности, присущих подросткам, ими активно манипулировали через соцсети. Омбудсмен также рассказала, как пандемия коронавируса повлияла на детей и какие уроки родителям преподал 2020 год.
— Самая горячая тема последних дней — акции 23 января. Не секрет, что призывы выходить на улицу были нацелены преимущественно на детей и подростков. Как вы следили за их безопасностью и были ли какие-то обращения к вам?
— 23-го мы работали в режиме реального времени. В регионах уполномоченные были где-то непосредственно на месте, где-то — наблюдателями в другой локации, потому что в некоторых городах вообще не было никаких акций.
Надо понимать, что 23 января прошла не просто несанкционированная акция: наших детей призывали нарушить закон. И самое тревожное тут то, что дети лишь отчасти понимали, что они на самом деле делают. Например, в Москве были задержаны братья, 9 и 12 лет. Я с ужасом узнала, что дети одни в полицейском участке, мама ещё не приехала. Спрашиваю: зачем вы пошли? Они отвечают, что катались на метро, стало интересно, решили посмотреть.
Сколько ещё таких ребятишек приехало, мы, безусловно, в ближайшее время узнаем. Но в основном все присутствовавшие дети были там просто из интереса. Вот как им объяснить, что двинулась толпа на этих интересующихся ребятишек — и последствия могут быть самыми трагическими? На местах маленьких детей выдёргивали из толпы, чтобы их не затоптали, некоторые дети терялись.
Уже после акции пришло обращение из одного из регионов, где в отношении мамы возбуждено административное дело по статье 5.35 («Неисполнение родителями или иными законными представителями несовершеннолетних обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних». — RT). И она просила, чтобы в отношении её ребёнка ничего не заводили за участие. Мы всегда будем защищать ребёнка, что бы ни произошло, поэтому вмешались и сейчас разбираемся с ситуацией.
— Вирусные ролики публиковались преимущественно в социальных сетях, популярных у аудитории младше 18 лет. Как вы к этому относитесь?
— Это тема, о которой болит сердце у любого родителя и у каждого из нас, правозащитников. Я думаю, что произошедшее дало нам серьёзный сигнал. Во-первых, через социальные сети активно манипулировали, сыграли на протестных настроениях и желании самостоятельности, которые всегда были присущи подросткам. Это по меньшей мере подло. И тут был вопрос, насколько хватит родительского влияния в каждом отдельном случае, чтобы донести до ребёнка: это опасно, ходить не надо.
А во-вторых, оказалось, что доступ к нашим детям через социальные сети абсолютно бесконтрольный. Многих возмутило и встревожило, что посторонние через свои агитки вмешались в жизнь семей, нарушили быт и взаимодействие с детьми, фактически управляли ими.
Мы уже не раз били тревогу по этому поводу. И сейчас, насколько известно, подписан 530-й федеральный закон, который вступит в силу с 1 февраля. Его основная задача — обязательство самой сети премодерировать контент, то есть вычищать всю опасную информацию. Дети по-прежнему получат доступ ко всем необходимым им ресурсам.
— Другая важная тема, которая с большой болью обсуждается в соцсетях, — помощь детям со спинальной мышечной атрофией (СМА). Пациенты столкнулись с тем, что фонд «Круг добра», который будет им помогать, ещё не заработал в полную силу, тогда как некоторые регионы уже прекратили финансировать закупку дорогостоящих лекарств, а пожертвования от частных лиц практически прекратились. Вы как-то отслеживаете ситуацию?
— Мы обязательно, вне зависимости от того, как и когда заработает фонд, будем следить за обеспечением лекарственными препаратами всех детей, в том числе, и детей со СМА. Сейчас ситуация выглядит следующим образом: в некоторых регионах, например, в Иркутской области, приняты системные решения, выделены средства, закуплены препараты и начинается лечение детей со СМА. А некоторые регионы сопротивляются, не спешат заложить в бюджет деньги на лечение, оспаривают судебные решения, которых добились родители.
У нас десятки обращений по СМА, дети ждут своих лекарств. Мы считаем это абсолютно недопустимым. Вовремя введённый препарат может максимально скомпенсировать заболевание и его последствия, ребёнок может вести обычную жизнь. И это драгоценное время мы теряем в волоките. Не надо ничего ждать, и президент об этом сказал: все программы, которые работают сейчас, должны работать, а фонд создан для того, чтобы дополнительно помочь.
«Переживала, что дети постоянно перед экраном»
— Ограничения в связи с пандемией COVID-19, в рамках которых дети перешли на домашнее обучение, немногим дались легко. Кстати, как в вашей семье пережили локдаун?
— Когда только заговорили о дистанционном обучении, мои дети отреагировали с большим энтузиазмом. Но потом начались трудности. Пять школьников на «удалёнке» — невозможно описать, как это было. Нам потребовался системный администратор, чтобы наладить всю систему с технической точки зрения — эту роль выполняла старшая дочь. Влиться в процесс поначалу было тяжело всем: и учителям, и родителям, и особенно детям, хотя интернет и компьютер для них — привычная история. Я переживала, что дети постоянно перед экраном, ведут малоподвижный образ жизни, что ничего хорошего из этого не выйдет — так и оказалось.
Под конец всем уже хотелось скорее в школу, встретиться с друзьями и забыть «дистанционку» как страшный сон. Сейчас дети вышли из домашнего режима и им приходится многое нагонять. Старшая готовится к сдаче ОГЭ, сидит над заданиями ночами.
Что ж, тот период следует воспринимать как жизненный опыт. Это послужило всем неплохим уроком, особенно тем, кто видел в цифровом обучении какое-то будущее для своих детей. Я лично считаю, что онлайн-формат никогда не заменит очное обучение.
— На ваш взгляд, какие ещё уроки родители извлекли из беспрецедентных событий 2020 года?
— За время пандемии у нас на 46% выросло число обращений по вопросам информационной безопасности. Родители увидели, что ребёнок находится постоянно в интернете, с чем он там сталкивается. И, конечно, обеспокоились.
Проблема в том, что в сети совсем или почти нет позитивного контента, который бы нашим детям был полезен и нужен. На наш взгляд, это стимул разработать некую программу созидательного контента для наших детей, особенно подростков. Не дидактическое назойливое вещание с монотонным диктором, а через блогеров, каких-то топовых личностей и понятные инструменты нести ценности и цели, которые делают жизнь наших детей более счастливой и осмысленной.
— Пандемия также высветила проблемы детей, на которых мало кто обращал внимание, из семей трудовых мигрантов, которые оказались вне правового поля. Я говорю об истории мальчика Амаля, который вместе со своим отцом жил в самодельной хижине в подмосковном лесу, потому что папа не смог найти работу и проживал без документов. Как сейчас у них дела?
— Посольство Узбекистана после нашего сигнала буквально за считанные дни нашло родственников мальчика. Пригласили папу Амаля в посольство, оформили документы, а поскольку у них не было жилья на родине, то договорились с родственниками, что они их встретят. Надеюсь, у них всё хорошо.
За период пандемии был принят целый ряд документов, которые легализовывали или учитывали текущую ситуацию. Однако подобные истории случаются, мы находимся в постоянном контакте с нашими коллегами из Казахстана, Узбекистана и других стран.
— То есть дети из семей, которые находятся в России нелегально, тоже вправе рассчитывать на вашу помощь?
— Безусловно, любые дети, которые находятся на территории России, имеют право и возможность обратиться к нам с какими-то вопросами и проблемами, как минимум для консультации. Мы ни одного ребёнка не бросили, и никогда не спрашиваем, чей ты гражданин, мол, езжай, пожалуйста, в своё посольство. Не бывает чужих детей.
«Жаловались, что их заперли»
— Для некоторых детей в пандемию проблемой стала невозможность общения со своими родителями, так как они в это время были в социальных учреждениях или больницах. Например, в Новосибирской области ребёнок-инвалид почти год содержался в интернате для детей с умственной отсталостью. Когда мама наконец-то смогла прорваться к нему, оказалось, что он похудел на 30 кг, у него были травмы...
— Да, я поняла, о чём вы говорите, мы следим за этой историей. Местные власти провели проверку, которая показала, что всё хорошо, нарушений не было. Мы написали в Следственный комитет, в прокуратуру, они сейчас со своей стороны проверяют, посмотрим, какие будут результаты.
Я бы хотела тут также сказать о теме недопуска родителей или потенциальных родителей, в сиротские учреждения во время пандемии. К сожалению, это стало ещё одной проблемой, с которой к нам обращались потенциальные опекуны и приёмные родители. Некоторые учреждения сочли пандемию хорошей возможностью не работать по вопросу усыновления детей. С теми, кто создавал искусственные барьеры, мы встречались, работали.
Просто представьте: вы уже договорились, что ребёночка передадут в семью. Но прийти в учреждение нельзя. И ребёнок ждёт, и не неделю, не месяц, а намного дольше. Моя позиция такова, что для ребёнка каждый лишний день в сиротском учреждении недопустим. Нам ещё только предстоит проанализировать, насколько снизилась статистика по усыновлениям и передаче в приёмные семьи за время пандемии.
Ещё одна категория тревожных обращений за это время — от самих детей, которых закрыли. Они стали писать нам, что вся наша привычная жизнь рушится, мы здесь заперты. Конечно, правильно поступили те руководители учреждений, которые разъяснили, зачем это надо, выстроили работу, графики, организовали быт детей. А там, где объяснений не было, к сожалению, были конфликты. Мы с ними разбираемся тоже.
— Дети вам, наверное, пишут тоже через социальные сети? Как у вас с этим, освоили тот же TikTok?
— О TikTok я узнала от второй дочери, подписалась на неё сразу же, она меня и научила им пользоваться. Стараюсь ей объяснить, и считаю важным, чтобы и другие родители сделали то же самое, что дети, получив негатив в соцсетях, могут очень расстроиться, ведь значимость этого канала для них очень серьёзная. Их психика к такому может быть не готова.
Для нас, родителей, важно не впасть в крайность, не отобрать телефон или не поставить блоки на все приложения на свете. Я считаю, что куда правильнее выстроить для ребёнка навигацию в их новом мире, научить их жить в этой среде и управляться с ней. И, разумеется, предупредить о возможных опасностях — но максимально спокойно, чтобы это не выглядело таким запретным плодом.
Самое главное, на мой взгляд, чтобы у ребёнка был сформирован круг офлайн-интересов. Например, нравится химия — надо дать возможность ей заниматься и попасть в среду, где все увлечены тем же. Тогда ребёнок сам научится регулировать и своё время пребывания в соцсетях, и контент, который ему поступает. Например, старшая дочь может немного поиграть во что-то, но приоритеты у неё в другом поле. Даже ролики в TikTok перестала выкладывать, говорит, больше не интересно. С младшей дочкой договариваемся о времени пребывания в интернете. Ситуации и характеры у всех разные, каждый ребёнок — это свой мир.