Что стоит за предложением вернуть памятник Дзержинскому на Лубянку? Комментарий Георгия Бовта
Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков назвал провокационным вопрос о восстановлении памятника Дзержинскому на Лубянке в Москве, заявив при этом, что возвращение памятника находится в компетенции столичных властей. Монумент Дзержинскому демонтировали в 1991 году, сейчас он находится в «Музеоне».
Ранее несколько общественных деятелей, включая писателей Захара Прилепина и Александра Проханова, подписали обращение о возвращении памятника основателю ВЧК на Лубянскую площадь. В обращении указано, что с момента установки в 1958 году в центре архитектурного ансамбля Лубянки работа монументалиста Евгения Вучетича и архитектора Григория Захарова «успела стать безусловной частью исторического и культурного ландшафта нашей столицы», а также «одной из своеобразных «визитных карточек» исторического центра Москвы», на месте которой, по мнению авторов обращения, «зияет сейчас совершенно неправильная и ничем не заполняемая пустота».
Также авторы обращения считают, что «возвращение памятника Феликсу Дзержинскому работы Вучетича на исторически обусловленное место его установки никоим образом не подменяет установленный на этой же площади Соловецкий камень, а, напротив, если хотите, дополняет его». «Потому что это всего лишь разные грани истории нашей страны. Которую надо любить и принимать такою, какая она есть», — заявили они.
Вопрос о возвращении памятника Дзержинскому поднимался не раз. И всякий раз можно было уловить в этом именно провокацию и намерение словить хайп в текущей политике. Скажем, тому же писателю Прилепину, который сейчас объединяется с соратниками по партии «За правду!» с эсерами Сергея Миронова, предстоит побороться за думский мандат, а заодно за свое место под блеклым солнцем объединенной партии.
Разрабатывать обращенную к острым проблемам современности программу не только сложно, но и опасно. Вдруг что-то смутит и вызовет возражения кураторов внутренней политики как, скажем, подрывающее идеологические устои правящей партии? К примеру, требование отмены пенсионной реформы или присоединения Донбасса к России, где Прилепин бывал отнюдь не с писательскими конференциями. А вот бороться за возвращение Дзержинского — это политически безобидно, вдруг понравится руководству страны, куда многие пришли как раз с Лубянки. Даже если само руководство пока не считает нужным возвращать монумент на прежнее место.
Отсылка к воле московских властей — мол, им решать — лукава. Еще бы на управу Центрального административного округа указали. Такие вопросы решаются на ином уровне. Что касается мнения москвичей, то последний раз опрос на эту тему проводили в 2015 году. Тогда 56% жителей, по данным ВЦИОМ, высказались за обустройство пешеходной зоны с фонтаном и сквером от Детского мира до Политехнического музея. И лишь треть поддержали инициативу о возвращении «железного Феликса».
Однако от постройки фонтана почему-то воздержались. Неужели теперь дойдет до того, что основатель ВЧК будет стоять над Соловецким камнем — памятником жертвам репрессий? По такой логике рядом с Бутовским полигоном, где расстреляли более 20 тысяч человек, надо поставить памятник наркому Николаю Ежову, по приказу которого, собственно, и начались казни. Мол, это тоже «грани истории нашей страны, которую надо любить и принимать такой, какой она была», как пишут авторы соответствующего обращения.
Другим примером политиканства на истории может служить думский законопроект о запрете на публичную демонстрацию изображений лиц нацистских преступников, который, как сообщила соавтор инициативы, глава думского комитета по культуре Елена Ямпольская, может быть заслушан на днях. Но для запрета на «демонстрирование изображений лиц, признанных виновными в совершении преступлений» по приговору Нюрнбергского трибунала и ему подобных, будет сделано исключение — для случаев, при которых «формируется негативное отношение к идеологии нацизма и отсутствуют признаки пропаганды или оправдания нацизма».
Авторы инициативы раздосадованы, что в уже имеющемся законе о запрете демонстрации нацистской символики портреты не упомянуты. В том законе тоже есть аналогичное исключение, по которому Штирлиц может продолжить ходить в фильме «17 мгновений весны» в той форме, как ходил во времена Брежнева, когда фильм сняли.
Тут тоже угадывается желание попасть в политическую струю, словить хайп на теме борьбы с нацизмом. Может, наверху заметят такое рвение. Инициаторов новеллы не смущает, что их законопроект, который готовится, будто все другие проблемы, в том числе в культуре, решены, это то, что называют «масло масляное» или пустопорожнее «умножение сущностей».
У нас уже есть исчерпывающий закон о запрете и пропаганды, и оправдания нацизма. Это правильный закон, и он работает. По нему в том числе изображение нацистских преступников, которое не формирует негативного отношения к идеологии нацизма и может быть истолковано как его оправдание, уже запрещено. В нашей стране, пострадавшей от нацизма, как никакая другая, не надо бы, наверное, устраивать из праведной политики его запрета и осуждения законотворческий паноптикум, замешанный на политиканстве.
То же самое с Дзержинским. Не стоит волочить его из «Музеона» обратно на Лубянку только потому, что некоторые деятели не могут сформулировать адекватную современности идейную повестку, но хотят пробраться в Думу, чтобы там плодить пустозвонные законы. У таких деятелей вместо актуальной идейно-политической платформы, пользуясь их же выражением, «зияет совершенно неправильная и ничем не заполняемая пустота».
