"До появления интернета рожали легче": заведующий Химкинским роддомом о работе акушера

Обход

Мария Михайловна родилась в первый день февраля с весом 4780. Это был понедельник, заведующий роддомом при Химкинской областной больнице Семен Мартикович Казарьян провел его на совещании в Минздраве, так что повидать новорожденную смог только во время обхода во вторник с утра.

— Дайте мне хоть подержать ребенка! — Семен Мартикович быстрым шагом заходит в палату и склоняется над прозрачной пластиковой люлькой, в которой спит Мария Михайловна. Так ее тут зовут акушерки, медсестры и хирург, который помог ей появиться на свет.

— Посмотрите только, трехмесячный ребенок! — он осторожно берет девочку на руки, просит сфотографировать вместе с чуть смущенной мамой Татьяной.

Он расспрашивает ее о самочувствии после кесарева, в это время девочка просыпается и оглашает палату требовательным и громким плачем. Врач передает младенца маме, хвалит выбранное имя:

— Мария — красиво! Мама Христа! У меня самого старшая дочь тоже Маша.

После обхода в послеродовом Казарьян спускается в отделение патологии беременных — сюда направляют женщин с угрозой преждевременных родов и с различными осложнениями. В кабинете КТГ — кардиотокографии, которая регистрирует сердцебиение и шевеления ребенка в утробе матери, — беседует с пациентками, задает вопросы врачу отделения патологии.

На ходу замечает:

— Обратите внимание, какие лица красивые! Как меняются лица у женщин на поздних сроках беременности.

Одна из пациенток подходит и спрашивает, можно ли ее маме быть с ней во время родов.

— Пожалуйста, только тест на коронавирус сделаем, — отвечает Семен Мартикович.

Партнерские роды в Химкинском роддоме бесплатны: поддержать роженицу может муж, мама, сестра, подруга — любой человек, с которым ей хочется находиться в этот момент.

— 95%, конечно, приходят с папами, это понятно, хочется быть вместе с любимым человеком, пережить такое важное событие вместе, — рассказывает Казарьян. — А кому-то легче с мамой, подругой или сестрой. Но как правило, партнерские роды проходят легче и лучше, чем без поддержки. Так же и с контрактными. Не потому что мама заплатила, просто она заранее знакомится с врачом и ему доверяет, спокойно себя чувствует.

Пока мы идем в родильное, Семен Мартикович рассказывает, что спокойствие — вообще ключевая штука в успешной беременности и родах, и сетует, что тревожных мам за последние десятилетия ощутимо прибавилось.

— Конечно, беременная женщина переживает за ребенка и волнуется, как все пройдет. Но многие подогревают эту тревожность, не вылезают с женских форумов, особенно женщины со сложной беременностью. А потом приезжают и говорят врачу, как надо вести их роды. Могу сказать, что до появления интернета женщины рожали легче!

Родильное отделение находится на том же этаже, что и "патология", но отделено от нее лестничной площадкой. По сравнению со столичными перинатальными центрами отделение кажется маленьким, всего пять родильных боксов.

— У нас бывает по 15 родов в сутки, вот тогда оно не покажется вам маленьким, только успевай поворачиваться, — замечает Казарьян.

Но сегодня спокойное утро — в родах две пациентки. Семен Мартикович заходит к первой — ей 38, рожает второго ребенка, мальчика. Женщина лежит на боку, рядом с ней стоит акушерка.

— Вот кого надо снимать, — говорит врач, — наша акушерка Нина Владимировна. Человек работает в нашем роддоме с 70-го года! Девочкой сюда пришла незамужней, а сейчас уже правнуки есть!

Нина Владимировна объясняет роженице, как надо дышать на схватке, гладит по руке.

— Мы стараемся, чтобы акушерка все время с мамой на родах была рядом, чтобы пациентки не лежали одни в боксах.

Он смотрит на показатели датчиков, женщина спрашивает, долго ли еще. Казарьян тихо и спокойно говорит, что вот-вот.

Женщина в соседнем боксе громко стонет.

— Вызвали анестезиолога, ждем эпидуральную анестезию, — сообщает другая акушерка Семену Мартиковичу. Он пару минут разговаривает с роженицей.

Когда мы выходим из бокса, врач рассказывает, что у этой женщины третьи роды, но она переносит их не легче, чем первые и вторые. Поэтому решили сделать обезболивание: анестетик вводят в эпидуральное пространство между твердой оболочкой спинного мозга и надкостницей позвонков, таким образом он снимает боль, но не попадает в кровь малыша.

— Тут еще долго, сделаем анестезию — немного отдохнет.

Я не удерживаюсь и спрашиваю про то, используют ли врачи между собой термин "старородящая" и много ли сейчас поздних мам.

— "Старородящая" — это народный термин, а не профессиональный. В акушерстве даже во времена моей учебы в университете врачи использовали термин "возрастная первородящая", его раньше применяли к женщинам, которые рожали в 25 лет и старше. Но сейчас все сдвинулось, женщина, как правило, позже создает семью, много времени уделяет учебе, работе, а не рожает, как раньше, еще не закончив институт. Она использует весь свой детородный возраст, чтобы стать мамой. Понимаете, к врачу могут прийти две беременные 35 лет: но у одной беременность наступила в течение шести месяцев планирования, быстро и без проблем. Это говорит о хорошем здоровье. А другая — замужем с 25, десять лет не могла забеременеть, лечилась от бесплодия, беременность наступила в результате ЭКО. И риски у этих двух женщин совершенно разные.

Мы выходим из родового на лестницу. Между первым и вторым этажом, на лестничной площадке, белая дверь: здесь кабинет заведующего роддомом. Крохотный закуток, в котором помещается только письменный стол с компьютером и два стула. Из него можно пройти во вторую комнату — здесь чуть просторнее, в углу стоит диван с подушкой в белой больничной наволочке, рядом — стеклянный столик, мягкое кресло, шкаф, у окна на тумбочке кофемашина и чайник. Семен Мартикович варит нам крепкий густой черный кофе, разливает его в маленькие кофейные чашечки. Открывает шкаф и несколько секунд выбирает из десятка коробок шоколадных конфет, потом спрашивает:

— Вот написано: швейцарский шоколад. Вы любите трюфели?

Обманчивое спокойствие

Семен Мартикович возглавил Химкинский роддом 16 лет назад. До этого он 17 лет проработал в Туркмении, где родился и вырос. После мединститута в Ашхабаде его распределили на отработку в Тедженский район в 220 км от столицы.

— Бывало, вызывают принимать роды в какую-нибудь отдаленную деревню, я обслуживал санавиацию. Однажды вызвали в аул, в пески. "Приезжайте, — говорят, — женщина вчера родила, а послед никак не выйдет". Это опасная ситуация, если вовремя не оказать помощь, может открыться кровотечение, развиться сепсис. Прилетел к пациентке, она лежит. Осматриваю ее и понимаю, что в матке еще один плодный пузырь с ребенком — у нее была двойня, никто об этом не догадывался, просто после рождения первого малыша родовая деятельность прекратилась. Через два часа она у меня родила. Что творилось в ауле! У них был праздник!

В Россию Казарьян с семьей решил переехать, когда младшая дочка училась в седьмом классе.

— Мы не убежали от плохой жизни, я был заведующим роддомом, моя жена — тоже акушер-гинеколог. Профессия врача в Туркмении очень уважаема. Но мы не были коренным населением. Обучение в школах и институтах перевели на туркменский, устроить ребенка в русскую школу при российском посольстве было нереально. И мы решились.

Привыкать к новому месту было непросто — работу в Москве пришлось искать восемь месяцев. После теплого туркменского климата серые московские зимы стали серьезным испытанием: врач признается, что до сих пор очень скучает по южному солнцу.

— В Ашхабаде зимой самый холодный день — градусов 15 тепла, когда приехали сюда, у нас даже не было нормальных зимних вещей, мы это не предусмотрели, — вспоминает Семен Мартикович.

Но постепенно жизнь наладилась: семья поселилась в Химках, Казарьян устроился в перинатальный центр в Балашихе. Каждый день два часа в одну сторону, два — обратно. Так прошло два года, а потом доктор перешел в Химкинскую областную больницу заведующим роддомом.

— Можно было и в Москву — там больше зарплаты, известные роддома. Но мне нравится здесь. Мы стремимся поддерживать домашнюю атмосферу, чтобы мамам и детям было комфортно.

В следующем году в роддоме планируется капитальный ремонт. Семен Мартикович говорит, что времена, когда женщина шла "на врача", а условия были ей не важны, уходят.

— Если пациентке приходится стоять в очереди на этаже, чтобы помыться, — о каком качестве услуг может идти речь?

Тут доктор отчасти лукавит: многие женщины идут именно к нему. Одна пациентка несколько раз прилетала к Казарьяну рожать из Армении.

— Русская девушка, замужем за армянином. Уникальный случай в моей практике: она три раза родила двойню, причем сама, без помощи ЭКО. Только первые роды были одним ребенком. Получается, у нее четверо родов и семеро детей. Даже репортеры приезжали ее снимать.

Семен Мартикович шутит: он работает так давно, что уже принимает роды у тех девочек, которым когда-то помог появиться на свет.

— Пришла беременная ко мне, говорит: "А я родилась в Ашхабаде, а теперь живу в Химках. Мама говорит, что рожала меня у вас, всегда вас вспоминает, я теперь тоже хочу к вам".

За 16 лет Казарьян стал узнаваемым в Химках человеком: если идет мимо детской площадки, к нему обязательно подходит мама, говорит: "Ой, вы меня вели, помните?"

— А я не помню, врач чаще запоминает клинический случай, а не пациента.

Главным достижением доктор считает свою команду. У Казарьяна небольшая текучка, многие врачи работают десятилетиями.

— У нас есть в "патологии" акушерка, Мирзия Саидахмедова. Взять ее на работу когда-то попросил наш хирург, он дагестанец. Я спросил: а что она умеет делать? Он пошутил: "Ты знаешь, она такой хинкал вкусный готовит!" Я говорю: "Но в этой работе этого явно недостаточно". Сейчас могу сказать: если бы у меня десять таких акушерок было, как она, у меня, наверное, был бы лучший роддом в России. Она как мама нашим беременным: заботливая, внимательная, для каждой найдет доброе слово, погладит, успокоит.

Семен Мартикович говорит, что не терпит в своих подчиненных безразличия, равнодушия.

— Мне не нужен сотрудник, который может нахамить роженице и пить чай, пока она одна в боксе мучается и кричит. За подобные вещи мне приходилось увольнять. Я сам знаю, что работать в акушерстве тяжело. И у нас многие работают на две ставки, очень устают, постоянно быть приветливым сложно. Но если женщина, например, приехала со схватками, а ей в приемном отделении нагрубили, то как бы потом врачи ни старались, для нее это будет плохой роддом, самое главное событие в жизни будет омрачено.

Казарьян говорит, что никто не знает акушерство на 100%, но его знаний достаточно, чтобы сразу разобраться, в чем ошибка его подчиненных.

— Обмануть меня или скрыть что-то нельзя, мои врачи это знают. В акушерстве часты ситуации, в которых надо реагировать молниеносно, в любой момент что-то может пойти не так. Поэтому спокойствие врача в родах обманчиво. Мне кажется, я объективный руководитель, бывает, и плеть нужна, и пряник. Всегда надо разбираться в ситуации. Многое зависит от опыта врача: если человек только после института — спрос один, тогда ты должен научить, стать для него наставником, воспитать врача "под себя". С опытными разговариваю по-другому. Вот сегодня пришлось дать втык доктору, хотя она меня лечила, когда я болел ковидом.

Родить в пандемию

С началом пандемии коронавируса Химкинский роддом начал тестировать всех рожениц при поступлении, запретил посещения, выписка новорожденных теперь как в советском фильме "Москва слезам не верит": медсестра выносит младенца родственникам на крыльцо. Передачи для рожениц стали принимать через окошко на улице. И все же в первые месяцы почти весь персонал роддома переболел.

— Мы организовали специальные боксы на первом этаже для женщин с коронавирусом. Потому что иногда приезжают с частыми схватками и уже нет времени отправлять на скорой в ковидный роддом, надо принимать роды. Врачи надевают противочумные костюмы — и вперед. Если у роженицы положительный тест и время есть, вызываем скорую, она везет в роддом, где есть отделение для беременных с коронавирусом.

Врач говорит, что иногда приезжают женщины, которые знают, что больны, но хотят родить именно в Химках.

— Это преступление, на мой взгляд, но что делать, если она рожает?

Где заразился сам, Казарьян не знает: "Мог в больнице, а мог в магазине".

Это случилось 5 июня, в пятницу, — возвращался с работы, почувствовал недомогание, а в субботу поднялась высокая температура. Чтобы не подвергать риску семью, Семен Мартикович поехал в ковидное отделение родной Химкинской больницы. Его госпитализировали, за несколько дней поражение легких с 25% достигло 95. Несколько недель он практически не мог дышать без маски. Но говорит, даже тогда отчаяния не было.

— Я врач и понимаю, что все имеет начало и конец. Страха не было, но я не думал почему-то, что это конец. Была надежда, что все будет хорошо. Очень благодарен коллегам, которые меня лечили, выхаживали. Впервые за долгое время у меня появилась возможность просто полежать в кровати и почитать.

После выписки Семен Мартикович почти месяц восстанавливался, а в конце июля вернулся к работе.

— У нас здесь очень хорошая атмосфера, она способствует восстановлению, — улыбается доктор. — Знаете, какое мое любимое занятие на работе? В два часа дня смотреть на улицу из своего окна, наблюдать за выпиской. Видеть, как люди счастливые уходят домой. К нам ведь приходят за счастьем. У нас есть шутка, что акушеры — единственные врачи, которые могут сказать пациенткам: "Приходите еще".

Карина Салтыкова