Марианна Язева — о любви к чтению, сказках для взрослых и нашей реальности

У нее свежий взгляд на мир и прекрасное чувство юмора. Как говорят ее подруги, одной фразой она может опустить с небес на землю, поддев тебя тонко и не обидно. Она считает себя «воинствующей» реалисткой, хотя многие ее произведения фантастичны. Называет себя ленивой, при этом редактирует журнал, дрессирует собак, бегает марафоны, пишет рассказы в разных жанрах, побеждает в литературных конкурсах, сочиняет песни. Герои ее новелл подсвечены нежностью и какой-то трогательной детскостью. Они постоянно попадают в необычные истории. Скоро у моей собеседницы выходит совместная с ее братом, астрономом Сергеем Язевым, книга рассказов, и еще несколько произведений готовятся к публикации в сборниках. Мы поговорили с Марианной Язевой о любви к чтению, «тетках», сказках для взрослых и нашей реальности.— Почему вы не стали астрономом? Это все-таки ваше семейное дело! Родители вас к этому не склоняли?— Родители абсолютно ни к чему меня не склоняли. Я выбрала биологию, получила диплом ИГУ как биолог-физиолог. Правда, некоторое время работала в обсерватории, вела наблюдения на телескопе, но это была функция чисто техническая. Многие считают, что звезды — это непременно романтика. Какое там! В любой отрасли науки очень много скучной и монотонной работы, а в данном случае — еще и ночной, зачастую на холоде… Нет, я ни разу не астроном. Все «астрономические гены», видимо, достались брату, вместе со способностью мастерски и говорить, и писать на эти темы.Кстати, о «литературных генах»: наша бабушка Евгения Алексеевна Мансурова, мамина мама, рассказывала, что в молодости «баловалась писательством». И когда пишущаяся история слишком затягивалась и запутывалась, она поступала радикально: отправляла в расход героев. «В общем, все умерли». Отличный прием, не правда ли?— Вы говорили, что начали читать в три с половиной года. Кто вам привил любовь к чтению?— В этом возрасте я себя помню смутно, но семейная легенда гласит, что читать я начала сама. У нас дома была — и остается! — большая библиотека. Книги всегда были абсолютно необходимой деталью не только интерьера, но и жизни. А заставлять ребенка читать, по-моему, просто глупо. Либо ему это нужно, либо нет. Да и вообще далеко не всем дано быть читателями, это тоже способность. Я говорю не об умении читать, а именно о чтении как потребности. Собственно, и сама книга сегодня видоизменяется: появились аудиокниги, электронные «читалки». Как источник информации она теряет актуальность, но остается литературная ценность.— А кто читает журнал «Сибирячок», который вы редактируете?— У него тираж — 4000. Возрастная аудитория — от 6 до 12 лет. Понятно, что литературно-художественное издание рассчитано на читающих детей. И что бы ни говорили пессимисты, они, конечно, есть. Материалы в каждый номер подбираем, сочетая и классику, и современность, и письма, и разные затеи, и вернисажи, и мастер-классы…— Есть ли какой-то отклик, как принято говорить, обратная связь с вашими читателями?— У всех редакторов бывают встречи в школах. Я тоже знакомлю ребят с журналом, рассказываю о наших героях, показываю мультфильм. Дети не скучают, с интересом слушают (еще бы, приехала занятная тетка, рассказывает всякие истории), крутят в руках журнал, вытаскивают вкладку, смотрят иллюстрации, кто-то тут же начинает читать. Особенно нам благодарны учителя и библиотекари, ведь в «Сибирячке» много материалов по краеведению, есть интервью и репортажи, журнал не только развлекательный, но и образовательный.— Как вы думаете, через 20 лет такие бумажные журналы будут живы?— Определенно будут. И бумажная книга, и бумажный журнал. Ведь это нечто осязаемое, своего рода артефакт. Ребенку нравится держать его в руках, чувствовать запах типографской краски, ставить на полочку и с гордостью думать: «Это мои книги, мои журналы». Это как игрушка, как кукла, которую можно обнять и которую не заменит никакая компьютерная игра. Конечно, книги модифицируются, постепенно становятся технологическим продуктом. Уже сейчас есть интерактивные книжки. Нам такие возможности и не снились, а для современных детей это почти обыденность. Знаете, мне кажется, огорчаться и охать, что «дети сегодня пошли не те», глупо. Они и должны быть другими, во многом не похожими на нас. Надо просто понимать их, уважать их интересы.— Кстати, о бумажных изданиях. Ваши «Байки Музейного», публикующиеся в газете «Байкальские зори» Ольхонского района, стали победителем фестиваля «Байкальская пресса» в номинации «информационный проект». Как возникла идея писать от лица музейного домового?— С Хужирским краеведческим музеем у нас плодотворное сотрудничество. Однажды директор музея Юлия Мушинская попросила совета, в каком формате размещать в местной газете информацию об экспонатах. Так родился особый «хозяин» музея — Музейный, по аналогии с домовым. Такой особый представитель «нежити», которой полны фольклорные истории. Наш Музейный умеет особенным образом общаться с экспонатами, они передают ему свою память о связанных с ними событиях. А потом он наговаривает эти истории на диктофон. Вот в штате Эрмитажа, например, живут знаменитые кошки, у них даже есть своя страничка в соцсетях, а в Хужире — Музейный, публикующийся в местной прессе. Это очень характерный товарищ, он и поругаться может, и поворчать. Говорит просторечным языком, который очень понравился местным жителям. Они его приняли: наш, говорят, свой, ага. «Байки Музейного» — это не только популяризаторство, но и семейное чтение.— Продолжая литературную тему. Как вы начали писать? Какой был ваш первый рассказ?— Всякую ерунду я писала еще в школе. Мои сочинения побеждали на конкурсах благодаря приличному запасу слов и фантазии. Ну да, были какие-то способности. Но по-настоящему литературой я занялась, когда появились компьютеры. Для меня некомфортно было работать на бумаге или пишущей машинке. Вот когда у нас дома появился комп, я с удовольствием стала работать с текстами. Но я не графоман, в том смысле, что неодолимой тяги к писательству (некоторые литераторы утверждают, что писать для них необходимо, как дышать) у меня нет. Чтобы сесть за рассказ, мне нужна мотивация. Таким стимулом стали для меня литературные интернет-конкурсы. Это некое состязание, азарт, опять же — дедлайн. Пусть это и не относится, как правило, к «большой литературе», но нередко в них участвуют прилично пишущие люди.— А вы бы хотели попасть в большую литературу?— Это нелегко, находясь в провинции, хотя возможностей благодаря интернету становится все больше. Но, честно говоря, я очень ленива — не занимаюсь своим продвижением, не могу, как другие, рассылать рукописи в десятки разных издательств, добиваться чего-то. Мне довелось выиграть несколько конкурсов. Получила Гран-при конкурса, который организует популярная серия детских книг «Настя и Никита». Они издали «Нюша и Самый Главный Герой», а потом и «Кое-что о рыцарях», уже без всяких конкурсов. Другой рассказ, «Среди сосновых игл», выиграл конкурс на «Лаборатории фантастики» — это крупнейший фант-сайт, и «ФЛР» («Фантлабораторная работа») весьма престижна в своей среде. После этого рассказ попал в сборник «Эксмо». Выигрывала конкурсы «Миры фэнтези», «Золотой листопад» в Иркутске, израильский «Млечный путь». Что-то публиковали в Екатеринбурге, что-то в Минске… В ближайшее время в двух питерских сборниках выйдут мои рассказы, написанные к работам известных иллюстраторов, есть там такой проект, тоже конкурсный.Сейчас я с удовольствием включилась в интерактивные семинары по писательскому мастерству. Это здорово стимулирует. Правда, традиционно сажусь писать за несколько часов до дедлайна… Но работаю я быстро и почти не правлю. Что-то получается. По окончании курсов лучшие работы могут попасть в сборники. Три или четыре таких публикации у меня будут в ближайшее время: рассказы, сказка и стихи.— А чем для вас интересен жанр фэнтези?— Он сейчас очень популярен. Кто-то от «сказок для взрослых» без ума, кто-то их презирает. Или считает, что кроме Толкина и Роулинг в этом жанре не создано ничего стоящего. Да, в лучших вариантах это великолепно, а в массе — плохо, но в принципе это касается любого жанра. Я отнюдь не фанат фэнтези, пишу и «реал», и фантастику, и рассказы, и повести для детей. Но мне действительно интересно наличие в истории так называемого «фантэлемента». Во-первых, это возможность создания особого, необычного мира, где, к примеру, фигуры из ледового городка оживают, а работник парка аттракционов становится прорицателем. Во-вторых, так проще смоделировать любую ситуацию, создать обстоятельства, в которых герои могут ярче себя проявить. Это помогает полнее раскрыть их характеры, проблемы, противоречия. Ведь в конце концов вся литература, независимо от жанра и персонажей, — про людей.— В рассказах о Нюше вы точно передаете детское восприятие мира. Как это у вас получается?— Сложно отвечать на такие вопросы. Вот почему один может написать что-то живое, настоящее, а у другого получается скука картонная? Может, первого бог в темечко поцеловал… А если ты при этом еще и человек начитанный и неглупый (не буду скромничать), наверное, у тебя что-то может неплохо получиться. Или вот почему я пишу для детей? Потому что родила четырех сыновей? Да нет, конечно. Так что особых писательских секретов и рецептов у меня нет.— Мой любимый вопрос про музу. Вам нужны какие-то особые условия (кофе, музыка, тишина), чтобы вы сели и начали писать? Бывают ли моменты творческого застоя, и как вы с этим боретесь?— Ну, спокойная обстановка желательна, хотя некоторые неплохие вещи удавалось писать, находясь в шумном помещении редакции. Когда активно работаю, довольно часто что-то жую: ничего не поделаешь, мозг очень энергопотребляющий орган! Фоновая музыка — для меня это только джаз. А кофе не имеет никаких преимуществ перед, допустим, томатным соком.— Вы несколько раз упоминали о своей «фантастической лени». Тем не менее вы и марафоны бегаете, и работаете, и пишете. Как все успеваете?— Да отнюдь не все… Многое возникает спонтанно. Та же беготня — это в моем исполнении несерьезно. Встала с дивана и побежала. Для кого-то это смысл жизни. Они тренируются, правильно питаются, покупают специальную амуницию. А у меня по настроению, не всерьез. Я лишена фанатизма. И детьми я без фанатизма занималась, без этого надрыва — «яжемать». И писательством так же. Впрочем, есть две вещи, отношение к которым у меня особенное. Первая — кинология. Я умею и люблю дрессировать собак. Это для меня было профессией и остается призванием. С детства у меня дома всегда были собаки. Правда, теперь — так сложились обстоятельства — я кинолог без собаки, но надеюсь, что это временно. Вторая моя любовь — Ольхон. Если отпуск, то только там. Мне на Ольхоне хорошо бегается, хорошо дышится и пишется. Добавим к этому и фантэлемент: это мое место силы.— Кстати, об отдыхе. У вас есть серия рассказов про «теток»-подружек. Вы часто собираетесь с подругами, и что вам это общение дает?— Есть у нас такая компания, но встречаемся мы нечасто. И тем приятнее и ценнее эти встречи. Мы все разные, работаем в разных местах, у нас разные характеры и убеждения. Но когда мы собираемся, это всегда праздник: разговоры, шутки, беспрерывный хохот… Мы ходим в походы — то летом, то по льду Байкала, выезжаем в Хужир, иногда встречаемся и в Иркутске, ходим на концерты или в театр. И потом снова общение — только в чате. Но уж точно не успеваем надоесть друг другу.— Общение с подругами помогает вам при создании ваших героев, их речи?— Это не мой метод. Я совсем не ходячий диктофон. Хотя на всех семинарах нам советуют прислушиваться, приглядываться к людям и использовать какие-то их черты при создании героев. Но у меня все придумывается — и персонажи, и обстоятельства. Хотя что-то, конечно, оседает в голове, и потом это выплывает в рассказах — какие-то мелочи, нюансы, детали.— Вы как-то сказали, что идеально чувствуете себя в реальности книги Стругацких «Полдень. ХХII век». Что вас радует в нашей современности, а что злит и раздражает?— Про то, что меня злит, даже и начинать не буду. Что радует? Если человек позитивный, то ему для этого не нужны внешние причины. Если он зануда и пессимист, то даже в раю он будет ныть и ворчать. Лично я получаю сейчас удовольствие от литературных семинаров. От каких-то приятных мелочей. Побегала — чудесно. Кошка мне что-то доброе сказала — отлично. Сын своими руками лофт делает — обалденно. Быкова послушала по «Эхо Москвы» — замечательно. Очередную песню записала — здорово. В галерею на выставку коллеги сходила, полюбовалась ее классной графикой — день прошел не зря.