Психолог - о детском насилии, воспитании и стрельбе в школах

Дети жёстче

- Что вам видится в этих эпизодах: желание подражать подобным страшным событиям и людям? Тогда откуда оно? Или это действительно лишь циничная шутка, желание круто поиздеваться над взрослыми, погонять их, заставить паниковать?

- Волну подражателей запускают не ситуации, а то, что практически любую проблемную ситуацию сопровождает такой информационный шум, такая популярность! Конечно, у той же казанской трагедии широчайший общественный резонанс, но он тем самым в какой-то степени дополнительно прорекламировал насилие. Так что вопрос подражателей, как вы сказали, это нюанс информационной культуры: все или очень многие хотят присоединиться к этой значимости, если нет своей.

И к вопросу о шутке - в шутку к значимости присоединиться легче. Другое дело, что мир взрослых с детским общается специфично. Очень часто ребёнку, чтобы стать видимым для взрослых, приходится предпринимать большие усилия, которые чаще всего связаны с негативным поведением. Скажем, в школе хорошист забыт, зато о хулиганах - только и разговоров! В итоге мы сами приучаемся видеть больше теневые стороны реальности, теряя видение альтернативы - вот, наверное, наибольшая информационная трагедия. А дети в переосмыслении своего миропорядка действуют, по сути, так же, как взрослые, но гиперболизировано - жёстче.

Мне кажется, уже давно назрела большая задача: задуматься о том, что мы запускаем в тот момент, когда начинаем говорить о трагедиях, о серьёзных проблемах в обществе. Помогаем ли мы нашими разговорами? Поэтому и я в нашей беседе не хочу интерпретировать поведение людей, которые действуют. Ведь я тем самым поддерживаю их значимость. Больше хочется говорить о тех общественных процессах, которые поддерживают такого рода проблемы.

- Хорошо, говорим только о психологии - к примеру, госслужащих, в частности амурских, которые после Казани срочно бросились проверять, крепки ли запоры в школах, профессиональна ли охрана, в порядке ли психологический климат среди школьников. А это как назвать: «Грянул гром, и мы решили перекреститься», хотя это должно быть планомерной работой?

- Да, у нас очень многие системы работают по отчётному принципу. А он исключает профилактику - ею заниматься невыгодно, иначе не о чем отчитываться. Плюс есть ещё такая часть ментальности, что ли: решить проблему - значит, найти виноватого. Нет! Понять механизм этой проблемы, чтобы не было виновных. Нужно не барьеры на пути насильника плодить, а добиваться того, чтобы у меня не возникало мысли, что с помощью насилия я могу решить проблему. Её можно решить, занимаясь собой или нашими взаимоотношениями. А кто говорит с конкретным человеком о взаимоотношениях в той же школе? Кроме горстки специалистов-психологов, наверно, никто.

- Насколько я понимаю, если стрелок, подобный казанскому, идёт с оружием по коридору школы, значит, что он уже прошёл все заграждения - в первую очередь психологические (пост охраны - это уже физический барьер). То есть в стрелке ничто в итоге не смогло распознать какие-то отклонения, уловить формирующуюся страшную цель, не смогло самортизировать это, сдержать? А сколько, по идее, может быть таких преград на пути к убийствам в школе, и какие они? И все ли они способны отвернуть человека от своей страшной цели?

- Поверьте, большую часть преступлений совершают люди без психических отклонений. У действительно больных в подобных преступлениях просто нет смысла - у них своих проблем хватает. И если это заболевание даже сильно искажает восприятие реальности, оно не приводит к целенаправленным действиям. Человек просто занят дисгармонией своего внутреннего мира. У нас же почему-то психические заболевания ассоциируются с жестокостью, а она является отдельным феноменом. Есть жестокие душевнобольные и не душевнобольные. Поверьте, людей второй категории намного больше. Потому что, скорее всего, душевнобольные - это те, кто подвергается травле со стороны душевно здоровых. А тот, кто травит, очень часто бывает нравственно больным в большей степени, чем имеющий реальное психическое расстройство.

Между тем я не говорю, что не нужно заниматься психическим здоровьем, психотерапией, но не в каком-то наказательном ключе. Надо не искать ведьм, а попробовать понять, здоровы ли у нас отношения в школе, есть ли у нас место детям, которые могут быть так или иначе дискриминируемы. Это более интересные вопросы, а психическое здоровье детей - вообще-то очень важная вещь, потому что системы, в которые вписаны дети, в том числе школьная, честно говоря, не способствуют психологической гармонии.

Не застрахованы!

- Теперь о психологии родителей: они, судя по многочисленным комментариям в соцсетях, начисто запутались, как быть с пресловутым буллингом. Взрослые способны хоть как-то держать под контролем всё, что происходит с детьми? Или, по сути, остаётся надеяться, что «в моём случае пронесёт - мой ребёнок не станет плохим, я же его люблю, стараюсь поддерживать, разговаривать с ним обо всём»?

- Очень интересный ответ на то, что делать тому, кто подвергается травле, дал в своё время Сократ: достойнее терпеть насилие, чем причинять его. Чтобы причинять насилие, нужно быть внутри более разрушенным, чем тот, кого травят. Считайте это аксиомой. Перейти грань для совершения насилия означает довольно хорошо расчеловечиться. Чаще всего это возможно в группе. И нам бы в первую очередь заняться именно теми, кто травит - их всегда больше. Травля не от хорошей жизни, она зависит от имеющихся у нас концепций. Мир вообще рассматривается через призму доминирования и конкуренции, а не сотрудничества. От вечного желания быть тем, кто сильнее, как раз проще вступить в группу тех, кто травит, но не тех, кто восстановит справедливость. Человеческое достоинство как базовый элемент очень в нашем мире непопулярно. Но это достоинство невозможно отчуждать, оно есть у каждого. Тем не менее, стать объектом травли можно по любому принципу. У нас ведь много классификационных категорий: худой, толстый, умный, глупый и т. д. И эта классификация означает, что кто-то, по нашему мнению, хуже нас, а значит, его уже можно атаковать. То есть дело не в жертве, а в мироустройстве того, кто решается на травлю. И это, конечно, неправильно.

Поэтому я и родителям предлагаю присмотреться к тем, кто травит, заняться профилактикой желания травить. Эти ребята не в меньшей степени нуждаются в помощи специалистов. При этом не надо упрощать подростков, как многие делают: «А, это у них возраст такой, это они самоутверждаются!» - это пустые слова. Но за ними стоят конкретные жизненные ситуации, потребности, желания детей.

- Родителям, кроме того, постоянно твердят: «Вы должны то, должны это!» А что, на ваш взгляд, они действительно должны?

- Вопрос даже не в том, что родители должны - на них и так очень многое! А в том, что они нуждаются, чтобы общество было на их стороне. Каждому родителю нужен свой родитель, поддержка, сочувствие, возможность тоже поговорить о своих бедах и проблемах, побыть слабым, растерянным. Им даже не советы нужны, а умение слушать, снимать груз повседневного стресса.

Родители должны иметь возможность, в первую очередь, любить своего ребёнка, а у них на это почему-то иногда нет времени или сил. Потому что это нелегко - родительская любовь очень деятельная, и самый главный признак этой деятельности - возможность с ребёнком контактировать, быть рядом. И когда мы чутки к потребностям и запросам ребёнка, тогда и ему легче, ведь ему очень важно прибегать к родителям. А если родитель слаб в этот момент, дети и собираются в группы, пытаются поддерживать друг друга, но не умеют этого делать, и так делать, как это мог бы именно родитель.

- Но главное - мы, выходит, вообще не застрахованы от новых стрелков в школах?

- Мы, наверное, ни от чего не застрахованы. Но почему-то думаем, что должны страховаться от конкретной проблемы, быть проблемноориентированными. А нужно быть социально ориентированными. Если, повторяю, психологические тенденции в обществе далеки от сотрудничества и взаимоуважения, то надо работать над этим, а не над тем, чтобы не пропустить следующего стрелка.

- А что, по-вашему, движет психологией ответственных за психический допуск к оружию, вождению транспорта и прочее, которые за три минуты дают справку - и свободен? А тех, кто сажает на охрану в тех же школах престарелых вахтёров вместо охранников?

- Чтобы психиатрическое освидетельствование - хорошее - осуществлять, нужны соответствующие службы и специалисты. Людей крайне мало, да и сама служба неуважаема. Организаторы здравоохранения чаще всего не понимают, зачем такая служба, ну кроме вот таких случаев. Опять же повторяю, людей с большими психозами (шизофрения, например) не становится больше определённого процента. А вот личностные, невротические расстройства - уже массовое явление. Поэтому соответствующих специалистов должно быть больше и в государственной, и в частной среде, и доступ к ним должен быть проще. Но дело в том, что один врач должен принять энное количество людей, и от загруза он, понятно, начинает ориентироваться на одно: состоял ли человек до этого на учёте, больше ему внимания уделить или меньше. И это тоже отчётная система. Но если даже записи в медкарте нет, то это не значит, что человеку не нужна помощь.

А охрана, конечно, должна быть, но не сверх меры. Нужно не охранников больше, а насилия меньше, а последнее уж точно не зависит от количества стражи, тем более что даже самый крутой охранник сделает многое, но не всё. И вообще, гиперконтроль порождает в обществе ещё большее напряжение.