Как в многодетной семье уживается ребенок с особенностями развития

Галина Атамашкина — уникальный случай в практике приемного материнства, своего первого ребенка она взяла уже в возрасте 50 лет. Но это ничуть не помешало ей сблизиться с детьми и создать крепкую семью.

О том, как складывается жизнь в семье, где живут сразу несколько приемных детей, о воспитании ребенка с особенностями развития и главном счастье материнства Галина рассказала в интервью изданию «Слово и Дело».

 — Расскажите, пожалуйста, о своей семье. Как вы впервые пришли к идее взять ребенка из детского дома?

 — У меня трое детей, старшей дочери Даше сейчас 17 лет, у нее есть диагноз по зрению. В 2015 году я взяла мальчика и девочку, погодок, им тогда было 4 и 3 года соответственно. И моей младшей дочери поставили инвалидность по зрению. У нее гипоксический синдром, отсюда вытекает кислородное голодание, нарушения центральной нервной системы.

Свою первую приемную дочь я взяла из детского дома, когда ей было 9 лет. Важно уточнить, что я приемный родитель в возрасте, у меня нет своих детей, и в 40 лет у меня возникло желание принять в семью ребенка. В 50 лет я это желание реализовала. В этот период мои самые близкие люди ушли из жизни. Я понимала, что я человек семьи, что мне нужна семья.

Я была волонтером, ездила в детский дом в Смоленской области. Я решилась на опеку, потому что мне хотелось передать что-то свое, что у меня есть, еще кому-то. Сначала была уверена, что мне нужен маленький ребенок, очень хотелось побыть мамой малыша.

2012 год, как раз было развитие темы приемных семей, в следующем году уже был принят «Закон Димы Яковлева». И у нас в Подмосковье произошла ситуация: в нашем городе закрывался детский дом, тогда все либо закрывалось, либо укрупнялось, и детей постарше необходимо было в срочном порядке пристроить в семьи. Так что и мне, несмотря на мое желание взять маленького ребенка, написали в заключении «от семи лет».

«Закон Димы Яковлева» был принят после случайной гибели в США русского ребенка по имени Дима Яковлев, усыновленного американской семьей. Случай произошел спустя три месяца после того, как мальчика усыновили. Приемный отец Майлс Харрисон должен был завести мальчика в детский сад по дороге на работу, но случайно забыл его в машине на 9 часов. Температура в машине по мнению следствия могла достигать в тот день 54ºС, из-за чего мальчик скончался.

Вместо положенных по закону 10 лет лишения свободы, Харрисону вынесли оправдательный приговор. Реакцией России на возмутительный случай стал закон «Димы Яковлева», одно из положений которого запрещает американским гражданам усыновлять российских детей.

Я не хотела брать на попечительство ребенка с тяжелыми проблемами со здоровьем, в силу своего возраста — за таким ребенком ведь необходимо ухаживать всю его жизнь. А с моей первой девочкой я быстро установила контакт, мне захотелось взять ее к себе. Но мысль о младшеньком ребенке с тех пор все еще сидела в голове.

 — Как вы решились принять в семью ребенка с особенностями развития?

 — По поводу особенностей развития — с этой проблемой в большей или меньшей степени предстоит столкнуться каждому приемному родителю. У детей, которые испытали травму — были изъяты из семьи и помещены в детские дома — эта травма часто вызывает некую задержку психического и речевого развития. Это повальная проблема. Потому что дети мало общались, мало контактировали с взрослыми, мало играли с ними. И отсюда идут проблемы с речью, дисграфия, в школе им сложно научиться считать. То есть это смесь адекватности, невероятно интересной личности ребенка с такими вот нарушениями, от легких и до тяжелых. Они присутствовали у каждого из моих детей.

Младшая, Алиса, несмотря на то, что у нее зрение –19, сейчас прекрасно читает, в этом году в первом классе научилась писать. Что можем исправить — исправляем, если что-то дано с рождения — мы просто живем с этим.

Я искала Алису год, после того как мне в заключении написали, что я жду второго ребенка помладше. Были дети такого возраста, но с очень тяжелыми диагнозами — мне в моем возрасте не потянуть, а близких родственников, которым я смогла бы доверить детей, у меня нет. После долгих безрезультатных поисков я пришла в опеку и поменяла критерии, написала, что готова усыновить двоих детей, которых нельзя разделять. Двоих сразу (родственников) реже забирают из детских домов, даже несмотря на хорошее здоровье.

Уже через неделю мне позвонили. Брат и сестра, погодки, один ребенок находился в больнице, в палате сирот, уже полтора года, второй — в реабилитационном центре. Один из основных вопросов, который мне задали в опеке: «Вы вместе их возьмете или кого-то одного?» Так как дети уже больше года были разделены, там, видимо, решили, что их уже можно отдать в разные семьи, по отдельности.

У меня было другое мнение. Помню, я редактировала книгу «Дети Гулага», читала письма детей, которые писали, что разделение со своими братьями и сестрами стало самым страшным событием в их жизни. Решила взять обоих.

Я учитывала еще и совместимость младших детей со старшей девочкой. Сразу заметила, что у Алисы глаз косит. И тогда подумала: «Зато ревности со стороны старшей дочки не будет». У нее ведь тоже проблемы со зрением.

Большое влияние на меня оказало то, что эти дети меня приняли. Все-таки мне было на тот момент 54 года, не все дети могут с ходу наладить контакт с человеком моего возраста. Повлияло и то, что они уже не помнили своих родителей, так как практически с рождения их не видели — с маленькими детьми благодаря этому проще формировать привязанность. Конечно, мне хотелось забрать их к себе как можно скорее — было видно, что детям срочно нужна помощь, что отставание в развитии у Алисы из-за нехватки общения и дальше будет усугубляться, если я не вмешаюсь.

Когда я уже собрала документы, выяснилось, что у Алисы зрение –19. Врачи стали отговаривать меня брать девочку — вдруг, совсем ослепнет. И даже это не остановило меня, я поняла, что с этим справлюсь. А еще я поняла, что ее брат, Виталик — это ее ресурс. Он замечательный мальчик, они есть друг у друга и смогут друг о друге позаботиться.

 — Как у вас проходил период адаптации к новым людям в семье?

 — Для меня семья — это большая ценность. Наша семья очень многих потеряла во времена Великой Отечественной войны, моя бабушка постоянно мне об этом рассказывала. Ее, бабушки, ребенок умер в детском саду из-за какой-то эпидемии, пока она была на работе. Может, в том числе поэтому я решилась принять в семью мальчика — восполнить мужские потери нашей семьи.

В 20 с лишним лет я крестилась. И вот для меня дети — это не тяжкий крест, а духовное восполнение.

 — Дети адаптировались к новым условиям так же легко?

 — У приемных детей есть трудности с адаптацией, хотя маленьким проще. У каждого моего ребенка был свой уникальный путь привыкания к новым условиям. А я привыкла сразу — для меня это была большая радость, что у меня теперь большая семья.

Даша, конечно, ревновала младших детей. Но она отдала им половину своих игрушек, она играла с ними, развивала. И у нее период адаптации прошел довольно легко. Помню, как она решала, идти ко мне жить или нет (у нее еще оставались родственники, вопрос с опекой был под вопросом). Она подошла ко мне и спросила: «А у тебя канал Disney есть?» Я говорю: «Есть». И она согласилась. Хоть она и постарше других, у нее устойчивая психика, она легко это приняла. Это все-таки еще не подросток.

И младшие приняли этот факт, как данность. Алиса, которая отставала от своих сверстников в развитии, начала поправляться. Помню, она, трехлетняя, до переезда ко мне все еще ходила в памперсах — в больнице, разумеется, ей не занимались. Спустя неделю памперсов не стало.

Момент прихода в семью — это такая вспышка, это всегда резкий положительный скачок для ребенка. Алиса демонстрировала это ярче всех. Через полгода она заговорила (до этого только звуки издавала). Брат и сестра всего за полгода повзрослели. Они, конечно, соревнуются между собой, у обоих лидерские качества.

Очень большую помощь нам оказывает фонд «Отказники», Алиса стоит у них на учете. Они нашли нам нейропсихолога, оплачивают ее специализированные очки. И конечно, когда детей несколько, они развиваются друг за счет друга.

Мне эти дети были очень нужны. Но мы, взрослые, нужны этим детям намного больше. Я думала восполнить собственные потребности, приняв их в семью. Со временем мое отношение поменялось, я постоянно думаю о том, что я могу и должна им дать, мои несколько эгоистичные желания, которые возникали вначале, исчезли.

 — Как складывается общение ваших детей со сверстниками в садике и школе?

 — Старшая, Даша, очень коммуникабельная. Но она избирательна. Поскольку она также побывала и в реабилитационном центре, успела сформироваться в своей родной семье. У ее мамы алкоголизм — не самый здоровый опыт для ребенка. Там она научилась скрывать свои чувства. Своим одноклассникам она не стала рассказывать о том, что она из детдома.

Виталя тоже довольно избирательный, у него в школе есть друг. Но это их такие подходы, они сами этот выбор делают. А чтобы со стороны сверстников в их сторону разворачивалась травля — такого нет. Во дворе младшим моим однажды крикнули, что они детдомовские. Но я считаю, такое отношение в основном идет от взрослых, не от детей.

 — Как отреагировали в той ситуации дети?

 — Я ведь никогда не скрывала от них правду о том, что у них есть свои корни. Мне психологи сразу сказали — психика ребенка до семи лет даже гвозди переварит, поэтому скажи. Я говорила, что их настоящие родители просто не могут о них позаботиться.

Алиса в четыре года даже песенку пела «про новую маму». Вот у нее, в сравнении с другими, как раз есть трудности в общении со сверстниками. Это от того, что она более неуклюжая, не такая ловкая на площадке, в больших очках. Но она всегда может поиграть с братом и его другом, ее устраивает.

В целом непринятия детей сверстниками из-за того, что они приемные, не было. Это все исходит от взрослых. В клубе приемных семей нашего города одна мама рассказывала, что к дочери с первого класса шел буллинг со стороны женщины из родительского комитета. Она рассказала всем ее историю, дети начали дразнить ее детдомовской, девочка оказалась к этому чувствительной. Она даже в детдоме не была — ее определили в новую семью в два года. Она пыталась объяснить другим детям, что это нормально, что это просто один из способов появления ребенка в семье. В итоге все успокоились, но для самой девочки это был очень травмирующий опыт.

Ребенка нужно готовить к тому, что он рано или поздно может услышать эти слова. Надо понимать, что их родили точно так же, как всех остальных, что у них возникали какие-то трудности, но сейчас они решены, теперь у них все есть. Они ничем не отличаются от остальных детей. В специализированных фондах вообще отмечают, что приемные родители занимаются здоровьем и развитием детей даже больше, чем в классических семьях.

 — Как знакомые отнеслись к вашему выбору взять ребенка?

 — Меня очень сильно поддерживают подруги, я им всегда отсылала фотографии детей, когда посещала их на стадии знакомства. Так у нас и сложилось: по мере того, как дети растут, я присылаю подругам фотографии. Они никогда не относились скептически к этой затее.

У моей троюродной сестры как-то вырвалось, когда я старшую брала. Переживала сильно, что я одна с ребенком буду. Но поддержала в итоге. Не у всех так бывает, конечно, от случаю к случаю.

У нас в стране очень много различных организаций и фондов, благодаря которым приемный родитель не остается один на один с трудностями. И развивающие детские фонды, и благотворительные, и фонды помощи детям с особенностями развития. Это тоже огромная поддержка. И это еще без учета государственной материальной поддержки.

 — В чем для вас счастье материнства?

 — Счастье в каждом прожитом дне. Понятное дело, что к вечеру накрывает сильная усталость, их все-таки трое. Но с новым утром ты возрождаешься, как птица-феникс. Мне комфортно в этой роли, я чувствую себя в своей тарелке.

Это обоюдное чувство. Вот мы были по отдельности, а теперь все вместе. Я надеюсь, что у моих детей сложится отношение к семье как к наивысшей ценности. Чтобы у них были свои семьи или чтобы они сохраняли близость друг с другом.

Это простое, ежедневное счастье. И есть такое представление в целом, что у меня все хорошо, что я довольна. Есть какая-то надежда, что в будущем детям будет, что вспомнить. Что у них было детство, настоящее. С игрушками, экскурсиями по Москве, с велосипедами и плаваньем. Я чувствую себя счастливой от того, что мне дали возможность подарить кому-то такое детство. Это подарок и для меня.

Консультации у психологов очень важны для создания благотворной атмосферы в доме, особенно на первых этапах, когда ребенок только привыкает к жизни в новой семье. В оказании психологической помощи приемным семьям активно участвуют различные организации и фонды. Но еще лучше, когда сама мама имеет профильное образование психолога. Так вышло с приемной мамой Ксенией Соловьевой.

Хотя этот факт все равно не смог полностью подготовить Ксению к трудностям, с которыми она столкнулась. О своем уникальном опыте усыновления она рассказала в интервью изданию «Слово и Дело».