И помни отца своего: любовь к родным — библейская истина
Сегодня мы продолжаем разговор, начатый в номере нашей газеты от 5 августа: мы решили посмотреть, как накладываются ветхозаветные заповеди на современную канву, на день сегодняшний и его реалии. В прошлом выпуске речь шла о постулате «Не убий», сегодня мы попросили порассуждать о завете почитать родителей председателя Российского детского фонда, академика Российской академии образования, писателя Альберта Лиханова.
Почитай отца твоего и мать твою — гласит пятая заповедь Закона Божия. Нет ничего сильнее родительской любви, родители дают жизнь, «мама» — первое слово… Все так. Но, увы, порой родители бросают детей, а дети сдают родителей в дома престарелых, да и о почтении к старшим говорить часто не приходится. Обсудить это мы решили с писателем Альбертом Лихановым.
— Альберт Анатольевич, на днях папа выбросил из окна трехлетнего сына, возбуждено уголовное дело. А психиатр Андрей Жиляев в интервью нашей газете говорил, что у многих современных мам отсутствует материнский инстинкт: он не дается от природы, а воспитывается. Что с нами?!
— Об этом, но чуть по-другому, рассказывал мне лет тридцать назад мой друг, классик педиатрии, покойный ныне Станислав Далецкий. Он вел собственную статистику криминальной гибели малышей до трех лет в Москве и утверждал, что большинство убийц ребятишек — их собственные матери. Мужчины в этом криминале сильно отставали от женщин. Но это были данные советских времен. Не располагаю современной статистикой, но она существует в Росстате, и не мешало бы средствам массовой информации контролировать ее хотя бы во имя истины. Важны и выводы специалистов-криминологов. Я предчувствую, что такой анализ обнаружит много нового. Но думать надо не только об анализе бедствия, но и о понимании его природы.
А перед вашим приходом я листал книгу почти забытого у нас педагога и писателя Януша Корчака. Мы силами Российского детского фонда переиздавали его в 2012 году, планируем переиздать и в следующем — когда исполнится 80 лет с того дня, как Корчак, отказавшись от предложения гитлеровского офицера, читавшего его книги, отойти в сторону вместе с воспитанниками отправился в газовую камеру концлагеря Треблинка. Это один из всемирных, внеконфессиональных святых. О нем сегодня говорят мало, хотя его книги надо бы читать — они просты и благородны. Самое печальное, что Корчака не знают и те, кто обязан его знать по долгу службы — то же учительство.
Возникает вопрос, имеющий отношение к разговору: а кто у нас остался из числа значимых педагогов? Почти никого. Раньше был Макаренко. Его главное педагогическое открытие — возможность трудом возвращать сломавшегося в начале пути человека к продолжению жизни. Сухомлинского считают устаревшим, «советским». Но нам эти моральные апокрифы сейчас так нужны! А мы их не видим — ослепли! А была в конце 1990-х плеяда педагогов–новаторов. Но и они исчезли куда-то...
Взрывая фундамент, на котором все строилось в прошлом, мы достигли значительных успехов! Но все ли следует забывать? И только ли разрушение есть фактор обновления? Не разумнее ли созидать, призывая и из прошлого, в том числе недавнего, «разумное и вечное»? Кстати, переиздав Корчака, мы собрали вместе послов Израиля, Польши, Украины, Белоруссии, России, представителей педагогической общественности, практиков педагогики. Оказалось, тема воспитания и педагогики интересует всех, и все ощутили ее как некий предмет объединения. Это и сейчас могло бы быть фактором, объединяющим разные страны, разделенные взаимными претензиями, но… А Корчак писал о понятных вещах.
Его книга «Правила жизни» — это фундамент любви человека к человеку независимо от национальности, лишенная нудных наставлений, но при этом явно представляющая собой педагогический предмет. Придумал только что: попробуем найти средства, чтобы, переиздав «Правила жизни», мы смогли бесплатно раздать эту книгу каждому из 4000 детей, которые совершили серьезные проступки, но были не осуждены, а отправлены в закрытые спецзаведения (их у нас 57), в которых детей воспитывают без гаджетов, пытаясь сбить с намеченного пути в никуда.
— Хорошая идея. А почему сейчас так мало нормальных семей? Родители безмерно жестоки, дети не благодарны, растут потребителями. Еще и родителей «из простых» стесняются.
— Несколько дней назад отметила свое 70-летие Татьяна Васильевна Сорокина, уникальная женщина. Они с мужем Михаилом, уже покойным к сожалению, воспитали 83 ребенка, и перед юбилеем ей дали еще двоих. То есть всего — 85. Сорокины рассказывали мне, как по утрам к ним в комнату прибегали дети, чтобы их поцеловать. Названные родители бессчетное количество раз слышали «доброе утро, мамочка и папочка», «спокойной ночи» и «спасибо».
А Михаил как-то зашел на работу к взрослому уже сыну, и тот при всех кинулся навстречу, распахнув объятия: «Папа!» Устыдиться родителей невозможно. Воспитанные Сорокиными ребята знали, как это — быть на дне, и прекрасно понимали, кто их оттуда вытащил. Простая жизнь имеет свои преимущества: я говорю о нравственной, не о социальной памяти. В больших семьях существует не до конца изученный фактор: когда один член семьи берет пример поведения и реакций с другого, нет нужды поучать, всему учит модель отношений. Постепенно это входит в кровь. А ведь у этих детей, почти у всех, были живы биологические родители, которых они не хотели вспоминать настолько, что меняли отчество и фамилии!
Еще Сорокины вырастили группу детишек, родившихся с волчьей пастью или заячьей губой: чаще всего по этой причине родные мамы их и оставляли в роддомах. А Татьяна Васильевна с каждым ребенком шла на операцию. И все это внятно и наглядно разъясняло детям смысл любви, цену осознанности и жертвенности взрослых, принявших их к себе, чувство защиты, подаренной, казалось бы, чужими людьми. Дети не требуют свидетельств о рождении, они требуют любви! Кто любит тебя, жертвует собой для тебя — тот и родной. К слову: Татьяна Васильевна Сорокина — самая многодетная мать России и Европы, а может и мира! Бьюсь за присуждение ей звания Героя Труда России. Труд матери недооценен повсюду...
— Бывает, дети в родных семьях всем недовольны.
— Думаю, дети, ничего еще не совершившие и не достигшие, не должны предъявлять претензий ни к кому, кроме как к себе. Но современные родители часто, с малых лет детей как бы…
— ... играют в демократию?
— Можно и так сказать. Иные не будут выяснять, что случилось на самом деле, если возник конфликт учителя и ученика, априори встанут на сторону ребенка. А ведь он мог и нахамить. Ребенка нужно воспитывать в покорности и послушании, что звучит странно для нашего времени. Но он с детского сада готов предъявлять претензии воспитателям. Взрослые не возражают, так что удивительного, если потом это же обрушится и на них?
— Вы к тому, что бывают и дети «хороши», и родители? Или вы к теме ювеналов?
— Мы со рвением подрывали собственные основы основ, а потом начали перенимать на Западе то, что нам не свойственно. А про ювеналов я минимум тридцать лет говорю жестко, хотя по долгу своего выбора и по велению сердца должен быть полностью на стороне защитников прав детей, как называют себя представители ювенальной юстиции. Беда большинства сотрудников органов опеки и попечительства в том, что они управляются муниципальной властью, функция которой — обеспечение необходимым подведомственной территории. В заботе о детстве им вменяется в обязанность нечто большее, этому надо учиться, а на службу в опеку и аналогичные органы часто попадают несостоявшиеся педагоги или неопытные администраторы. Органы опеки должны быть не привластными церберами, а рембригадами, способными чинить сложные конструкции: семью, непутевых родителей, сломанного ребенка.
— После землетрясения в Спитаке ваш фонд помогал искать спасшимся детям родных. Армяне каждому нашли новую семью на родине. Завидую семейственности кавказских народов...
— У них, как и у мусульман, свой мир, основа основ в нем — почитание старшего поколения. Последнее слово всегда за старейшинами. И у нас тоже должно быть так! В старину на Руси первым ложку брал самый старший, если кто полез вперед — ей же в лоб и получал. Так было и у нас, рухнуло после революции, а окончательно было «добито» в постперестроечный период. Посмотрите на реальное, а не декларируемое положение стариков. Что такое — лишать доплаты работающих пенсионеров? Они приходили на работу и от нищеты, часто — от одиночества, но, главным образом, ради ощущения себя частью профессии. Неуважение к старшим проглядывает отчетливо, это ошибка морального и государственного характера.
Наши столпы — генконструкторы, ученые — сплошь старцы, уйдут — рухнет все, ибо наставничество только начинает образовываться, и повсеместно ли оно? Педсоветы могли бы не директора школ возглавлять, а старейшие учителя, в том числе ушедшие в отставку. Истинное учительство — это родительство кратное, учителя обычно и сами родили, и чужих детей воспитывали. Не зря перед учителем раньше шапку снимали. А сейчас дети могут и родителя «оттянуть», и на учителя жалобу написать.
— Но иногда и учителя отчебучивают такое, что…
— Это правда. Но так ли много случаев, когда учитель без малейших оснований лупит ребенка линейкой по пальцам? Настоящий учитель так не сделает. Даже если ребенок охамел, а это не редкость, он в ответ силу применять не должен.
— Сегодня дети не любят учителей, а учителя — детей. И это ужасно.
— Да. Когда-то мы приходили на занятия загодя, ждали учителя с открытым ртом. Сейчас можно опаздывать, ходить на уроке, вставать, говорить, огрызаться. Невосполнимые потери утраты дисциплины. Школа должна быть строгой и иметь свои правила, а их нет, одни заискивания. Это началось, когда она получила статус «предоставителя услуг». Какие услуги она предоставляет? Она человека делает!
А в вузе — свое, если родители платят, все, они покупают знания. А на рынке свои правила. Такими изменениями в образовании мы разрушаем основу всего. Моя первая учительница, Аполлинария Николаевна Тепляшина, во время войны получила два ордена Ленина. Их давали крупным военачальникам за победы в больших сражениях, а ей дали за труд учительский!
— Волей случая знаю, как воспитывают детей иные представители криминала 90-х. Наистрожайше!
— Не удивлен. Они своей судьбы для детей не хотят обычно. Кстати, один случай не дает мне покоя. Я обычно выступаю против сбора денег на помощь конкретному ребенку, полагая, что проблемы надо решать глобально, для чего и создан фонд «Круг добра», который получает бюджетные средства. Нам за ним не угнаться… Но недавно наше Пензенское отделение объявило у себя в области сбор средств для помощи одной девочке при двухэтапной сложной операции на сердце, которую согласились сделать только врачи в США. Цена одного этапа 15 миллионов рублей, второго — 16.
Дело шло медленно, и вдруг мне звонят коллеги из Пензы, и говорят: вечером к нам приехали люди в масках и привезли 15 миллионов. Утром деньги были сданы в банк, проконвертированы и переведены в бостонскую клинику. Ломаем голову: кто эти люди? Может, и бандиты, но я говорю им спасибо: эта девочка с родителями уже в Бостоне и готовится к операции. Наш фонд оплатил перелет, я передал семье денежную часть премии имени Лермонтова, которой удостоен в пензенских Тарханах.
Без конца думаю: что стоит за этим их поступком? Может, искупление чего-то? Оно срабатывает не у всех — представителю ГИБДД из Ставрополья, сидевшему на золотых унитазах в своем дворце, ничего подобного в голову не пришло. Или предыдущий пензенский губернатор, в доме которого нашли 500 миллионов? Когда его арестовывали, деньги на помощь ребенку уже собирали по крохам.
Вот, помечтаю об искуплении, а может, о раскаянии, предчувствии, а главное — совести. Известно: человек становится богаче, когда он не берет, а отдает. Искупление имеет право тихо встать в один ряд с благим делом простого пожертвования щедрой души, и это одна из актуальнейших тем сегодня. Хочется помечтать, чтобы президент награду учредил за раскаяние и возвращение неправедно нажитых капиталов! Искупление — пробуждение совести. Мы мечемся в поисках пути, может, только совесть должна нас за собой повести. Какую тонкую вещь сказал патриарх в Казани на открытии храма иконы Казанской Божьей Матери!
Важно, чтобы после нас остались не только старинные и отремонтированные храмы, но и верующие. Вера у нас часто бывает показной, одним перстом люди крестятся и им же тащат.
— А вы видите перспективы для возвращения нормальных межпоколенческих отношений?
— Школа должна снова стать воспитателем — будет больше порядка, в семье тоже. Нужно поднять престиж учителя. Простите за нескромность, но я уже лет 30 назад учредил в Кирове премию имени упомянутой Аполлинарии Тепляшиной для учителей начальной школы. Разве мало в стране таких учителей, как моя? И разве не было у них благодарных учеников? Переезд жителей сел в города похоронил малокомплектные школы, которые вместе с церквями и фельдшерскими пунктами составляли основу основ русского образа жизни. Ожидаемое мной направление развития — начало развития малых городов.
Если возвращение к норме в отношениях людей и должно состояться, оно состоится в провинции. Мне странно, что наше искусство, кино в первую очередь, не создает положительных героев. Нация страдает без позитивного примера. А у нас, если герой и появляется, то непременно следователь... Влияет на детей и социальное расслоение. Правда, дети сытых могут быть воспитаны так, что способны не демонстрировать своего восприятия других как грязи. Да, и еще: этот год — сплошь юбилеи.
Мы провели конкурс сочинений о полете Гагарина. Слава богу, дети, особенно в провинции, знают и любят Гагарина. Впереди юбилеи Некрасова и Достоевского. Это Россия! А что русского осталось в нашем миру? В каждой бытовой фразе любой семьи, кроме стариковских, две трети иностранных слов, вывески на магазинах — через одну. Десять учебников по истории. И тема служения Отечеству обсуждается, лишь когда речь идет об армии. А ребенок как должен родине служить?
В детстве кто и что ему объясняет по этому поводу? А ведь все это воспитывает человека. Сочувствующего. Сострадающего. Совестного. Раскаивающегося. Любящего. Иначе — никак. Всем на все наплевать.
Неужели это и есть направление движения?
