«Сегодня нам не нравятся эти «дураки», а завтра кто?»: психолог — о  детях-инвалидах, терпимости и особенностях менталитета

Когда ребёнку ставят диагноз «умственная отсталость», судьба оставляет ему два пути. Первый — находиться под опекой родителей до их смерти, после чего отправиться в психоневрологический интернат. Второй — оказаться в интернате сразу после рождения и провести там всю свою жизнь. Как правило, на таких детей смотрят с жалостью, страхом и даже брезгливостью. Но в их жизни есть всё, что и в жизни «нормальных» людей. Об этом говорит Светлана Андреева, педагог, психолог псковского центра лечебной педагогики и дифференцированного обучения, автор методики полового воспитания подростков с нарушениями развития. В Калининграде Светлана провела два семинара и рассказала «Клопс», почему мы боимся таких детей и почему должны их уважать.

Начало

В 1993 году в Пскове открылся специальный лечебно-педагогический центр. Его появление — удивительная история. В начале девяностых в Псков приехала группа граждан ФРГ. Они хотели попросить прощения у горожан за 1941 год. Вот такой акт примирения. Для них важно было сделать это не только словами, но и делами. Немцы решили создать центр для детей–инвалидов с тяжёлыми множественными нарушениями развития. Для них в то время вообще ничего не было.

Немецкая делегация встретилась с родителями, которые не отдали своих детей в интернат. После этого было построено здание, администрация нового центра стала набирать педагогов. Я подала документы. С того времени я там и работаю, 29 лет.

Не знаю, что меня заставило сделать это. До прихода в центр я в жизни не видела детей–инвалидов. Я преподавала в институте русский язык.

Для меня в этом мире есть не только жалость к этим детям. Они бывают счастливы, они радуются, грустят, открывают для себя новое, хитрят… Они живут. Конечно, их жизнь более трудная, чем у обычных детей, но она у них есть.

Вопросы пола

Как и любые другие дети, в какой-то момент, особенно остро в подростковом возрасте, они сталкиваются с проблемами пола. В начале девяностых педагоги нашего центра понятия не имели, что с этим делать. Пришлось учиться у немецких коллег. Нашим партнёром стала немецкая школа для детей с тяжёлыми множественными нарушениями.

Мы все так называемые нормальные люди, находим информацию о сексе. У нас есть телевизор, книги, друзья, некоторым что-то рассказывали родители. У этих детей таких возможностей получить информацию нет. Дети с интеллектуальными нарушениями этим воспользоваться не могут. Их жизненное пространство чрезвычайно ограничено. То, что спонтанно берётся типично развивающимся подростком, эти дети взять не могут.

Их надо учить всему. Ходить в туалет, например. Надо их учить и удовлетворять свои сексуальные потребности. Если им не дать эту информацию, то могут быть трагедии. Когда человек с интеллектуальными нарушениями попадает в новую ситуацию, он не знает, хорошая она для него или плохая. Поэтому такие дети часто становятся жертвами сексуального насилия. У меня нет статистики, но такие случаи часты.

Они тоже имеют право

В России есть женские интернаты, есть мужские интернаты, есть смешанные психоневрологические интернаты. Если это смешанный интернат, то проживающие — мужчины и женщины — находят грязные и очень некрасивые пути, нарушающие все социально-приемлемые нормы, для удовлетворения своей естественной потребности. Секс — это одна из базовых потребностей человеческого организма. Мы все этого хотим. Это естественно. Но мы, умные и здоровые, помещаем этих людей в ненормальные условия, а потом возмущаемся тем, что там происходит.

Или когда в детских специальных учреждениях меняют памперсы на глазах у всех. Это унижение этого подростка или нормально? Понятно, что нянечки в таких заведениях загружены и у них просто нет другого выбора. Другими словами, сама система устроена так, что без унижений она просто не сможет работать.

Разница менталитетов

В западноевропейских северных странах есть сексуальные ассистенты, которые помогают таким людям снимать напряжение. Их работа финансируется государством. В Швеции и Дании я встречалась с людьми, которые работают сексуальными ассистентами. Это не извращенцы с «вывернутым сексуальным либидо».

Я часто разговариваю с родителями наших детей. Поверьте — чтобы говорить с ними на такие тонкие, деликатные темы, надо себя пересиливать. Мы так воспитаны. Для меня это очень непросто. У меня есть свои представления, свои границы. Мне очень трудно переступить через себя.

Бывают очень деликатные ситуации. Например, родители обращаются: мама, бабушка, и он у нас один парень. Ему 16 лет. Я стала замечать, что он мастурбирует. Можно с ним поговорить, как-то сделать так, чтобы бабушка не видела? Потому что бабушка, если увидит, сразу упадёт в обморок.

Без разрешения родителей я не могу говорить о таких вещах. Но если родители попросили, говорить обязана. Вот мы и начинаем с подростком работать: потихонечку, за несколько месяцев, осторожно подходим к этой теме. Я не должна его напугать, я должна естественно, доступно и понятно, не смутив его и не сломав себя, выработать правило для него — где это можно делать, а где нельзя. Иногда это получается. Если этого не сделать, то такие люди могут поставить в неловкое положение и себя, и окружающих, могут быть агрессивны.

Ко мне на приём приходит родитель 16-летнего человека с проблемами развития и говорит: у меня в доме всё разбито, уже нет ни ваз, ни зеркал, скоро он начнёт бросаться на меня. Молодой человек, сниженный интеллектуально, его распирает, разрывает на части сексуальное напряжение, а он не понимает, что с ним происходит и что ему надо делать. Если такому особому ребёнку не объяснить, что с ним происходит, и как этого можно избежать, то… Например, сидит такой подросток в автобусе, вдруг встаёт и… Или начинает это делать в поликлинике, не обращая внимания на посетителей. Потому что его никто не научил, что это нужно делать по-другому.

Выбор

Представьте, какая ответственность на нас лежит. Потому что если не научишь, то в лучшем случае может быть неловкая ситуация. А в худшем… Это работа не одного дня, а в некоторых случаях — не одного месяца. Мы работаем не только с детьми, но и со взрослыми. Они приходят к нам учиться жить без родителей. Приезжают после работы в специальных мастерских.

Они всю жизнь живут по нашим указаниям, а выбор — это не только чай или кофе. Выбор друга, подруги, человека, которому можно доверять, и так далее. Мы учим быть их независимыми, насколько это возможно в их случае.

Страх

В основе нашего отношения к этим людям — страх. Страх от незнания. Например, психически больные и люди с интеллектуальными нарушениями — это абсолютно разные вещи. Психически больной и умственно отсталый — это разные диагнозы. Наши — наивные, добрые, доверчивые. Чем больше будем про них знать, тем меньше у нас будет страхов, и наш мир станет удобней и безопасней для них. И для нас тоже.

За что?

Практически в 99 случаях из ста родители таких детей живут с сильным чувством вины, считают себя виноватыми в том, что у них родился такой ребёнок. Переживают и всё время спрашивают: за что?

Мы говорим родителям: это неправильно поставленный вопрос. Надо спрашивать себя: зачем?

Как правило, в ответ мы слышим: а дети за что страдают?

Но кто сказал, что они страдают? Они страдают тогда, когда мы создаём для них абсолютно невыносимые условия. Так же, как и мы страдали бы в такой ситуации. Они живут. Огорчаются, дерутся, дружат, радуются, грустят, открывают для себя новое… У них есть все эмоции, которые есть у обычных детей.

Кто следующий?

Нередко в адрес детей с нарушениями развития слышится что-то вроде «этих дураков надо запереть в интернат и не выпускать, чтобы нормальным людям жить не мешали». Как сказал на это один умный немец: сегодня нам не нравятся эти «дураки», завтра — те, кто ниже 150 сантиметров, послезавтра — те, у кого нос с горбинкой. И? Кто следующий? Мы это уже проходили…

Есть вопросы по теме? Нужна помощь специалиста? Обращайтесь в общественную организацию «ЮЛА» за бесплатной консультацией.