Врач военного госпиталя в Анапе — о работе в «красной зоне»

Эта улыбчивая женщина покоряет с первых минут знакомства. Какой-то внутренней силой, прямотой и искренностью. Так что я понимаю, почему десятки пациентов военного госпиталя «ЭФА» предпочитают попасть к ней. Она внушает уверенность и надежду. Не зря ведь имя такое! Надежда Павлова заведует неврологическим отделением, которое второй год работает в тяжелейших условиях пандемии, практически на военном положении. При этом Надежда Вячеславовна обожает свою профессию, больше всего любит учиться, и даже пандемии благодарна за уникальный опыт. А в свободное время она слушает классическую музыку и… играет на скрипке. Ну чем не повод познакомиться?! Итак, я в знаменитом госпитале «ЭФА», который официально именуется филиалом №4 ФГКУ «419-й военный госпиталь Минобороны России». Вокруг стерильно, красиво, современно. Лифтом поднимаюсь на четвертый этаж, где находится неврологическое отделение, а сейчас – антиковидное, второе инфекционное. Надежда Вячеславовна как раз выходит из-за двери, обтянутой пленкой. Пока она в своем кабинете снимает маску, моет руки, спрашиваю, не страшно ли каждый день идти туда. Военнослужащие в приоритете – Не поверите! Заходя в «красную зону», я чувствую себя самым защищенным в мире человеком. По крайней мере, я знаю, с кем я общаюсь и знаю, как людям помочь и как себя защитить. Работая так вот уже второй год, я ни разу не болела, ни одного положительного мазка не было. Можно сказать, нашла общий язык с коронавирусом. И, в общем-то, приобрела еще одну специальность – ковидолог. Что касается страха, то я точно знаю, что нужно принять, во-первых, что есть болезнь, во-вторых, что есть смерть. По этому поводу я не тревожусь. А там, где низкий уровень тревоги, там достаточно высокий иммунитет. И как показывает мое общение с коронавирусными пациентами, это работает. За все это время мы спасли всех до единого. Как рассказывает Надежда Вячеславовна, госпиталь рассчитан на 120 обычных коек и 5 реанимационных. Неврологическое отделение – на 25 коек. В госпитале проходят лечение военнослужащие и пенсионеры Министерства обороны, а также члены их семей. Хотя приоритет, конечно же, за действующими военнослужащими. – В начале пандемии мы были обсервационным госпиталем, куда попадали военнослужащие, возвращающиеся, скажем, из служебных командировок, – продолжает Надежда Вячеславовна. – Было так, что борт прибыл, в Крымске ребят погрузили в машину – и к нам. Мы их «высеваем» – мазки оказываются положительными, в итоге две недели они у нас находятся. Потом мы стали лечить легкие формы коронавирусной инфекции, а позже – и средней тяжести. Сейчас у нас кислородозависимых нет, все стабильные, идут на поправку. Больные, по словам заведующей, поступают из разных регионов. Вот недавно были ребята из Каспийской флотилии. Почти целая палата. Приехали в Анапу в командировку и тут же с положительным ПЦР попали на лечение. Врачи и учителя Надежда Павлова не просто из семьи врачей. Там такая богатая династия – семейную сагу писать! О бабушке Вере, которая была акушером-гинекологом, и когда началась война, работала в тылу хирургом. Об отце, фронтовом хирурге Вячеславе Александровиче Михайлове. Как их, третьекурсников Ставропольского мединститута после ускоренной подготовки распределили сразу под Сталинград. В самое пекло. Отец рассказывал Надежде, как буквально в первые часы враг разбомбил три госпиталя, и они, по сути, на улице оперировали, перевязывали, лечили, кормили, ухаживали, закрывали собой раненых. Отец прошел всю войну, был ранен. Победу встретил в Венгрии, в Будапеште, уже будучи начальником и главным хирургом госпиталя. Фронтовой хирург вернулся в Ставрополь и, доучившись оставшиеся три года, был распределен на Сахалин. Там он и встретился со своей будущей женой Галиной Васильевной. – Кстати, мама у меня тоже медик, врач-невролог, – продолжает свой рассказ Надежда Вячеславовна. – И к моменту моего рождения мама у меня была заведующей неврологическим отделением, а папа – хирургическим. Поэтому часть моего детства прошла в неврологии, а часть – в хирургии! Мне же нравились и хирургия, и неврология. И, в принципе, я бы, наверное, стала нейрохирургом, если бы мне не посчастливилось во время учебы познакомиться с доктором, который повлиял на мой выбор. После школы Надежда с отличием закончила медучилище и поступила во Владивостокский медицинский институт. А закончила уже Кубанскую государственную медицинскую академию имени Красной Армии. – Вот там у нас лекции по генетике читала Алла Сергеевна Михалева, доцент кафедры неврологии, нейрохирургии и медицинской генетики в первой краевой больнице. Она смогла настолько заинтересовать предметом! Можно сказать, я влюбилась в ее знание, ее видение предмета и тогда уже приняла решение стать неврологом. Из Краснодара в Анапу После института была интернатура в Краснодаре, во второй городской больнице, где она прошла курацию по военной подготовке и получила обычное для выпускников мединститутов звание лейтенанта. Далее – пять лет работы в Краснодарской поликлинике. Окончательно убедившись, что размеренная атмосфера поликлиники не для нее, Надежда пришла устраиваться в Больницу скорой медицинской помощи, где открывались палаты интенсивной терапии. Но тамошнее начальство испугали жилищные проблемы молодого специалиста. И она уехала в Анапу, к родителям. О чем, кстати говоря, не жалеет. В Городской больнице как раз освободилось место ординатора в неврологическом отделении, где она и проработала 10 лет. Затем ценного специалиста пригласили в «ДиЛУЧ», в центр реабилитации для пациентов, перенесших острое нарушение мозгового кровообращения, где Надежда трудилась до 2009 года. Когда социальная программа была фактически свернута, перешла в Центр эндоскопической хирургии на базе санатория «Россиянка», впоследствии – ООО «Хирургический центр». Там, плюс еще в санатории «Эллада», проработала в должности невролога до 2018 года. А с декабря 18-го – здесь, в четвертом филиале 419-го военного госпиталя. Гипоксия О нынешнем своем месте работы, о медперсонале своего отделения Надежда Павлова рассказывает в превосходной степени. По секрету признается, что первым, кто ее впечатлил своими человеческими качествами, был начальник госпиталя – майор медслужбы Станислав Фокин. А решающим фактором стала дружелюбная, психологически здоровая обстановка в коллективе. – С первых месяцев работы в гипоксии перегрузки были адовыми, приходилось по много часов находиться в средствах индивидуальной защиты. У нас все отделение было заполнено, особенно в первую волну. Я как ухожу после планерки в полдесятого в «красную зону» и выхожу оттуда в 3-4 часа дня. Да все – врачи, медсестры, санитарки – работают самоотверженно, не глядя на спрессованное время, усталость, риск для собственного здоровья. И, как оказалось, для нашей сплочённой команды нет задач невыполнимых. На вопрос, как справляется с усталостью, она смеется: – Ну что вы, если бы я сильно уставала, я бы, приезжая домой, не начинала участвовать в вебинарах, онлайнконференциях! Как-то я сказала своим девочкам: знаете, за этот год приобрела столько знаний. Например, даже без КТ научилась выслушивать, определять, есть или нет поражение легких или вирусный перикардит. Я считаю, что этот год нам всем дал уникальный опыт, которого никто до нас не имел. Более того, Надежда успела получить еще и второе высшее образование – психологическое. Говорит, в случае с таким коварным недугом как COVID-19 очень важно быть психологом. Сначала нужно найти контакт с пациентом, мобилизовать внутренние резервы, а только потом лечить болезнь. И жизнь, и скрипка, и любовь Конечно, Надежда Павлова не военврач, но на протяжении всей жизни судьба сталкивает ее с военной службой. Военнослужащим был не только ее отец, но и муж. Гвардии майор Сергей Павлов служил в воинской части 40515. Ушел из жизни в 2018 году в возрасте 44 лет из-за болезни. – Первое время очень сложно понять, принять потерю любимого человека, – вздыхает Надежда Вячеславовна. – Психологи говорят, два года нужно, чтобы выйти «из комы». И как ни странно, работа в гипоксии меня окончательно вывела из этого состояния «комы». Самый близкий человек, который сейчас рядом с ней – это мама. Говорит, в свои 83 года Галина Васильевна такой живчик, что и дочь своей энергией заряжает. Отца, к сожалению, не стало давно, еще в 1979-м. Но Надежда благодарит судьбу еще за одного человека – отчима Анатолия Елизаровича Комарова. Не имея музыкального образования, будучи шахтером по профессии, он обладал колоссальными знаниями по истории, имел почти идеальный слух. Именно он привил ей любовь к классической музыке. Ну а когда хочется энергетически и морально подпитаться, она берет в руки скрипку. – Да-да, я учусь играть на скрипке! В детстве ходила в музыкальную школу по классу фортепиано, но всегда хотела играть на скрипке. И вот уже месяц беру частные уроки и теперь точно знаю, что мне это нравится и буду продолжать заниматься. – Нисколько не жалею, что моя жизнь так сложилась, – замечает Надежда. – Я вспоминаю, как стремилась работать в краснодарской второй городской, как поначалу хотела наукой заниматься. Да, и была соавтором в трех научных статьях! И сейчас я понимаю, как опера говорят, «это наша земля, я работаю на земле». Так вот мое призвание – лечить людей – не наукой заниматься, а не дай бог – толкать ее вбок, а вот именно помогать людям. Спрашиваю, влияет ли на судьбу ее имя Надежда. – Знаете, я мало верю, что имя предопределяет судьбу человека. Это перекладывание ответственности с себя на какое-то «авось». Я всегда твердо была уверена, что в этой жизни нужно надеяться только на себя. И никогда не боялась брать ответственность за свою жизнь и жизнь своих пациентов. Вот недавний случай с пациенткой, которую мы госпитализировали буквально 3 сентября со стволовым инсультом. Молодая женщина – 45 лет. Когда реанимация занята под ковид, а тут такая тяжелая симптоматика, другой доктор наверняка бы отказался госпитализировать. Но мы ее положили, и справились с отеком мозга, который на шестой день, как правило, нарастает и часто становится неуправляемым. И она от нас ушла через две недели на своих ногах! Наверное, уверенность в себе – это то, что мне помогало всю мою жизнь. И это, я считаю, должно быть одной из главных черт врача, независимо от того, как его зовут.