Что такое «психологические прививки» и как они помогут вашему ребенку идти к цели

Почему дети-оптимисты добиваются больших успехов в жизни? Каким образом позитивный настрой влияет на нашу результативность? И для чего нужны неудачи, чтобы достичь по-настоящему грандиозных побед? Об этом рассказал Мартин Селигман, автор книги «Ребенок-оптимист. Проверенная программа формирования характера». Оптимизм — это не просто необоснованная уверенность в светлом будущем, но подкрепленное опытом сознание собственной способности добиваться поставленных целей и не сдаваться, встречаясь с неудачами. Как воспитать в ребенке силу характера, способность преодолевать невзгоды и почему опека, помощь и неадекватная самооценка могут в конечном итоге привести вашего ребенка к депрессиям и разочарованию в жизни, в своей книге «Ребенок-оптимист. Проверенная программа формирования характера» рассказал Мартин Селигман. Приступая в 1964 году в Пенсильванском университете к диссертации по экспериментальной психологии, я был охвачен дерзкими мечтами. Мне хотелось понять тайны психологии, которые держат человека в силках и множат человеческие несчастья. Я выбрал экспериментальную психологию, поскольку был уверен, что эксперимент — лучший способ найти корни психологической боли, «препарировать» ее в лаборатории, а затем определить средства ее лечения и предотвращения. Я решил работать в лаборатории Ричарда Соломона, одного из ведущих мировых специалистов в области теории научения. С животными я стал экспериментировать потому, что считал неэтичным исследовать причины психологической боли на людях. Придя в лабораторию, я застал там странную картину: в комнате царила суматоха, люди бегали, суетились; животные же, напротив, буквально застыли на месте. Аспиранты Соломона, как я узнал, пытались выяснить, каким образом страх вызывает адаптивное поведение. Они ставили над собаками опыт по системе Павлова, посылая им определенный сигнал, который одновременно сочетался с электрическим разрядом. «Выключить» разряд собака могла бы, пробежав в противоположный угол камеры, в которую ее поместили. К досаде аспирантов, собаки не старались избежать разряда — они сидели и не шевелились. Эксперимент застопорился, поскольку животные не поступали так, как от них ожидали, т.е. не убегали от шока. Для меня же пассивность животных была не помехой, а феноменом, который предстояло изучить. Именно в ней таилась суть человеческой реакции на бесчисленные неконтролируемые события, которые с нами происходят, — сдаться без единой попытки противодействия. Если бы психология могла пояснить данное явление, то человеческую беспомощность можно было бы излечивать или даже предотвращать. Вместе с коллегами Стивом Мейером и Брюсом Оувермиром я провел последующие пять лет, изучая беспомощность и разрабатывая средства для ее преодоления. Мы обнаружили, что вовсе не сам шок, а невозможность реагировать на него вызывала симптомы поведения, наблюдавшиеся у собак. Мы можем лечить беспомощность , если доведем до сознания животных, что их поступки приводят к результату, и предотвращать беспомощность, если у них будет опыт контроля над ситуацией. Концепция выученной беспомощности произвела фурор. Психологи, придерживавшиеся теории научения, расстроились. Будучи бихевиористами, они считали животных и людей машинами, действующими по схеме «стимул — реакция», неспособными научиться абстрактному мышлению. Выученная же беспомощность предполагала знание о том, что «от моих действий ничего не зависит» — абстракцию слишком умозрительную (когнитивную) для теории научения по модели «стимул — реакция». У клинических психологов выученная беспомощность вызвала интерес своим сходством с депрессией. В лаборатории беспомощные животные и люди — пассивные, вялые, грустные, потерявшие аппетит, неспособные разозлиться — казались такими же, как и пациенты с депрессией. Как преодолеть выученную беспомощность Я исходил из того, что выученная беспомощность является моделью депрессии и что любое средство, помогающее преодолеть беспомощность, которое мы откроем в лабораторных условиях, будет излечивать от настоящей депрессии. Рассматривая в конце 1970-х годов выученную беспомощность как разновидность депрессии , мы обнаружили, что пессимисты более склонны к беспомощности. У данной группы больше и вероятность впасть в депрессию. Оптимисты, наоборот, сопротивляются беспомощности и не пасуют перед неразрешимыми проблемами и неизбежными неприятностями. Этот проект — выявление людей с особой склонностью к пораженчеству и депрессии и обучение их сопротивляться беспомощности — занимал меня и день и ночь. Я находился в его власти до самого знакомства с Джонасом Солком. Уже на следующий день после знакомства он пригласил меня пообщаться. Спросил о моих исследованиях и планах. Я изложил ему концепцию выученной беспомощности. Объяснил, как пессимизм лишает человека сил противостоять депрессии и даже снижает степень сопротивляемости физическим заболеваниям. Так совпало, что именно в тот день исполнилось тридцать лет первому испытанию вакцины против полиомиелита , и доктор Солк был в приподнятом настроении. «Если бы я сейчас был начинающим ученым, я бы все равно занимался иммунизацией! — воскликнул он с широкой улыбкой. — Только вместо прививок детям я бы выбрал ваш подход. Я бы делал психологические прививки. И проверял бы, могут ли эти психологически вакцинированные ребята успешнее сопротивляться душевным, да и физическим болезням!» Психологическая иммунизация Во мне все встрепенулось. Первые же опыты показали, что наши «психологические прививки» имеют поразительный успех. Чтобы научить животных владеть ситуацией, мы создавали для них условия, позволяющие контролировать шок. Разряд отключался, когда собака проявляла активность. Постепенно собаки, как молодые, так и взрослые, осознавали, что могут управлять разрядом. «Привитые» таким образом животные никогда больше не впадали в состояние беспомощности: даже получив разряд, который невозможно было отключить, они не бездействовали. Соригинальничав, мы назвали данный феномен иммунизацией — не без оглядки на вакцину доктора Солка. Это стало своеобразной долговой распиской, обязательство по которой я так и не выполнил. Я почувствовал, что круг замкнулся. Может ли опыт контроля над ситуацией или приобретение такой черты характера, как оптимизм, защитить детей от психических заболеваний? От физических недугов? Разгоревшаяся в те годы эпидемия по масштабам была сопоставима с полиомиелитом. По сравнению с 1950-ми годами число людей, страдавших депрессией, возросло в десять раз. В состоянии депрессии человек чувствует себя несчастным. Но симптомы этим не ограничиваются: депрессия заметно снижает работоспособность и подрывает физическое здоровье. Крупномасштабная эпидемия депрессии угрожает будущему нации. Доктор Солк был прав: помочь людям выработать иммунитет к депрессии еще в детском возрасте — прямая обязанность и дело чести психологов. Искусство победы Оптимизм сызмальства закаляется в горниле самостоятельных поступков. Задача вашего ребенка — под опекой внимательных родителей получить привычку без страха смотреть в лицо трудностям и преодолевать их. С наступлением школьного возраста тактика воспитания оптимизма смещается с самостоятельных действий к образу мышления. В школе дети уже задумываются о причинно-следственных связях. Они находят объяснение своим успехам и неудачам. Рассуждают, что именно им нужно, чтобы превратить неудачу в успех. Такие мысли и есть корень их оптимизма или пессимизма. Беспокойство, подавленность и злость , тоже играют определенную положительную роль: они побуждают к действиям, которые меняют нас или окружающий мир и тем самым уничтожают негативный настрой. Вполне естественно стремиться избегать плохого настроения. Мы инстинктивно стремимся оградить наших детей от мрачных мыслей. Однако чувство недовольства необходимо для воспитания оптимизма и преодоления беспомощности. Столкнувшись с неудачей, ребенок может выбрать одно из двух — попытаться справиться с негативными эмоциями, изменив ситуацию, или сдаться и оставить все как есть. Первую тактику я называю умением контролировать ситуацию, а вторую — выученной беспомощностью. Чтобы овладеть навыком контроля над ситуацией, необходимо пережить неудачу, почувствовать недовольство и не сдаваться до тех пор, пока не получится. Невозможно перескочить хотя бы через одну из этих ступеней. Неудача и неудовлетворенность необходимы для конечного успеха и морального удовлетворения. Для лечения сифилиса Пауль Эрлих в начале столетия создал препарат «606», подавляющий Treponema pallidum, спирохету, возбуждающую сифилис. Лекарство назвали «606» потому, что до него Эрлих разработал 605 других препаратов, которые оказались неэффективны. Судя по всему, Эрлих 605 раз потерпел неудачу, но не сдался. Импульсивно защищая ребенка от неудачи, мы лишаем его возможности освоить 606 навыков и умений. Когда дети сталкиваются с препятствиями, а мы смягчаем удар и отвлекаем внимание восторженными похвалами, то мешаем им научиться контролировать ситуацию. Лишая ребенка уверенности в том, что ему все по плечу, мы снижаем его самооценку точно так же, как если бы мы умаляли его достижения, унижали его и физически мешали ему на каждом шагу. Итак, я утверждаю, что идеология высокой самооценки в частности и этика довольства в целом привели к патологическим последствиям в виде массового неверия в себя. Подавление неудовлетворенности мешает добиться морального удовлетворения и испытать потоковое состояние сознания. Избегая чувства неудачи, гораздо сложнее ощутить свою состоятельность. Притупляя закономерные огорчение и беспокойство у детей, мы подвергаем их еще большей опасности непрошеной депрессии. Поощряя дешевый успех, мы открываем дорогу очень дорогим неудачам. Фото: Depositphotos, freepik, legion-media.ru