«Писателей в разы больше, чем читателей»: детский поэт Юлия Симбирская о творческом пути современного писателя

Юлия Симбирская – детский поэт и писатель. Образование высшее, филологическое. Десять лет работала в детской библиотеке. Живёт в Ярославле, сотрудничает со многими успешными издательствами.

Автор детских книг:

«Фея Фиалка, колдунья Календула и охапка медведей»; «Лапин. Зима белого кролика»; «Димкино лето. Рассказы»; «История синей варежки»; «Лапин»; «Большая книга природы»; «Летающие зонтики. Стихи». «Мольер, Моцарт и Пикассо из лисьей норы» и других.

Фото из личного архива Юлии Симбирской

Интервьюер журнала Colady журналист Анна Сухова-Дульская.

Юлия: Уверена, что становление личности и сейчас идёт полным ходом, поэтому подводить итоги я бы не решилась. На меня влияли: семья, среда обитания, близкие по духу люди, книги, природа.

В раннем детстве я ходила в детский сад от Российской академии наук в посёлке, где располагались два НИИ. Там работали мои родители. В семь лет я пошла в школу, в восемь в музыкальную школу – обычное советское детство.

В те времена трудно было купить музыкальный инструмент, поэтому родители хватались за любые возможности. Так у нас дома, в маленькой двухкомнатной квартире, появился антикварный кабинетный рояль. Его купили с рук по случаю, и это отдельная история.

Например, в биографии рояля –путешествие на барже по Волге! Так он попал к своим первым хозяевам. Наверное, и фортепиано «Октябрь» служило бы мне верой и правдой, но вот пришлось учиться музыке на старинном рояле.

Родители всю жизнь собирали домашнюю библиотеку, я росла в книжном мире и, честно говоря, до сих пор не начиталась всласть. Рядом всегда были умные, талантливые люди, а это много значит.

Фото из личного архива Юлии Симбирской

Юлия: Я проработала в детской библиотеке десять лет. Попала туда случайно, думала, что на очень короткий срок, однако, вышло по-другому.

Мне посчастливилось быть заведующей читальным залом, где каждый день проводились занятия с детьми, поэтому моя работа была не бумажной, а очень живой. Библиотечный период совпал с моим писательским становлением. Думаю, среда сыграла свою роль.

Юлия: Я хорошо помню все свои опыты в литературе, начиная с толстого романа, который мы писали с подружкой на каникулах классе в шестом. Потом был поэтический период, выпавший на юность. Думаю, мало кто из подростков его миновал.

Первые стихи для детей появились, когда я начала вести творческую студию для малышей в библиотеке. Я так вошла во вкус, что уже не смогла остановиться. Пришлось, конечно, пройти разные этапы: от очарования первыми рифмами до отчаяния. Но постепенно всё выровнялось, потому что хватило сил продолжить, расслышать саму себя.

Бесценной была поддержка мэтров. Я отправила поэтическую подборку замечательному поэту и переводчику Михаилу Яснову, и он взял меня под крыло. Позже посчастливилось попасть на семинары молодых писателей, где мастер-классы вели Марина Бородицкая и Валерий Воскобойников.

Фото из личного архива Юлии Симбирской

Юлия: Самая первая книжка – поэтический сборник «Разбегаюсь и лечу». Он вышел в 2013 году в издательстве «Настя и Никита». Его появление было для меня безусловным чудом, потому что вроде бы только что я написала первые стихи, и вот уже у меня есть настоящая книжка.

Все книги мне дороги, но есть те, которые отмечают своим появлением некие вехи. «Моцарт, Мольер и Пикассо из лисьей норы» – это мой первый опыт сказочной повести. «Жил-был Димка» – первые прозаические миниатюры. «Трогательное ведро» – сборник стихов об обитателях мусорного ведра и самая философская моя книжка. Почти взрослый роман – «Заяц на взлётной полосе».

Совсем недавно в издательстве «Росмэн» вышел сборник «Летающие зонтики», в котором я уже совсем другая. В нём есть стихотворение, появившееся на свет в аэропорту Жироны, когда я стояла у огромного панорамного окна и рассматривала самолёты.

«Маленький самолётик спросил у большого: «Как там на высоте десять тысяч метров, хорошо вам?»

А ещё у этой книжки есть особенность – на обложке художник Мария Богданова передаёт привет автору и всем читателям. Если вам любопытно, посмотрите какой!

В этом году в издательстве «МИФ» выйдет третья часть сказок про кролика Лапина. Эти истории тоже стали для меня особенными, потому что я прожила со своим героем несколько очень счастливых лет.

А в издательстве «Нигма» только что вышла сказка о фее и колдунье, которые оказались втянуты в захватывающую историю с медведями – «Фея Фиалка, колдунья Календула и охапка медведей». Эту историю я писала, когда нас всех посадили ещё на первый карантин. Очень «терапевтично» оказалось. Писательство помогает выживать в тяжёлые моменты, а книги вообще способны лечить.

Фото из личного архива Юлии Симбирской

Юлия: В детстве я долго жила во вселенной Туве Янссон и долго не хотела расставаться с мумми-троллями. Вообще, скандинавская литература удивительно вписалась в мою реальность и никак с ней не конфликтовала. Ян Экхольм, Астрид Лингрен в переводе Лилианы Лунгиной были зачитаны до дыр.

Очень любила «Алису в стране чудес» Льюиса Кэрролла в переводе Нины Демуровой. Сказки Бажова, «Чёрная курица» Погорельского, рассказы Виктора Драгунского и Ирины Пивоваровой всегда были под рукой.«Робинзон Крузо», «Всадник без головы», «Человек-амфибия» – приключенческая литература тоже манила меня невероятно. «Том Сойер», «Мэри Поппинс» соседствовали с Пришвиным и Паустовским. Катаев и Рыбаков, стихи Юнны Мориц на пластинках…

Я брала с полки любой том из собраний сочинений Чехова и читала рассказы, пьесы, совершенно не сомневаясь, что они тоже для детей, поэтому ко времени, когда этот корпус классики проходили в школе, мне оставалось только освежить тексты в памяти. Гоголь одно время меня невероятно завораживал.

Фото из личного архива Юлии Симбирской

Юлия: Книга даёт ребёнку абсолютно всё. И в наши дни значимость книги никуда не делась, хотя, по мнению уважаемых мной мэтров, книжная цивилизация гибнет.

Юлия: У меня очень тёплая и поддерживающая семья. Мама – тот человек, который мужественно вытерпел чтение почти всех моих книг по телефону, когда нужно было на ком-то проверить, туда ли я иду. А мой англоязычный муж настоящий герой, сумевший оценить мои стихи только по вольному пересказу на довольно корявом английском. До сих пор помню, как мы шли по ночной Праге, и я рассказывала ему о малютке яблочном огрызке, который познакомился в мусорном ведре с бабушкой-картошкой.

Фото из личного архива Юлии Симбирской

Юлия: До сих пор для меня загадка, как мы находим друг друга. Кролик Лапин появился, когда я купила своей маленькой дочке летнюю маечку с кроликом. Хэл из «Зайца на взлётной полосе» сам вышел из кустов в аэропорту, многочисленные поэтические собаки – это собирательный образ той собаки, которую мне так и не купили в детстве.

В книжке «Летающие зонтики» есть стихотворение про диван, на котором помещаются все друзья лирического героя: «Такой экспонат можно прямо в музей. А сколько б на нём поместилось друзей: Бублик, Пушок, Пенелопа, Гертруда, Пончик, Малыш, Аристарх. Просто чудо!»

Если честно, достаточно оглядеться и тут же встретишь того, чью историю останется только записать…

Фото из личного архива Юлии Симбирской

Юлия: Источник вдохновения – сама жизнь. А что касается идей, я верю в то, что имеет смысл писать, если тебе есть что сказать, то есть тема настолько будоражит, что невозможно вечно ходить с ней внутри. Всё вымученное нежизнеспособно, на мой взгляд.

Юлия: Мне смешно думать о себе, как о знаменитости. Я счастлива, что у меня есть читатели. Это внимание бесценно. Сейчас я очень мало бываю на публичных мероприятиях, отказываюсь от творческих командировок и даже интервью предпочитаю не давать. Поэтому интервью для вашего журнала сейчас скорее исключение.

Тут нет никакой таинственной причины. Скорее всего, период энергосбережения. Я веду маленький блог в фейсбуке, но у него нет никакой коммерческой цели, разве что чисто житейская – привычный способ общения.

Юлия: Прогулки, путешествия, книги, музыка, кино, встречи с друзьями – всё доступное и обычное.

Юлия: Пишущий человек всегда рефлексирует и довольно часто на тему своего призвания. Хлопнуть дверью никогда не хотелось, слишком уж я счастлива в процессе, но я ничего не исключаю, потому что жизнь непредсказуема.

Фото из личного архива Юлии Симбирской

Юлия: У меня нет регламента, если нет конкретной задачи. Каждый день по таймеру я не пишу, но и не жду вдохновения. Для меня важно не выпадать из процесса глобально, поэтому стараюсь всегда иметь про запас некоторое количество работы – это небольшие контракты с разными издательствами, когда цель обозначена кем-то другим, а не я для себя её обозначаю.

Но есть и то, что пишется, независимо от издательских проектов. Тут я сама себе хозяйка. Хорошо, когда удаётся поймать волну, увлечься настолько, чтобы подольше не выходить из состояния восторга. При этом совсем не факт, что в итоге родится что-то необыкновенное.

У меня есть несколько вполне объёмных и законченных рукописей, которые я вряд ли вытащу из ящика стола на свет. Они нужны были для раскачивания маятника.

Юлия: Сейчас успеху бесконечно где-то учат, но я пока в стороне. «Воздушность» –очень часто маска, удобный образ, но им тоже нужно умело пользоваться. На полную и искреннюю отрешённость способны единицы, из них некоторые абсолютно гениальны.

Но понятно, что речь не идёт о том, чтобы перенять эту манеру для достижения неких целей. Думаю, каждый следует за своим идеалом, каждый может ровно столько, сколько может. Самовоспитание – вещь полезная, но опять же, нет единого рецепта.

Фото из личного архива Юлии Симбирской

Юлия: С Анной Никольской мы знакомы давно. Я считаю её близким человеком. Творческий обмен нужен и важен, хотя в этом контексте разное случается. Но это часть творческой судьбы.

Юлия: На мой взгляд, сейчас благодатное время для начинающих писателей, потому что возможность писать и быть услышанным есть у всех без исключения. Это никак не гарантирует ни сиюминутный масштабный успех, ни долгосрочный, ни место в истории, но возможность самовыражения через слово самая широкая.

По секрету – нынешнее время примечательно тем, что писателей в разы больше, чем читателей. Звёздам довольно трудно всегда, даже если они горят ярко и под всеобщее ликование. И да, я считаю, что их единицы, потому что иначе просто не бывает.