Щадящие методики и 40-летний опыт. Зачем детей со всей страны везут к хирургу из Дагестана

Обыкновенное чудо

Очередная пациентка доктора Жахбарова — 12-летняя девочка из Ингушетии. Ее диагноз называется "анкилоз височно-нижнечелюстного сустава", в народе говорят проще — "птичье лицо". При таком заболевании сустав, отвечающий за подвижность нижней челюсти, оказывается сросшимся, неподвижным. В итоге нижняя челюсть развивается гораздо медленнее верхней, рот у больного открывается примерно на полсантиметра — отсюда проблемы с питанием, речью, неправильный прикус и деформированное лицо.

Вместе с родителями девочка побывала в нескольких клиниках — ей назначали лечение, но к 12 годам стало понятно, что без операции никак не обойтись. Так семья оказалась в отделении Республиканской детской клинической больницы Дагестана.

— Здесь нам надо отсоединить суставную головку, резецировать (удалить) ее и пересадить на ее место венечный отросток нижней челюсти. Если мы его оставляем на месте, результат получается не очень хороший — здесь крепится височная мышца, когда сустав не выполнял свою функцию, она не работала, теперь она твердая, как камень, — и даже если мы убираем суставную головку, эта мышца не дает челюсти полноценно открываться. Поэтому венечный отросток тоже приходится резецировать и пересаживать, — Ахмед Гамзатович показывает рентгеновский снимок и объясняет, что предстоит сделать во время операции.

Если совсем просто — хирургу предстоит удалить часть костной ткани оттуда, где она мешает, и пересадить туда, где она нужна. Исправить допущенный природой недочет, чтобы ребенок мог нормально есть, говорить и вообще развиваться.

В отделении челюстно-лицевой хирургии прямо у входа — большой стенд с фотографиями, на которых запечатлены уже исправленные дефекты: от так называемых заячьей губы и волчьей пасти, как по-простому называют незаращение губы и незаращение нёба, до гигантских опухолей. Еще больше таких иллюстрированных историй болезни — в специальном альбоме доктора Жахбарова.

— Вот тут мальчика 11 лет лошадь ударила копытом, у него была полностью раздроблена челюсть, был перелом нижней стенки орбиты. Мы все это собрали, сделали эндопротезирование. В этом году уже восемь подобных операций сделали. Вот девочка с невусом (аномалия развития, характеризующаяся появлением на коже, слизистых оболочках, конъюнктиве и в сосудистом тракте глаза пятен и образований, состоящих из невусных клеток — прим. ТАСС), который закрывал почти все лицо, — мы делаем уже третью операцию, понемногу убираем и в результате уберем полностью, — рассказывает он.

Многие операции, которые стали обычными для отделения челюстно-лицевой хирургии РДКБ Дагестана, сегодня не делают больше нигде на Северном Кавказе. Но едут сюда не только из СКФО.

— В этом году к нам за одну неделю приехали больные из Якутии, Туркмении, Казахстана, Мурманска и Астрахани! Семь человек прооперировали на неделю. Сейчас ждем парня из Алма-Аты. Узнают по сарафанному радио, через знакомых, через интернет… Почему едут? Наверное, все же опыт с годами появляется, операции проходят хорошо, люди узнают — и приезжают.

Операция юной пациентке из Ингушетии длится около двух часов и проходит успешно — нижняя челюсть обретает необходимую подвижность. Мне как человеку, далекому от медицины, кажется, что на моих глазах только что произошло чудо. Жахбаров, выходя из операционной, коротко бросает: "Устал…" Теперь, говорит доктор, все будет зависеть от родителей юной пациентки.

— После операции нужно ортодонтическое лечение, нужны занятия с логопедом, с лор-врачом, в будущем нужно будет делать удлинение челюсти… К сожалению, некоторые люди думают, что на одной операции все заканчивается. Но чаще, глядя на родителей, я вижу, что у ребенка все будет хорошо, потому что они будут в точности выполнять все наши рекомендации.

Самый "легкий" факультет

Заканчивая школу, Ахмед Жахбаров собирался учиться на юриста. Врачей в его семье не было, медицина казалась сферой далекой и чужой. Но незадолго до окончания учебного года несостоявшийся юрист угодил в больницу с обычным аппендицитом.

— Операция была неудачной из-за ошибки врачей. И я на этом зациклился. Я решил, что стану хорошим врачом, абдоминально-торакальным хирургом. Но времени на подготовку оставалось мало, поэтому я пошел и поступил на самый "легкий" факультет медицинского вуза — стоматологический, где был самый маленький конкурс, — думал, потом переведусь, да так и остался.

В 1982 году после окончания Дагестанского мединститута молодой врач по распределению уехал в Казахстан, в город Чимкент (сейчас — Шымкент). Меньше чем через год уже вел самостоятельный прием в поликлинике, после ординатуры оказался в отделении челюстно-лицевой хирургии, а через два года возглавил его.

— Пока работал в Чимкенте, получил колоссальный опыт — делать приходилось абсолютно все, и у меня были шикарные учителя — я работал с сосудистыми хирургами, нейрохирургами, в детской хирургии… Получилось так, что я оперировал и онкологических больных, и подключичку (подключичный катетер) ставил, и спинномозговую пункцию делал… Весь основной опыт получил там и там же, в Алма-Ате, защитил кандидатскую диссертацию, — рассказывает доктор Жахбаров.

В Махачкалу он вернулся в 2000 году, через год пришел в детскую больницу.

— Увидел, что детского челюстно-лицевого отделения нет, пришел к главному врачу, сказал, какие операции могу делать. Он мне: "У нас их делают общие хирурги". Я сказал — буду делать по-другому… Так вместе с главным врачом Баширом Магомедовичем Махачевым мы организовали первое в республике детское отделение челюстно-лицевой хирургии. В заявке написали, что планируется делать до 340 операций в год. В первый год сделали 600 операций, сейчас — по 800−900, в этом году вообще все рекорды, похоже, побьем, — говорит Жахбаров.

Операции он действительно стал делать "по-другому" — благодаря щадящим методикам, основанным в том числе на собственных наработках доктора Жахбарова, вмешательства стали гораздо менее травматичными, количество осложнений сократилось в разы, длительность самих операций уменьшилась примерно на полтора часа, а период реабилитации в стационаре вместо 20 стал занимать восемь-десять дней.

При этом все операции детям в отделении проводятся бесплатно, по полису ОМС. Платные, или, как здесь говорят, "хозрасчетные", услуги тоже оказываются — но только взрослым пациентам. Это позволяет обеспечивать отделение необходимым оборудованием и материалами.

— Мы работаем с российскими производителями, поэтому санкции нам никак не помешали. Мини-пластины, эндопротезы раньше заказывали импортные, но теперь и у нас стали делать хорошо. Сейчас заказываем в Краснодаре и получаем заказы в течение двух-трех дней. Ищем возможности делать 3D-моделирование, которое тоже нам необходимо, в республике — возможно, на базе одного из вузов. Пока заказываем в Москве, — рассказывает заведующий отделением.

Главное место работы

Сегодня в семье доктора Жахбарова с медициной связаны практически все. Супруга Роза Загидовна Саидова — детский врач-офтальмолог, также ассистирует мужу на операциях. Два старших сына стали пластическими хирургами, еще один учится в медицинском колледже, младший пока заканчивает школу.

— Я им всем говорил и говорю — может быть, в инженеры, дизайнеры, архитекторы? Никто не хочет! Дочка еще совсем маленькая, два года, — но тоже, наверное, медиком будет! — улыбается основатель династии.

Сыновья работают в частных клиниках и регулярно зовут отца к себе. Пока безуспешно.

— Я не могу уйти из отделения, это — мое, это я создал! Бросить все, оставить своих больных — это будет просто некрасиво, неправильно, не получится это у меня. То есть я время от времени обещаю, потом прихожу сюда — и понимаю, что никуда не уйду. Сейчас вот новую клинику в Махачкале открыли — тоже зовут, чтобы я какие-то операции там делал. Но я честно сказал, что это место — отделение РДКБ — для меня всегда будет первым. Разве что какие-то свободные дни будут, выходные — правда, к выходным обычно уже сил нет, — объясняет он.

За десятилетия практики у Жахбарова накопилось множество собственных наработок, которые он успешно использует при проведении операций. Правда, ни одна из них до сих пор официально не оформлена в виде патента.

— У нас лет пять назад был профессор медицины, показывал свою запатентованную методику, щадящий метод при уранопластике (операции по коррекции расщелины твердого нёба) щадящим методом. Я посмотрел, а он делает то же, что и я уже давно начал делать, еще в Казахстане к этому пришел — потому что так легче и для ребенка менее травматично. Когда много оперируешь, рано или поздно начинаешь спрашивать себя: зачем я делаю так, может, можно проще? Но чтобы оформлять это все, уйма времени уходит — некогда больными заниматься! — объясняет Ахмед Гамзатович.

С гораздо большим интересом, чем о патентах и званиях, этот человек с 40-летним опытом в медицине говорит о перспективах дальнейшего профессионального роста.

— Есть мечта — научиться и начать делать здесь, в Дагестане, операцию, которую сейчас делают в Москве: под микроскопом берут ткани из области малой берцовой кости — кожу, мышцы, кость и сосуд — и используют для восстановления челюсти. У меня есть взрослые больные, которым я убрал всю челюсть, поставил титановую пластину и с двух сторон прикрепил костную ткань ребра. Но со временем из-за дефицита кожи сверху челюсть оголяется, а такая методика позволит этого избежать. Поэтому, даже если у меня самого не получится, кто-то из наших молодых хирургов обязательно должен будет поехать на учебу, — обещает доктор Жахбаров.

Елена Гриценко