Смотреть сердцем, а не глазами
И, кажется, театральные режиссеры ищут разные способы, чтобы с этим справиться. Например, во время спектакля прибегают к киносредствам и с помощью видеокамеры устраивают прямую трансляцию происходящего на большом экране.
Таким образом, зрители даже с дальних рядов могут разглядеть все детали, мельчайшие изменения мимики, улыбающиеся морщинки в уголках глаз, стекающую по щеке слезу. Казалось бы, задача решена! Вот только дело в том, что, по-моему, крупный план в театре есть и сам по себе. И на вопрос, в чем заключается разница между кино и театром, я бы ответила, что дело в фокусе внимания.
Все просто. Когда режиссер снимает кино, то в границах кадра находится лишь то, что он туда помещает. Лишнее можно увести в расфокус, убрать из поля зрения, вынести за пределы изображения, попадающего в объектив.
В театре же зритель занимает одно из множества мест, расположенных чуть дальше, чуть ближе, правее или левее сцены. Это само по себе задает и меняет точку обзора. Поэтому, кстати, есть смысл смотреть понравившийся спектакль по нескольку раз, с разных уровней и сторон, замечая отличия.
А главное, на протяжении спектакля едва актер выходит из-за кулис и появляется на подмостках, он становится виден зрителю, оказывается в его поле зрения и «сбросить» роль имеет право только тогда, когда покинет это пространство. Говорят, главный дар человеку от Бога — свобода воли.
И театр в этом плане — максимально свободное искусство. Здесь ты сам волен выбирать, куда смотреть, за кем следить, чья история в тебе отзывается. Ведь в театре все работает скорее на «подключенности» и энергиях, а не только на картинке.
Одно из самых ярких подтверждений этому открытию я нашла для себя, когда в отпуске, в Севастополе, пересмотрела любимый спектакль Григория Лифанова «Чайка». Там большую часть первого акта на сцене находился Тригорин (Николай Нечаев) — на заднем плане, в лодке, отвернувшийся спиной к залу и немногословный.
Наблюдая за этим писателем, я поймала себя на том, что совсем иначе воспринимаю историю: люди ссорятся, страдают, объясняются в любви, стреляются, а он лишь смотрит и делает заметки, служит искусству. Во втором акте место востребованного автора занимает Треплев (Петр Котров). Он тоже находится в стороне, то и дело замирая над своей непослушной рукописью, слушает чужие исповеди, но не участвует в них.
И вся история, вся пьеса зазвучала для меня иначе, подняла новые, ранее не замеченные, но такие актуальные на тот момент темы.
Театр — искусство максимально человечное. Оно дает возможность каждому, даже тому, вокруг кого не вертится действие, притянуть и удержать на себе внимание, рассказать историю своего героя оценками, взглядами. И вы попробуйте приглядеться к сцене сердцем, а не глазами.
