"Кричал, что он "Бог", так пусть вернет детей!": родные убитых гимназистов выступили против "стрелка"

В Верховном суде Татарстана допросили учительницу, которая 11 мая 2021 года спасла 30 детей, но потеряла сына

Дочь была одноклассницей Ильназа Галявиева, сын погиб при первых выстрелах во время урока. Об этом сегодня на суде рассказала педагог казанской гимназии №175 Алина Зарипова. В момент нападения "стрелка" на школу она находилась с сыном на одном этаже, но в разных кабинетах и узнала о его судьбе лишь через несколько часов. О трагедии из первых уст, попытках опустить "железный занавес" для СМИ и отставке адвокатов "стрелка" — в репортаже "Реального времени".

Размер исков к Галявиеву достиг 50 млн рублей

Выжившие ученики казанской гимназии №175 не получат повестки на допрос в Верховный суд Татарстана, если их родители подпишут ходатайства об оглашении показаний детей из материалов дела. Сегодня такие ходатайства успели подать несколько человек.

Тем временем размер исковых претензий к подсудимому Ильназу Галявиеву достиг 50 млн рублей. Сегодня иски на несколько миллионов подали две семьи, потерявшие своих детей. "Пусть знает, как дорого мы их ценим", — пояснила "Реальному времени" Алина Зарипова, дважды потерпевшая по уголовному делу.

Самый большой иск к подсудимому, по данным источников "Реального времени", предъявили не отцы и матери гимназистов, а муниципалитет. Юристы исполкома Казани еще до реконструкции гимназии №175 оценили ущерб от повреждения декоративных элементов, конструкций и сантехники в 17,6 млн рублей. Проведенная позднее экспертиза СК выдала цифру на порядок меньше — 1,4 млн рублей, однако размер гражданского иска не изменился.

Суть претензий по пяти статьям УК РФ сегодня в суде крайне лаконично изложил прокурор Татарстана Илдус Нафиков, возглавивший группу гособвинителей. Он озвучил, как обвиняемый с февраля 2021 года готовился к нападению, как действовал на месте 11 мая 2021-го, а еще назвал поименно всех погибших — семерых гимназистов и двух учителей. Нафиков считает: Галявиев покушался на жизнь еще 643 детей и 12 взрослых.

— Вину признаю полностью, — выразил свою позицию по услышанному подсудимый. После чего за свидетельскую трибуну стали приглашать потерпевших. Первым был 64-летний сотрудник гимназии Мулланур Мустафин. А самые страшные детали трагедии прозвучали в показаниях Алины Зариповой, учителя татарского языка и литературы, классного руководителя 9 "А" (на дату описываемых событий). Приводим ее слова с незначительными сокращениями.

"На фотографии сын лежит под партой в крови"

— Я работаю в этой же гимназии. Каждое утро с сыном приезжали к 7 часам утра, поднимались в мой кабинет 312. Так было и в тот день — сын переоделся в моем кабинете и ушел в свой — 310-й. Сказал: "Пока, мам". Ему было 14 лет, — начала свой рассказ о событиях 11 мая 2021 года Алина Анисовна.

Припомнила — первых уроков у нее в тот день не было, но с утра в кабинете занимался 9 "А", а сама она на задней парте готовила к сдаче проектные работы учеников всей параллели девятых классов, во время второго урока сходила на первый этаж — указать в журнале, что в ее классе отсутствует лишь один из 33 учеников, и подать заявку на нужное количество обедов в столовую.

— Где-то в 9.25 поднялась обратно в кабинет и почти сразу по радио услышала — директор делает объявление. Она почти кричала: "Всем оставаться в кабинетах, детей в коридор не пускаем!" У нас шел урок истории. Я подскочила к столу учителя, взяла ключи и сразу закрыла кабинет. Директор несколько раз повторила объявление, и в мессенджере, в группе в гимназии, тоже написали: срочно закрыть кабинеты.

Так как мы были на третьем этаже, толком не поняли, что происходит. Дети были напуганы, спрашивали: "Что случилось?" Я говорила, что все будет хорошо. Мы отошли подальше от двери и услышали взрывы. Некоторые ученики спрятались под учительский стол и парты, кто-то начал плакать, у кого-то давление поднялось — я им лекарство предлагала. Потом началась стрельба. Много было выстрелов — я не считала.

У нас окна кабинета выходят во двор — слышали стрельбу и крики детей, которые выбегали со спортплощадки. Дети пытались встать — посмотреть, что там происходит, но я им запретила. Мы все сидели на полу.

Позже сверилась в мессенджере — в 10.56 я написала в группу гимназии: "К нам в кабинет стучатся. Волнуемся". Очень испугалась за детей. А потом на мой номер позвонила Амина Салимгараевна (директор гимназии, — прим. ред.) с вопросом: "Ты где?". Я говорю, что в кабинете. Она: "Открывай". Открыла дверь, а там — спасатели, полиция, говорят: давайте выпускайте детей. Они побежали все, вещи оставили. Вышли на задворки школы.

Нас встретили родители — плачут, спрашивают: "Где мой ребенок?" Я говорю: "Все живы" и раздаю детей. А сама параллельно высматриваю 8 "А" — класс моего сына. Когда я в коридор на третьем этаже выходила — видела, что их дверь открыта, значит, их эвакуировали раньше нас... Ищу, никто не знает, где 8 "А". Звоню сыну — недоступен. Их классному руководителю я еще из кабинета звонила — тоже недоступна.

Муж тоже не мог дозвониться до сына, приехал в гимназию, стали искать ребенка. По дворам у всех спрашивали — безрезультатно. Потом я увидела его одноклассницу — она сказала, что не видела моего сына. Бегу дальше — еще одна девочка, что учится с моим парнем. Спрашиваю: "Видела?" — "Да, он лежал с закрытыми глазами..." Но на тот момент у нас была надежда, что он жив.

Часть родителей и мой муж поехали в Республиканскую клиническую больницу, я осталась у школы. Через некоторое время в группу родителей 8 "А" отправили фотографию, где наши дети лежат на полу в крови. И все равно еще была надежда: может, ранен? Мужу звонила регулярно. Он отвечал: нет его в больнице, а всех раненых уже привезли.

Психологи у меня спрашивают — где сын, а я не знаю, не могу его найти. Мне говорят — шестерых погибших в 310-м кабинете уже опознали, одного не смогли. Показывают мне фотографию мальчика, я говорю: "Это не мой сын".

Не сразу выяснилось, что во время опознания произошла ошибка. Я им говорю: куда он может убежать, спрятаться, если на этой фотографии он лежит под партой в крови... Оказалось, по этому фото ему дали другую фамилию. Потом меня увезли в морг, показывали частями — сначала одежду, потом лицо, тело. Вот так мы узнали, что произошло... Мне потом одноклассники сказали — он почти сразу умер, опустил голову и лег... Три сквозных ранения у него было".

На вопросы от гособвинителей Алина Зарипова сообщила — Галявиева в тот день она не видела, но знала его раньше: "Я в школе работаю с 2006 года, когда мы пошли в первый класс, он был одноклассником моей дочери". Адвокат Руслан Нуриахметов уточнил: какие отношения у дочери потерпевшей были с подсудимым. "Она не со всеми общалась. Про Ильназа говорит — он был тихим, спокойным, у него было не так много друзей, но не было врагов. Сама я в их классе не работала", — отвечала женщина.

Отставка адвокатов и "железный занавес" для журналистов

Сегодня в суде допросили еще пятерых потерпевших. У Рифата Нагимуллина в том же 8 "А" погибла дочка, а сын-третьеклассник спасся. У Фаниля Шайхутдинова — сын. Отцы в суде вспоминали — первоначальной информации не поверили, предположили, что в школе проводятся учения и эвакуация плановая. Еще одна потерпевшая призналась суду — события того дня перевернули всю жизнь: "Я и дочку потеряла, и работу — не смогла по состоянию здоровья больше работать. Хожу по больницам, как дальше жить — не знаю".

— Кричал, что он "БОГ". Пусть тогда вернет нам детей, — в сердцах высказала в Верховном суде еще одна мать, погибшей восьмиклассницы, Аниса Гарифуллина. Она рассказала, что живет недалеко от гимназии №175 и странные хлопки примерно в 9.30 услышала из своей квартиры: "Смотрю в окно — все люди бегут в сторону школы. Прибежала — никого уже не пускают. Потом нас отогнали еще дальше, сказали — школа может взорваться. Из нашего класса вывели одного ученика — весь белый. Я его про дочь спросила — он не знал..."

Всего пять минут в заседании Верховного суда РТ по делу о расстреле гимназии поучаствовали два приезжих адвоката. Договор на защиту с жителем Москвы и Калуги Владимиром Богданом заключил отец обвиняемого Ринат Галявиев, а вот участие вологодца Алексея Васильева в процессе оплатило некое заинтересованное лицо, не являющееся родственником подсудимого.

— Я против, чтобы они осуществляли мою защиту, — заявил на заседании обвиняемый в расстреле казанской гимназии Ильназ Галявиев. Он письменно уведомил суд — на данный момент удовлетворен работой казанского адвоката по назначению Руслана Нуриахметова. А еще написал обращения в адвокатские палаты Калужской области, Вологды и Москвы — "с отказом от данных защитников и указанием, чтобы вернули средства заказчику".

Председательствующий по делу судья Айрат Миннуллин уточнил у подсудимого — добровольным ли был его отказ, не оказывалось ли на него давление? Галявиев заявил, что это его выбор. На что судья разъяснил: в любой части процесса у фигуранта есть право обратиться за помощью к другим защитникам — в том числе тем, от которых он сегодня отказался.

По иной причине из зала заседания сегодня удалили отца обвиняемого — Ринат Галявиев ранее был допрошен в качестве свидетеля по делу, поэтому присутствовать на процессе сможет лишь после дачи показаний в суде.

В защиту гласности сегодня Верховный суд Татарстана отказался выдворять с заседания многочисленных представителей средств массовой информации. Такое ходатайство на старте процесса заявляла одна из потерпевших. Сегодня на этом стал настаивать подсудимый Галявиев: "Факт наличия СМИ может повлиять на дачу показаний и исследование доказательств. Также это моя личная просьба"

Схожее ходатайство — о частичном "засекречивании" процесса — заявил прокурор республики Илдус Нафиков. Он считает — присутствие журналистов создает угрозу разглашения персональных данных несовершеннолетних и данных об их здоровье, обращении за помощью к медикам, в том числе психиатрам. Чтобы избежать этого, сторона обвинения предлагала закрыть процесс на весь период судебного следствия — то есть допросов свидетелей и исследования доказательств.

Представитель потерпевшего муниципалитета и родителей гимназистов Андрей Мачин позицию Нафикова полностью поддержал.

— Я — за полностью закрытый суд,— выступил Ильназ Галявиев.

Судья Айрат Миннуллин на месте постановил — отклонить ходатайство подсудимого и частично удовлетворить требования прокурора РТ, а именно — переводить заседания в закрытый режим "на время оглашения и исследования сведений, составляющих медицинскую тайну". При этом представитель Фемиды напомнил, что законодательные запреты о разглашении медицинской тайны и детях в СМИ действуют и за рамками судебных заседаний.

Также судья пообещал участникам процесса довольно плотный график работы — не меньше трех заседаний в неделю. Допросы решено продолжить в четверг.

Подписывайтесь на telegram-канал и группу "ВКонтакте" "Реального времени".