Портфель - окончание
(Публикуем продолжение только что выставленного на "Книжную полку" "Сути событий" нового произведения нашего постоянного автора Игоря Макурина - "Портфель". Поклонникам творчества Игоря Евгеньевича безусловно будет приятно прочитать его новинку, которую мы, по чисто техническим причинам, были вынуждены разбить на две публикации. Начало - здесь)
...Накануне Дима готовил стенгазету «Путешествие по Великобритании», которую просила выпустить учительница по английскому Бэлла Лазаревна. За это она гарантировала пятёрку в четверти. Сашка болтался под ногами, требовал, чтобы Пан-Волан не выпендривался и кончал «гуашить», так как они могут опоздать в кинотеатр «Иллюзион» на тематический цикл «Чарли Чаплин и его мир». Билеты с большим трудом достала его мать.
- Я пойду вниз покурю с ребятами, - сказал Жила, лениво слезая с парты. - Когда вернусь, будь готов сразу свалить.
Дима закончил стенгазету, убрал краски, закрыл класс, но СашкА не было. Перед тем как спиститься в гардероб, решил забежать в туалет «на дорожку», где и нашёл приятеля, сидящим на кафельном грязном полу с опущенной головой. Он швыркал окровавленным носом, мотал головой с раздувшимся до невероятных размеров ухом и протяжно повторял: «У-у-у суки!» Ему не было больно. Ему было обидно, что не смог достойно ответить.
- Кто тебя? За что?
- Твои кореша, Гнедой и Капрал… ууууу… суки!
Это были одиннадцатиклассники, с которыми Димка одно лето жил на даче на Клязьменском водохранилище. Каникулы, проведенные вместе, сблизили ребят, несмотря на разницу в возрасте в 2 года, что среди школьников считалось существенной. Они иногда приглашали Димку с собой в кино или поехать в Серебряный бор купаться. Сергей Гнедой был самбистом, кандидатом в мастера спорта. Его коротко стриженая голова переходила сразу в широченные плечи. Его мощная фигура, медленно передвигающаяся по пляжу, привлекала восхищенные взгляды представительниц женского пола всех возрастов. Васька Капралов был высокого роста, играл в волейбол, но его спортивные достижения были намного скромнее его рассказов о них.
Димка рванул вниз, в раздевалку. Но там никого не было. Он выскочил на улицу, и увидел Гнедого, который разговаривал с каким-то незнакомым парнем.
- Серёга, за что вы Жилу отп...или? Он же мой друг? Вдвоём одного…
- Чтобы не выё…ывался и не дерзил. Били по одиночке, сначала Капрал пару раз врезал в ухо, потом я проверил его хвалёную реакцию.
- Зря вы так…
- Тебя бы было зря, а его нет. Паренёк с говнецом.
Когда Димка вернулся, Жила умылся и смотрел на себя в зеркало, улыбаясь.
- Ну, что, в кино не пойдём?
- Не, обязательно пойдём. Я очень люблю Чарли Чаплина. Мать старалась!
На следующее утро после стычки с Жилой Димку никто не поджидал. Но он не обратил на это особого внимания, поскольку это была последняя учебная неделя перед Октябрьскими праздниками.
Прошли каникулы, и началась новая четверть. Димка шёл в школу и почему-то думал не об уроках, репетиторах, мышечной массе, а о первокласснице со странным именем, которое он так и не запомнил. Встретит ли она его сегодня? Он решил узнать её имя и поблагодарить, хоть и с опозданием, за помощь. Но на углу опять никого не было. Не было и в последующие три дня. В пятницу на большой перемене Димка отыскал паренька, который как-то раз на его глазах дергал за её банты. Мальчишка напрягся, когда Димка схватил его за плечо. Но поняв, что бить не будут, повеселел и сообщил, что Маргарита заболела и ушла из школы. Димка был сражён этой новостью. В правом ухе начал шумно работать насос, и он почувствовал мощный прилив крови. Мальчишка, испуганно глядя на бордового, покрытого испариной Димку, предложил отвести его классной руководительнице Марине Захаровне.
Марина Захаровна взяла классное руководство 4 «А», в котором тогда учился Панин, после того, как первая учительница Капитолина Александровна, несмотря на все уговоры директрисы, решительно ушла на пенсию. Димка не любил Марину Захаровну, считая её злой и несправедливой.
Димка заглянул в учительскую и увидел Марину Захаровну, обсуждающую с химичкой и физручкой картинки с модной одеждой в журнале «Англия». После работы над стенгазетой несколько номеров этого издания Димка оставил англичанке «для ознакомления со страной специализации». Ежеквартальный журнал «Англия» и ежемесячный журнал «Америка» продавались по специальной ограниченной подписке среди высокопоставленных советских чиновников, в число которых входил отец Димки. В нескольких газетных киосках в центре Москвы в открытую продажу журналы поступали в количестве 2-3 экземпляров и расходились среди знакомых киоскёров. Остальные отправлялись в Британское посольство, как не пользующиеся спросом.
- Дима, а Бэлла Лазаревна уже ушла, - приветливо сообщила физручка. - У тебя хорошая получилась газета про Англию, красивая, яркая…
- Спасибо, но я хотел бы поговорить с Мариной Захаровной…
- Да, Панин. Я тебя слушаю, - сухо откликнулась Марина Захаровна.
- Я хотел бы узнать, почему Маргарита ушла из нашей школы.
- Ты о ком это?
- Ну, Рита, в вашем классе. Такая маленькая, худенькая, с большими глазами. Я её фамилию не знаю…
- А, Шнейдерман. Её отец перед самыми каникулами пришёл и забрал документы. Он ничего не рассказал, не объяснил.
- А можно попросить их адрес. В журнале, наверное, осталась запись…
- А тебе зачем? Какое ты имеешь к ним отношение? - надменно и испытующе, глядя прямо в глаза, спросила Марина Захаровна.
Димка почувствовал, что вновь краснеет. Он не знал, как ей объяснить. Уставившись в окно, тихо сказал: «Просто мне очень нужно». Марина Захаровна резко повернулась, достала журнал из стола, показала запись и тут же захлопнула его. Но Димка всё запомнил.
Он вышел на улицу и глубоко вобрал в себя сырой холодный ноябрьский воздух. Задержал дыхание, пытаясь прополоскать мозги, сконцентрироваться и понять, что ему следует делать. Затем зашёл в кондитерскую, купил плитку своего любимого пористого шоколада «Слава», положил в портфель в сумочку для бутербродов и решительно зашагал к Ритиному дому.
Он позвонил в дверь. Не услышав звонка в квартире, нажал на кнопку ещё раз, под которой была прикреплена медная табличка «Шнейдерман А.Г. Адвокат». Но никто не открывал. Когда Димка повернулся и направился к лифту, увидел, что дверь квартиры напротив приоткрыта. На него смотрел небольшого роста мужчина в чёрных вельветовых брюках и черной водолазке.
- Там никого нет. Там приёмная. Тебе что надо?
- Я бы хотел... если можно... я хотел бы повидать Риту.
- Нет…
- Почему?
- Потому что Маргариты больше нет. Даже гений Бураковского не смог спасти нашу Маргаритку.
- Аркадий, кто там? Услышал он женский голос.
- Галя, это пришёл Он.
На площадку вышла женщина с усталым взглядом. Она какое-то время изучала Димку, а потом сказала тихо:
- Вот ты какой...
Димка хотел спросить, какой такой, что случилось и почему, но из-за неожиданно спазма в горле он издал какой-то хрипящий звук. Он откашлялся и намеревался задать вопрос, но вновь не смог.
- У Маргариточки было редкое и серьёзное заболевание сердца. Ей ни в коем случае нельзя было волноваться, поднимать тяжести. В общем физические и эмоциональные перегрузки были для неё губительны. Владимир Иванович настаивал на операции, причём срочной, но нам было страшно, и мы всё оттягивали и вот...
Она запнулась, опустила глаза. Затем повернулась и пошла в квартиру. На пороге, не поворачиваясь, тихо-тихо сказала:
- Не уходи.
Она вернулась с банкой индонезийских воланов. Эта была мечта всех, в том числе и профессиональных бадминтонистов. Она повертела её и протянула Димке. К банке была прикреплена резинками самодельная поздравительная открытка. На ней были наклеены вырезанные картинки цветов. Внизу неровным буквами написано «С Днём рождения! Беллиc»
- Она скопила деньги тебе на подарок. Попросила купить ей лучшие у нашего знакомого. Он работает в торгпредстве в Джакарте…Она ждала…
Галина Семёновна пристально смотрела на Диму, решая, стоит ли продолжать разговор или уйти и не теребить незаживающую рану.
- Она ревела, никак не могла успокоиться. Всё время повторяла: он сказал «не знаю!» Эта фраза была ответом на все наши вопросы и вопросы врачей. Мы не знаем, что случилось… Но теперь это и неважно…
Димка не помнил, как остался на площадке один, как и сколько времени возвращался домой. Он очнулся только, когда увидел стоящего у двери в подвал дворника Ефима. Он пытался закрыть «контору», как называл мусоросборное помещение, кивал головой и хихикал. У Фимы, худого и сутулого мужчины непонятного возраста, были две стадии опьянения. Первая начиналась с рассказа самого короткого анекдота в мире - «еврей-дворник». Он повторял его сам себе и долго смеялся. При этом он поглаживал свою плешивую голову, а затем дергал за остатки рыже-седых волос, торчавших над его огромными ушами. На второй стадии он переходил на идиш и ругался с воображаемыми родственниками. Без мата, но зло и страстно. Эта вторая стадия означал, что день оказался «гонорарным», и он мог себе позволить чуть больше обычного. «Кушал» водочку один, и никто никогда не видел, как он это делает.
Фима гордился, что его нельзя упрекнуть в том, что он пропивает получку. В отличие от других дворников, слесарей и водопроводчиков, получив аванс или зарплату, Ефим снимал рабочий халат, запирал «контору» и семенил в Сберегательную кассу на Пушкинской улице. Там аккуратно заполнял приходный ордер, тщательно проверял написанные слова и цифры, а получив обратно в кассе свою сберкнижку, долго разглядывал сделанную в ней запись. Затем он выходил на улицу. С деланным любопытством изучал скудный ассортимент витрин магазинов «Консервы» и «Булочная-Кондитерская», заворачивал направо в Столешников переулок и направлялся к пятиэтажному зданию в стиле модерн, которое было украшено женскими гермами и виноградными лозами на фасаде, символизирующими плодородие, достаток и оседлый образ жизни. Это знаменитый с начала XX века доходный дом виноторговца Егора Леве, который после Октябрьского переворота стал на долгие годы фирменным магазином «Главвино - Советские вина». Обычные суетливость и сутулость Ефима пропадали. Он складывал руки за спину и, не спеша, с презрением проходил мимо толпы страждущих попасть в магазин.
В эти два дня Ефим был трезв. Он копил на «чёрный день».
Питался и выпивал Фима исключительно на чаевые. В доме было много известных и состоятельных жильцов, которые щедро вознаграждали за оказанные услуги. Он выгуливал собачек Ильи Эренбурга и его сестры; народным артистам Виктору Станицыну и Юрию Левитану привозил ящики дефицитного «Боржоми» из магазина «Минеральные воды», где подрабатывал грузчиком. Сдавал стеклотару, подносил пожилым до квартиры тяжёлые сумки, покупал в «Филипповской» булочной горячие паляницу, французские булки или калачи. Для этого у него была специальная «стерильная» сумка на молнии для сохранения тепла, в которую продавщицы сами клали хлеб. Он забирал по просьбе жильцов ненужные им вещи, сортировал и оценивал, после чего шаркающей походкой спешил на Палашевский рынок к старьёвщику Лейбу. Они долго и очень колоритно торговались, но всякий раз каждый из них получал то, что хотел и за сколько хотел.
«Фима! … на.. он твой! Он мне больше не нужен!» Димка бросил к ногам дворник портфель и побежал домой. Рыдая, он придумал встретившей его в дверях матери историю о том, как портфель у него украли на Цветном бульваре. Он не знал, поверила ли она в эту историю, но вопросов мама не задавала. Она проводила его в комнату, попросила лечь спать и успокоиться. «Утро вечера мудренее!» - сказала Варвара Александровна, выключила свет и закрыла за собой дверь. Димка заснул моментально и проспал до тревожного дребезжания будильника.
Дима увидел на письменном столе папку из искусственной кожи с чистыми тетрадями внутри и запиской для классного руководителя с кратким пересказом произошедшего «ограбления». Завтрак прошёл так, как будто накануне ничего не произошло. Родители обменивались репликами, рассказывали о своих планах на день. Никто не задавал никаких вопросов.
Димке так и не суждено было узнать, что Ефим, обрадованный дорогим подарком, поспешил к Лейбу с надеждой вручить рублей 30. Но старьёвщик наотрез отказался покупать.
- Фима, послушайте! А если меня товарищ лейтенант Петров спросит, откуда у меня такая красивая вещица с дарственной табличкой. Что я ему скажу? Товарищ Панин сам принёс? Ты же не хочешь, чтобы товарищ лейтенант подумал, что старый Лейб скупает краденое. Я врать не умею. Я боюсь. Я скажу, что мой друг Фима принёс, а ему сделал этот подарок сын товарища Панина. А если вдруг сын уважаемого товарища Панина украл этот прекрасный портфель? Лейб организовал преступную группу по скупке краденного!? Мне это надо?
Ефим знал, что никакого лейтенанта Петрова не существует, что это форма предупреждения и отказа. Поэтому он поспешил в «контору» с твёрдым намерением вернуть портфель. Но как? И кому? Димке? Самому Игнату Дмитриевичу? Или Варваре Александровне, с которой часто общался. На следующий день, закрыв разнарядку и выполнив каждодневные обязательства перед жильцами, Ефим поднялся к Паниным. Когда дверь отворилась, он быстро поставил портфель через порог на пол и начал сбивчиво, проглатывая слова, объяснять, откуда у него этот замечательный портфель.
- Фимочка, проходи в дом, голубчик, не стесняйся. Я тебя чаем и домашними пирогами угощу. Есть с малиной и чёрной смородиной. Любишь?
Ефим сел на краешек табурета в кухне, выпрямился, как мог, положил руки на колени и, вобрав в себя воздух, вновь стал тараторить про Димку, портфель, Лейба, лейтенанта Петрова и про всё, что ему казалось важным. Варвара Александровна, кивая, налила чай в огромную чашку, подвинула гостю варенье и сахарницу, положила на тарелочку по кусочку от трёх пирогов, которые испекла накануне.
- Фимочка, я всё поняла. Покушай и подожди меня минуточку. Ты мне поможешь кое-что сделать.
Взяла портфель и вышла из кухни. Варвара Александровна вернулась минут через двадцать. Судя по очертанию, в руках у неё был портфель, помещенный в старую наволочку и простроченную на швейной машинке со всех сторон.
- Ефимушка, дорогой, положи, пожалуйста, этот свёрток на антресоли. Подальше, чтобы не мешался.
Фима долго отказывался от 10 рублей, но в конце концов взял, пообещал, что никому, прежде всего Диме, ничего не расскажет.
Вскоре после этого происшествия Варвара Александровна затеяла в квартире серьёзный ремонт, и все ненужные в повседневной жизни вещи перекочевали на чердак старой дачи.
«Оказывается, старина, ты всегда был рядом, - подумал Дмитрий Игнатьевич. - И сохранился в том виде, в котором выпал ты из рук Риты. В бутербродном отсеке так и осталась плитка пористого шоколада «Слава», которую я принёс. Дневник, учебник по Литературе, готовальня на 24 предмета, общая тетрадь по математике, первая венгерская шариковая ручка, за которой стоял 45 минут в очереди в ГУМе … «чешки»!»
Он вынул банку с воланами и по слогам, вслух, прочитал «С Днём рож-де-ни-я! Бел-лис». Теперь-то он знал, что это научное название Маргаритки семейства Астровых. А наклеенные цветы – это те из 80 видов Маргариток, которые девчушка с белыми бантами сумела найти в журналах, каталогах и брошюрах, вырезать и превратить в прекрасный букет. Из Маргариток - символа чистоты и невинности, искренности и верной любви.
Дмитрий Игнатьевич подошёл к стеклянному, сделанному на заказ шкафу. Здесь были собраны символы его достижений – кубки, медали, статуэтки, значки. На верхней полке в гордом одиночестве возвышался над всеми символ его творческого успеха «Хрустальный Дедал» - российская национальная профессиональная премия в области архитектуры. Он взял его в руки, внимательно рассматривая каждую деталь этой композиции, как-будто видел её в первый раз. Он думал и, наконец, принял решение: втиснул его в центр средней полки вместе со остальными символами. На его место он поставил банку с воланами и букетом Маргариток памятник беззаветной детской Любви, которую он не понял, но память, о которой он пронёс через всю жизнь.
Переделкино
Ноябрь 2022 года
