Мчащийся над крышами Козерог, безусловная любовь и бои с мышами: о "Щелкунчике" Посохова

"Щелкунчик", "Щелкунчик"! — совсем не дешевые билеты вмиг распроданы (даже за последний ряд партера — 10 тысяч). В фойе девочки в блестящих платьях и мальчики, которых мамы не просто одели в почти взрослые "тройки", но еще и галстуки повязали. Гарантированное обещание сказки, счастья, чудесной музыки — тот случай, когда зритель не изучает сведения о грядущей премьере (что там еще покажут?), а мгновенно решает пойти в театр и только высчитывает, в какой вечер у ребенка нет занятий в музыкальной школе или спортивной секции. Московский музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко отлично знает эту особенность публики и ожиданий не обманывает — в новом "Щелкунчике", поставленном Юрием Посоховым, все на своих местах: милая девочка, страшненькая кукла, превращающаяся в прекрасного принца, ну и мыши, конечно — как же без них.

"Общепринятая" версия

В нашей стране радикально "переписывать" "Щелкунчика" не принято — слишком уж велик риск встретить негативную реакцию публики, обиженной, что ей испортили праздник. Это в Гамбурге Джон Ноймайер переносит действие в Мариинский театр (а крестным девочки оказывается сам Мариус Петипа), а в Лондоне Мэтью Боурн поселяет героев в сиротском приюте, из которого проще сбежать в смерть, чем в грезящийся детям парк развлечений. У нас же всегда — дом Штальбаумов, елка, мыши. Меж тем прямого обязательства следовать всему, что написано в старинном варианте текста у балетмейстеров нет, потому что нет такого старинного текста. Самая первая версия "Щелкунчика", та, которую сделал в Мариинском театре в 1892 году Лев Иванов, не сохранилась — то есть "канона" нет, а следовательно, все свободны в интерпретации музыки.

Меж тем самой распространенной в СССР, а затем и в России, стала версия Василия Вайнонена, поставленная в 1934 году в Мариинском театре (тогда называвшемся просто Государственным театром оперы и балета). Это прекрасный детский спектакль, демонстрирующий лучшие образцы ленинградской классики — немножко чопорный, неизменно белоснежный, очень понятный. Не менее известной (хотя в силу сложности исполняемой лишь в очень продвинутых труппах) стала версия Юрия Григоровича, сделанная в 1966 году и до сих пор не покидающая сцену Большого театра. Это гораздо более "взрослый" спектакль просто потому, что более печальный. Балетмейстер расслышал в музыке Чайковского то страдание, которое до него слышали не все — "Щелкунчик" стал одним из последних сочинений композитора, и в нем Чайковский не просто вспоминал счастливые дни детства, но и прощался с ними, как и с жизнью в целом. Финальное пробуждение девочки от волшебного сна в спектакле Григоровича — момент щемяще горький: принц был только в сказке, в реальности его не будет. Ровно эти две версии — Вайнонена и Григоровича — и делят представления российской публики о "классическом" "Щелкунчике". В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко до недавнего времени шла версия Вайнонена.

Видение "Щелкунчика" Посоховым

Теперь премьеру здесь выпустил Юрий Посохов. Бывший премьер Большого театра, сделавший блестящую карьеру танцовщика в Европе и в США, давно живет в Сан-Франциско и работает в местном балетном театре, ежегодно сочиняя новые спектакли. При этом для него и Большой не перестал быть родным домом — начиная с премьеры "Магриттомании" в 2004, Посохов регулярно поставляет на главную сцену страны репертуарные новинки (так, год назад он сотворил чудесную "Чайку" на музыку Ильи Демуцкого). С Музыкальным театром он ранее не работал, но, разумеется, артисты театра хорошо знают его постановки, регулярно навещая Большой.

Посохов (в свое время танцевавший Принца в версии Юрия Григоровича) решил сделать принципиально детский и жизнерадостный спектакль. "Мы выросли на том, что музыка трагическая, — говорит хореограф. — Что в ней есть глобальная философия. Я перестал думать об этом. Считаю, что музыка "Щелкунчика" — это музыка счастья, апофеоз любви, апофеоз юности. Я не вижу в ней ничего трагического. Вижу юмор, вижу молодость, энергию — то, что всех нас объединяло, когда мы были молодыми". И именно такой спектакль и сделал: спектакль улыбок, спектакль детского счастья.

Начинается он с эффектной анимации (ее авторы — Юлия Гильченок и Игорь Соколовский). На экране вырастает белый городок с красными крышами, над которыми мчится золотой Козерог. Будто подняв город из снега, он занимает свое законное место на часах ратуши. Когда анимация заканчивается, мы видим Дроссельмейера (Максим Севагин) и его племянника (Джошуа Трия, француз, уже четыре года работающий в Москве). Они нагружают большие сани коробками с подарками и отправляются на праздничный вечер в дом Штальбаумов, где живет Мари, крестница Дроссельмейера.

На этом вечере все идет своим чередом: носятся неугомонные мальчишки, никому из детей не нравится большеголовая кукла-Щелкунчик, которую принес Дроссельмейер (а вот паровозики и яхточки малышня расхватывает с восторгом), и только Мари (Виталина Алсуфьева) умиляется странной кукле. Важная часть новогоднего праздника — танцы "оживших" кукол (у Чайковского они были механическими — Маркитантка, Коломбина, Арлекин; у Вайнонена трио составили Балерина, Паяц, и снова Арлекин; у Григоровича — Арлекин, Коломбина и Черт с Чертовкой). У Посохова возник маленький театр марионеток: в правом углу сцены толпа детей сидит у этого домика, завороженно уставившись на крохотных артистов, а слева "оживают" те куклы, что находятся в домике. Танец трех пар одновременно чуть механистичен (марионетки же) и при этом безусловно обаятелен — здесь зал впервые аплодирует.

Все еще будет

Посохов любит маленькие детали, быстрые смешные заметки. Вот послепраздничный разъезд гостей по домам — если по пути "туда" взрослые везли детей на санках, то теперь сплошь и рядом "транспорт" занимают умаявшиеся дамы, а дети плетутся рядом — все, взрослые уже без сил. Когда же один ребенок все же оказывается в санках, то его чуть не теряют — он выпал и лежит кулем, родители (которых Дроссельмейер щедро угощал шампанским) не сразу заметили пропажу и кинулись на поиски.

После ухода гостей наступает время волшебства, время визита мышей. Декорация (художник Полина Бахтина) представляет собой гигантскую книгу с объемными вставками — ну, знаете, как выпускают для детей — ты разворачиваешь ее, и меж двух страниц встает картонный замок. При этом в глубине "комнаты" размещен шкаф со стеклянными дверцами, в который Мари прячет куклу-Щелкунчика. А когда во сне масштабы комнаты меняются, то шкаф вырастает почти до колосников — так, что в нем на двух ярусах спокойно размещаются люди, в которых превратились куклы. Это время уже не кукольных, а вполне взрослых, технически сложных танцев. Первый бой с мышами еще "игрушечен" — никто не заботится о достоверности "сражения", ожившего Щелкунчика (еще с кукольной головой и в рыжем нелепом парике, роль исполняет Дмитрий Муравинец) в настоящей драке уже загрызли бы десять раз. Но вот мыши все же разбежались, герой превратился в принца (премьер театра Дмитрий Соболевский). Их диалоги с Мари насыщены такими головоломными поддержками, что публика только ахает: только бы ничего не случилось, только бы без травм. В детский (по его уверениям) спектакль Посохов вносит мотив чрезвычайно сложных душевных взаимотношений мужчины и женщины — тем более сложных, что они безусловно друг друга любят.

В этом "Щелкунчике" прекрасно придуманы перемещения мышей: когда они крадутся, приникая к полу, возникает пугающее ощущение колышащегося и движущегося серого ковра. Скорость передвижения поразительна — лишь пристально всмотревшись, понимаешь, что артисты лежат животами на скейтбордах. Маски на грызунах тоже не забудутся: не какой-нибудь милый карнавал, а почти что воспроизведенный из палеонтологического музея череп саблезубого тигра. Жутковатая картинка, но дети в зале от нее в восторге — глаза горят, руки вцепляются в спинку впереди стоящего кресла. И опять-таки забавная деталь — когда король мышей повержен, и подданные торжественно его уносят, один мелкий мыш, оглянувшись, подхватывает с земли корону и водружает ее себе на голову, принимая величественную позу. Эта банда без правителя не останется.

Вальс снежинок, цветочный вальс — оркестр Музыкального театра, ведомый молодым дирижером Иваном Никифорчиным, воспроизводит знакомые всем мелодии, позволяя вспомнить те времена, когда вас "выводили" на "Щелкунчика", а не вы "выводили" младшее поколение. В финале проснувшаяся Мари сидит у открытого окна, откуда дует морозный ветер, рядом с ней стоит кукла-Щелкунчик. Никакой печали, никакой обреченности. Принцы еще будут.

Анна Гордеева