Детские психологические травмы: что это, и как с этим бороться

Травмирующее событие — это пугающее, опасное или насильственное событие, которое представляет угрозу жизни или физической неприкосновенности ребёнка. Быть свидетелем такого события — особенно когда оно угрожает жизни или физической безопасности близкого человека — тоже может быть травмирующим эпизодом в жизни ребёнка.

Травматические переживания могут вызвать сильные эмоции и физические реакции, которые могут ещё долго отзываться в жизни ребёнка уже после произошедшего. Дети могут испытывать ужас, беспомощность или страх, а также физиологические реакции, такие как учащённое сердцебиение, рвота или непроизвольное мочеиспускание (как и потеря контроля над кишечником).

Несмотря на то, что взрослые прилагают все усилия, чтобы обезопасить детей, опасные события всё равно происходят. Эта опасность может исходить как вне семьи (например, стихийное бедствие, автомобильная авария, стрельба в школе или насилие в обществе), так и внутри семьи: например, насилие (физическое или сексуальное) или неожиданная смерть близкого человека.

Мы поговорили с психоаналитиком, автором книг «Вся фигня от мозга», «Путеводитель по психопатам» и «Нарциссизм. Пси-операция» Василием Чибисовым и психологом Мироновой Юлией Александровной о том, у всех ли у нас есть такие детские травмы, что нам с ними делать и как самим не стать «зачинщиками» таких травм у своих детей.

© ГлагоL

Что такое детская травма (психологическая): есть ли категории, группы, какое-то общее определение? Юлия: Определённых критериев для типизации детских травм не существует. Но мы можем вывести определение, что детская травма — это нарушение психики, вызванное сильным стрессом или пережитым насилием. Детей, как и взрослых, травмируют непреодолимые обстоятельства. Смерть, изнасилование, избиение более сильным человеком, физическая зависимость от плохих людей или неблагополучных родителей и т. д.

Когда нарушены безопасность или табу, а мы не можем этому противостоять — возникает травма, которая определяет надолго наше дальнейшее поведение и решения.

Правильно ли сказать, что все мы имеем детские травмы — в большей или меньшей степени? Василий: Это далеко не так. Ещё дедушка Фройд и Карл Абрахам писали, что для формирования травмы нужна известная предрасположенность. Одного ребёнка может травмировать даже самая банальная ситуация (просто, условно говоря, так «сложилось»). Другой даже выйдет сухим из самых тёмных вод. Более того — психика так устроена, что в большинстве случаев травмы не часто оказывают фатальное влияние на все сферы жизни. Травма как бы обволакивается защитным слоем, уходит в бессознательное и может там покоиться всю жизнь. Но стресс или ретравматизация (повтор травмирующего эпизода) повышают риск «воскрешения» травмы со всеми вытекающими последствиями. От чего зависит наше поведение, исходя из детских травм, уже во взрослом возрасте? Вот говорят, что у человека «есть стержень», «стойкий характер» — и ему тогда может быть попросту наплевать на эти травмы? Ну, обидели его пару раз в детстве, и он сам как-то это пережил без, что называется, потерь? Или эти самые детские травмы его таким и сделали? Юлия: Мы не знаем как у «человека со стрежнем» реализуются эти травмы. Мы можем вспомнить гениального Чайковского, который при всей гениальности ел бумагу и всю жизнь плакал по ночам. Также, если раньше за отказ ребёнка, например, есть кашу, родитель мог надеть ему, условно, кастрюлю на голову за непослушание, то сейчас популярная психология «задалбывает» людей бережным отношением к любому чиху ребёнка и культивирует в нём травмированность. Виктимное (состояние жертвы) состояние становится постоянным спутником ребёнка с его ранних лет, а в дальнейшем лень, инфантильность и иждивенчество удобно объясняются очередной недолюбленностью. Человек со стержнем — это прежде всего тот, кто не превозносит свою травму и не лелеет в себе жертву, как бы ни был сложен его путь.

На что стоит обращать внимание родителям в контексте своего общения и поведения с детьми? Как не нанести эти самые детские травмы? И как не перейти ту грань, когда начнёшь бояться что-либо сказать ребёнку, чтобы не нанести эти психологические травмы (и тут явно начнёт расти вздорный, избалованный и часто по-хамски общающийся ребёнок)? Василий: Если поставить цель «не травмировать» и фанатично её достигать, может получиться очередная новомодная методика по воспитанию восторженных и не приспособленных к жизни идиотов. Как пел Высоцкий, «досадно попугаем быть, гадюкой с длинным веком, не лучше ли при жизни быть приличным человеком?». Неужели нельзя просто вести себя прилично с ребёнком и при ребёнке (и даже в его отсутствие)? Воспитание детей начинается с воспитания себя. Тревожная мать или истеричный отец могут обложиться книгами по воспитанию, но в нездоровой семейной среде ребёнку будет тяжело просто из-за атмосферы. Шандор Ференци (друг, коллега и ученик доктора Фройда) советовал родителям проходить психоанализ. Не ради каких-то чудес, а просто чтобы родитель вспомнил то, что он сам творил в детстве. Тогда и реакция на поступки ребёнка будет гораздо более адекватным.

© ГлагоL

Как уже взрослому человеку понять, что он что-то делает или как-то рассуждает, что говорит о том, что у него есть детская травма? Юлия: Вопрос сложный, потому что конкретно детскую травму можно выявить только у специалиста. У человека могло что-то произойти уже в зрелом возрасте, что разделило жизнь на «до» и «после», в подростковом периоде или в молодости. Поэтому поведений, характерных именно для детской травмы, не существует. Критерии диагностики собственной травмированности могут быть следующие: панические страхи, порой беспричинные или «накрученные», сновидения с одним и тем же аффектом при пробуждении, нет ощущения «правильности» и естественности происходящего в жизни, всё кажется ложным и чужим.

При каких психологических детских травмах стоит обращаться к специалисту, а в каких — «само пройдёт»?

Василий: Если речь идёт о ребёнке, то никогда не будет лишним посетить детского психиатра. Даже если никаких травм нет. Не нужно бояться слова «психиатр». Вы же водите ребёнка на осмотр к обычным врачам, чтобы не пропустить какую-нибудь коварную болячку. Вот и в визите к детскому психиатру и невропатологу нет ничего необычного. Только ради всего святого — не доверяйте ребёнка психоаналитикам, особенно «детским психоаналитикам». Мы не работаем с детьми, у нас принципиально другая методология. Если речь идёт о взрослом, который когда-то перенёс травму, то здесь всё индивидуально. Как таковой классификации детских травм нет. Вопрос в проявлениях. При припадках, головных болях, помрачнениях сознания и прочих тяжёлых симптомах вы сначала идёте к психиатру или врачу-психотерапевту (не просто к «психотерапевту», а к врачу, то есть человеку с лицензией и медицинским образованием). Если, как говорится, жить можно, но неприятно — выбирайте в зависимости от ваших целей. Посмотреть на травмирующие события под другим углом и изменить восприятие опыта — к гештальтисту. Оценить влияние травмы на принятие решений и восприятие информации — к когнитивщику. Увидеть в травме некий великий смысл и оправдать негативный опыт — к экзистенциальному психотерапевту. Психоаналитик, теоретически, может работать с классическим ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство), используя методику Ференци (хотя она несколько устарела). Если травма всё еще «не отпускает», то какое-либо погружение в бессознательное не является оправданным. Однако клиент может «протестировать» аналитика, придя с травмой в качестве первичного запроса и с прицелом продолжить анализ уже после проработки непосредственно травмы. Тогда будет иметь место плавный переход от короткофокусной (краткосрочной) психотерапии к психоанализу как таковому. В моей практике наиболее типичен промежуточный вариант. У клиента, помимо некоего травматического опыта, имеется ряд более актуальных проблем. Травматический опыт озвучивается на первом-втором сеансе, но не конфротируется (психоаналитик не задаёт прямых вопросов, не поднимает тему травмы по своей инициативе). Идёт работа над актуальными запросами (проблемами настоящего). Постепенно формируется терапевтический альянс, клиент убеждается, что он в безопасности и что специалист его безоговорочно принимает. Соответственно, облегчается доступ и к травмирующему опыту. А, значит, становится возможным без боли прорабатывать и саму травму, и её контекст. Если такие детские травмы не пролечивать со специалистом, к чему это может привести?

Юлия: К скованной или несчастной жизни. С возрастом гибкость психики постепенно исчезает, и все травмы навсегда «бронзовеют» в ней – вместе со страхами, неудовольствием от жизни и в попытках реализовать эту травму дальше – например, уже на своих детях. Этого хочется, чтобы хоть как-то опредметить то, что мешало жить всё это время. И уже такая травма будет передаваться по наследству.