Великобритания включила в санкционный список международный детский центр «Артек» в Крыму, говорится в заявлении на сайте британского правительства. Они наложены в связи с так называемой насильственной депортацией украинских детей. «Многие депортированные дети переселяются в сеть лагерей перевоспитания в незаконно аннексированном Крыму и на материковой части России, где они получают ориентированное на Россию академическое, культурное, патриотическое и военное воспитание», — говорится в пресс-релизе. Также в санкционные списки по этим же основаниям внесены министр просвещения Сергей Кравцов, министр культуры Ольга Любимова. При чем тут дети?
Тема насильственно депортированных украинских детей всплывает регулярно в западных СМИ, выступлениях украинских политиков и в связи с новыми санкционными списками, составление которых идет по инерции. Под санкции уже попали не только уполномоченная по правам ребенка РФ Мария Львова-Белова, но и некоторые ее коллеги на региональном уровне, в частности, в Подмосковье — на том основании, что в этих регионах находятся лагеря для вывезенных с Украины детей.
К этой теме часто обращается и сам Владимир Зеленский, чтобы поддерживать информационно-гуманитарную составляющую. При этом нельзя сказать, что ситуация как-то качественно изменилась после того, как в марте Международный уголовный суд выдал ордера на арест российского президента и уполномоченной по правам ребенка именно за эту самую якобы насильственную депортацию.
Любой региональный конфликт, как правило, сопровождается обострением проблемы разделенных семей и пропавших детей. В данном случае речь идет о довольно противоречивой ситуации.
Взять хотя бы мотивировку введения британских санкций против министра просвещения Кравцова. Как и в отношении других чиновников, попавших под западные рестрикции по этой статье, говорится, что в отношении украинских детей «проводится российско-ориентированное академическое, культурное, патриотическое и военное воспитание». То есть направленное на утрату ими украинской идентичности, добавляют из Киева, намекая на то, что запрет на действия, направленные на «утрату идентичности», в том числе религиозной, отражены в соответствующих конвенциях о правилах ведения войны.
Однако иное предполагало бы, наверное, обучение вывезенных с Украины детей по современным украинским учебникам, что вряд ли возможно с любой точки зрения. При этом дети украинских беженцев, скажем, в Европе тоже ведь обучаются не на украинском языке, а иногда даже и на русском и отнюдь не по украинским учебникам. Тут некоторый логический тупик.
Вторая проблема состоит в том, что никто толком не знает точное число детей, которых считать депортированными. У всех свои критерии. Москва, к примеру, указывает, что со времени начала СВО из районов боевых действий были эвакуированы 738 тысяч детей. Тех детей, которых Россия вывозила из зон СВО во вторую половину прошлого года, подчас определяли в летние лагеря вдали от боевых действий формально с согласия родителей или их опекунов. Потом возвращение задержалось, но ведь и мир на тех территориях не установился, часть территорий переходят из рук в руки воюющих сторон. Еще одна группа — это дети из детских учреждений на территориях, подконтрольных российской армии. Самый сложный случай. По некоторым украинским оценкам, из детских домов на востоке Украины были вывезены примерно две тысячи детей. А вице-спикер Госдумы Анна Кузнецова, в свою очередь, обвиняла украинские власти в вывозе детей из донбасских детских домов и домов малютки и уничтожении всех связанных с этими детьми документов.
На практике трудно представить передачу детей через линию фронта. Кому? Подчас их отдают в патронатные семьи в России, однако при этом офис уполномоченной по правам ребенка РФ всегда выражал готовность вернуть их обратно, если находятся родственники или опекуны, чьи полномочия вступили в силу до начала СВО. Но чтобы они нашлись, нужно взаимодействие соответствующих институтов России и Украины. Его нет. С детьми даже хуже, чем с обменом пленными. Кое-что делают волонтеры, или это происходит в частном порядке. Системы нет. На конец весны Киев отчитался о примерно 300 детях, которых удалось вернуть на Украину.
При этом оценки украинской стороны числа детей, которых считают «насильственно депортированными», все время разнятся. В мае Зеленский во время визита в Италию говорил о 16 тысячах. Сейчас цифра повысилась до 19 тысяч. В вышедшем на днях ежегодном докладе генсека ООН по вопросам прав детей во время военных конфликтов приводится верифицированная цифра 200 случаев разного вида нарушений в отношении детей на Украине, включая 46 случаев их перемещения в Россию. И хотя некоторые правозащитники говорят, что это «вершина айсберга», встает вопрос о совместимости таких оценок с украинскими. В марте, как раз накануне выдачи ордеров на арест от МУС, Йельский университет, проводивший расследование по гранту Госдепартамента США, приводил цифру в шесть тысяч детей из Донецкого и Луганского регионов, оказавшихся в России в патронатных семьях и временных лагерях. При этом признавалось, что часть детей были возвращены обратно, и такие каналы не перекрыты.
В мае текущего года в Москве побывала спецпредставитель генсека ООН по правам детей Вирджиния Гамбо. Итоговый пресс-релиз ООН был выдержан в конструктивном тоне, термина «насильственная депортация» там нет. Как сказано, с правительством РФ «обсуждалось влияние конфликта на детей, в том числе, как усилить защиту детей на Украине и предотвратить серьезные нарушения». Было решено разработать план по предотвращению серьезных нарушений в отношении детей, включая меры по передаче и освобождению детей, затронутых конфликтом, проблемы воссоединения семей и так далее.
ООН действительно могла бы сыграть в этой ситуации более решительную роль, в том числе налаживая взаимодействие украинских и российских структур и обмен информацией. Что могло бы свернуть в том числе обвинения в «насильственной депортации». Но, возможно, последнее никому не нужно. Опыт же других региональных конфликтов показывает, что воссоединение семей и возвращение детей в родные дома обычно происходят уже после окончания самого конфликта. И никак не раньше.