"Суперсила наставника". Не родные, но значимые взрослые для детей-сирот

"Если ты не можешь это сделать сама, давай сделаем это вместе"

"Я спросила ее: "А почему ты не пьешь лекарства?" Она говорит: "Ой, я забываю, и вообще, да ну". Спрашиваю: "А ты себя любишь?" — "Нет". — "Ну а жить-то ты хочешь?.."

Анне 47 (имена героинь изменены — прим. ред.), у нее есть взрослый сын. Тамаре 21, и она выпускница детского дома. А еще у Тамары ВИЧ, и ей помогает благотворительный фонд "Дети +" — он поддерживает детей с социально значимыми заболеваниями.

Весной 2021 года Анна осталась без работы и решила "потратить время с пользой". Говорит, что пошла бы волонтерить и в другой фонд, но первым ей попался "Дети +", и она решила стать наставником для ребенка из детского дома. С Тамарой они познакомились на мероприятии. Анна попросила ее пофотографировать, потом они вместе поучаствовали в конкурсе, и в конце Тамара спросила: "Можно, я буду вашей подопечной?"

Куратор сказала Анне: "Будет тяжело, она с лекарствами не дружит". Людям, живущим с ВИЧ, нужно каждый день принимать специальные препараты. Они снижают вирусную нагрузку, и постепенно она становится неопределяемой — это значит, что заболевание не будет развиваться, а вирус не передастся даже при незащищенном сексуальном контакте. Тамара эти таблетки забросила. Какое-то время она жила в приемной семье, но там было много детей, близкие отношения не сложились, и в 17 лет девушка вернулась в детский дом. И в семье, и в учреждении за препаратами следили взрослые. А после совершеннолетия Тамаре дали квартиру, она стала жить самостоятельно и "дозабывалась" принимать лекарства до очень высокой вирусной нагрузки. "Я сказала, что надо пройти всех врачей: если ты не можешь это сделать сама, давай сделаем это вместе, — вспоминает Анна. — Взяла ее в охапку и повела".

Полгода они ежедневно созванивались и встречались каждые выходные: "Сидели в кафешке, что-нибудь кушали, болтали, она мне рассказывала о себе, я — о себе". А потом Тамара начала отдаляться: могла не взять трубку, проигнорировать сообщение, на вопросы отвечала коротко. Анна поняла, что "перегнула палку и ее немножко отпугнула". Тамара захотела уйти из проекта совсем. Стали разговаривать с психологом и куратором фонда — и девушке предложили просто взять паузу, не рвать резко. Месяц наставница и подопечная не общались вообще, потом Анна позвонила: "Если захочешь поговорить, ты меня набери". И еще через месяц Тамара вернулась. "Я говорю: я, наверное, достала тебя своей заботой! Давай так: я тебе буду звонить раз в неделю. А ты сама можешь позвонить мне в любое время, в любой день".

Как-то Тамара получила пенсию и всю ее потратила на подарок мужу подруги — купила ему телефон. А потом месяц жила без денег — ела у друзей, "там накормят, тут". "Я говорю: "Тамарочка, конечно, это твои деньги, ты можешь ими распоряжаться как хочешь. Но в первую очередь ты должна думать о себе. Скажи, как ты считаешь, ходить месяц голодной — это нормально?" Она говорит: "Нет, голодной, конечно, ходить ненормально!" Они садились, вместе расписывали траты: заплатить за квартиру, купить продукты. "Я говорю: если после этого что-то останется, можно тратить. Но подумай: лучше купить себе джинсы или кому-то телефон?" С бытом у Тамары все еще не очень — она может разве что сварить пельмени. Анна хотела научить ее готовить борщ, но сначала не получалось, а потом они обе устроились на работу, и времени совсем не стало. Но деньги Тамара тратить научилась. Когда она получила первую зарплату, Анна спросила ее о планах. "Она отвечает: "Ой, мне надо кошке купить корм, заплатить по счетам, взять еды… А еще накопить на кроссовки". Я говорю: "Это бальзам мне в уши! Ты действительно так сделаешь или говоришь это, чтобы меня порадовать?"

Тамара окончила колледж, а теперь планирует поступить в вуз и стать адвокатом. "Адвокаты такие люди ушлые, — говорит Анна. — А Тамара простая, добрая… Но это я сейчас так думаю. А может, она через год будет такая, что мама не горюй! А потом окончит юридический и станет лучшим адвокатом Москвы".

…Когда у Тамары вирусная нагрузка снизилась до неопределяемой — на это ушло несколько месяцев, — она сказала наставнице: "Это все благодаря вам". Та ответила: "Нет, это благодаря тебе. Потому что ты наконец-то себя полюбила". Может быть, потому что увидела — ее тоже кто-то готов любить.

"Нельзя сказать: "Меня зовут Маша, я теперь твой друг"

"Представьте: выпускник детского дома получает в наследство жилье. Очень часто это убитая квартира — с раздолбанной мебелью, клопами, в ней протекает потолок, — рассказывает Анастасия Землянова, куратор волонтерских программ благотворительного фонда "Солнечный город". — И он говорит: я купил новый диван, это мое место, я здесь буду жить, на этом диване. А остальное пусть само как-то починится". Это не из-за лени или глупости — просто в учреждении, где жил ребенок, все делали за него. А дома у него никогда или почти никогда не было — а может, из-за пьющих родителей он просто выглядел примерно так же. "Эти дети бывают очень умными и талантливыми, — говорит Анастасия Землянова, — но они абсолютно не приспособлены к жизни".

Наставник может стать тем самым "значимым взрослым", к которому можно прийти за советом, позвонить, попросить о помощи, поболтать с ним в кафе. Семь благотворительных фондов, помогающих ребятам из детских домов, — "Арифметика добра", "В твоих руках", "Волонтеры в помощь детям-сиротам", "Дети +", "Дети наши", "Солнечный город" и "Старшие братья и сестры" — занимаются темой наставничества давно. В прошлом году они создали содружество "Значим". Его смысл прежде всего в обмене опытом и ресурсами. Например, теперь наставник может пройти обучение в одном фонде, а подопечного найти в учреждении, которому помогает другой, — если он ближе к дому. Сегодня программа работает в 35 регионах России.

Наставник — это волонтер: свои силы и время он тратит бесплатно. Причина делать это у каждого своя: от желания чем-то поделиться до логичного расчета, что чем больше выпускников детских домов будут нормально жить (найдут хорошую работу, не станут алко- или наркозависимыми), тем лучше для общества в целом. В наставники просят не приходить людей, которые хотят стать приемными родителями и надеются так найти своего ребенка. "Это ошибочный путь, задачи наставника и будущего родителя — разные, — говорит куратор наставнической программы фонда "Волонтеры в помощь детям-сиротам" Мария Рыльникова. — Еще не стоит идти, чтобы закрыть свои эмоциональные дыры. Здесь так не работает".

Мария Рыльникова смеется, что сама она пример того, "как не надо приходить" в эту сферу. 10 лет назад она была автоволонтером в фонде — возила продукты и средства гигиены ребятам из детских домов, которые оказались в больнице. Такие добровольцы не сдают анализы и не проходят специальную подготовку, поэтому заходить в палаты им нельзя. Но однажды сотрудница больницы была занята и не смогла забрать сумки, и Мария оказалась в ортопедическом отделении — "человек 10 детей, кто-то без рук, кто-то без ног". В те годы люди в колясках встречались на улице еще реже, чем сейчас, — и такое количество детей с инвалидностью в одном месте Мария увидела впервые.

Позже Мария побывала наставником, потому что "так получалось, не было того, кто мог бы в тот момент помочь подростку". Но это исключения. Обычно люди приходят волонтерить с детьми-сиротами осознанно и обязательно проходят собеседование и обучение. Потому что очень велика цена ошибки: этих ребят уже не раз предавали, и если наставник, например, просто "пропадет с радаров", ребенок снова переживет травму. Но в фондах говорят, что таких историй буквально единицы — именно потому, что волонтеров выбирают очень тщательно. Это не значит, что если вы стали наставником, то пути назад нет — у каждого могут измениться обстоятельства или может что-то не получиться. "Наставники часто говорят: "Я не справляюсь, у меня подопечный экзамен не сдал!" Да вы тут при чем, это же его экзамен! — говорит Анастасия Землянова. — Но если приходится уйти, то опыт нормального завершения отношений тоже важен. Не кидать друг друга в черные списки, а поблагодарить за хорошее и попрощаться".

После обучения наставнику находят подопечного. Ребят очень подробно расспрашивают — какого человека они хотели бы видеть рядом с собой. "Нельзя прийти к 14-летнему подростку и сказать: "Меня зовут Маша, я теперь твой друг", — объясняет Мария Рыльникова. — Мы исходим из идеи "у меня есть время, и я готов проводить его с тобой, давай подумаем, где тебе нужна моя поддержка". Кто-то попросит помочь найти родителей или бабушку, которую он не видел много лет. Кто-то — составить резюме. Сходить к врачу, найти юриста, помочь отсудить жилье, выбрать колледж. Проследить, чтобы педагог в учреждении подал заявление (дети подают их не сами) именно в выбранный колледж, а не в какой-то другой.

Нужнее всего, чтобы наставник давал самые простые, бытовые знания. "Ходить вместе в театр — не лучшая история: у ребят из детских домов культурных мероприятий больше, чем у домашних детей", — говорит Мария Рыльникова. Зато иногда выпускник детского дома буквально не умеет пользоваться общественным транспортом и не может купить продукты. А если ребенок живет в закрытом учреждении для ребят с особенностями здоровья (и у него нет родственников, которые могли бы его иногда забирать), то он даже не может выйти погулять по городу. "Это суперсила наставника: они открывают детям мир так, как они его видят, а не так, как видит выпускник детского дома", — объясняет Анастасия Землянова.

"Мы расплачиваемся за ошибки других взрослых"

Как-то одна наставница пришла к подопечному, а он ей сказал: "Молодец, что приехала, но я пошел играть в футбол". Развернулся и ушел. Женщина только на одну дорогу туда и обратно тратила по полтора часа — обычно фонды стараются выбрать для человека учреждение поближе, но тут так получилось. Представить себе ее эмоции легко. Ситуацию разбирали с психологом фонда — они всегда помогают наставникам. Потом был разговор с ребенком, и женщина сказала: "Если ты захочешь, я все равно через неделю приеду и мы увидимся".

Как объясняют эксперты, чаще всего дети делают подобные вещи из страха. "Он так боится, что его снова предадут, что отмораживается по полной, — говорит Мария Рыльникова. — Прощупывает: а если я это сделаю, ты-то точно от меня отвернешься? А иногда проигрывает свой опыт — поступает так, как поступали с ним. Мы расплачиваемся за ошибки других взрослых". 

И это не единственная сложность, с которой сталкиваются наставники. "Вот Олег (имя изменено — прим. ред.), ему 18 лет, он выпустился из детского дома и вписывается во все неприкольные истории, — рассказывает Анастасия Землянова. — Как и многие, получив подъемные деньги, он потусил, купил какую-то тачку раздолбанную, продал ее за гроши… Его наставник — прагматичный, четкий, последовательный. Ему это тяжело дается".

Анна, наставница Тамары, первые месяцы ругалась, если девушка неделю жила у подруги. Говорила: "Это же неправильно! Ты должна жить дома!" "А почему она должна делать как ты хочешь? Это вообще другой человек!" — спрашивала ее психолог фонда. "Ну так же правильно!" — "Это ты так считаешь, а у нее своя жизнь, у нее другое "правильно". Принять это чужое "правильно", особенно если знаешь, что человеку оно может навредить, бывает тяжело.

Олег часто сначала соглашается на то, что предложил наставник, а потом сливается. Из того, что они спланировали при выпуске, не сбылось ничего. Но он заканчивает колледж, подрабатывает, и он на свободе — хотя у него уже были возможности ее потерять. Периодически одалживает деньги и долго не отдает — но отдает. "Если такие ребята живут самостоятельно, на свободе, зарабатывают — это история суперуспеха, — говорит Анастасия Землянова. — Для нас это просто. Для них — вау".

Наставник не обязательно станет для ребенка близким человеком — он может просто помочь на каком-то этапе жизни. Но иногда получается и по-другому.

Андрей и Карина (имена изменены — прим. ред.) познакомились, когда ему было 12. А через год его внезапно забрали в семью: люди приехали познакомиться с другим мальчиком, но он гулял, и им встретился Андрей. Его сразу увезли в область, он даже не попрощался с наставницей. Связи с ним не было, и в фонде о нем ничего не знали. Через год он позвонил Карине и сказал: "Я в городе, я проехал 150 км на велике, сбежал из семьи, меня там били, вешали на меня все косяки, я больше не могу". Сначала он приехал к маме — но она сильно пила и сына даже не узнала. Карина пошла вместе с ним в опеку, он вернулся в детский дом. Она снова стала его наставницей, делала с ним уроки, они вместе огородничали у нее на даче и жарили пирожки и драники. Сейчас Андрею 20, он заканчивает колледж, подрабатывает. Ему не нужна помощь, но с Кариной они общаются. Просто как старшая сестра и младший брат.

Бэлла Волкова