Глава нижегородского Минобра рассказал о зарплате учителей и нехватке педагогов

Михаил Пучков возглавил нижегородский Минобр летом 2023 года. До этого он работал заместителем директора департамента образования Санкт-Петербурга, где был ответственен за цифровизацию и цифровые технологии. Также он успел поработать проректором Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена и получить степень кандидата физико-математических наук. С корреспондентом ИА «В городе N» министр поговорил о новшествах в сфере образования, оценил нижегородских педагогов, озвучил их среднюю зарплату, рассказал, сколько ждать до ликвидации второй смены в школах, а также о том, сможет ли искусственный интеллект полностью заменить профессию учителя.

Михаил Юрьевич, когда вы пришли в Нижегородскую область, то представили на конкурсе концепцию развития нижегородского образования. Как ее видели тогда, как ее понимаете сейчас?

Мой взгляд на систему образования Нижегородской области не поменялся. Не было удивления или мысли, что я был не прав и не смогу что-то сделать. Мой проект программы развития действительно соответствует уровню Нижегородской области и тем целям и задачам, которые перед нами стоят.

Тогда я отмечал, что в регионе в сфере образования есть система. Привлечено много ресурсов, есть мощная научно-технологическая база, огромное количество заинтересованных людей, но не хватало более плотной синхронизации с концепцией экономического развития регионов.

Что-то уже удалось изменить и какие нововведения планируются?

Во-первых, кардинальные изменения сейчас проводятся в сфере образования Российской Федерации. Так как я работаю в этой системе давно, могу сказать, что нововведения системные. Меняется система управления в соответствии с новой концепцией. Вносятся изменения в федеральный закон, обновляется ФГОС, появились новые рабочие программы, а под них — специальный цифровой конструктор, облегчающий работу учителей. Если программа собрана в конструкторе, ей присваивается уникальный ID-номер, и проверяющим не нужно приходить в школу, чтобы оценить ее правильность. Я лично попробовал поработать с этим конструктором в роли учителя физики. Знаю плюсы сервиса и минусы, которые тоже есть, но это как раз зона роста. Такой конструктор меняет саму систему подготовки документов, выравниваются и подходы к преподаванию: то есть ребенок, переходя в другую школу в середине года, попадает на те же самые темы. Но единообразие в программах не означает единообразия в методиках работы учителя. Он всегда варьирует методы исходя из того, какие у него дети, что они любят.

Меняется вся система начиная с федерального закона и заканчивая самым последним документом, который регулирует преподавание в школе. То же самое касается Нижегородской области. И чем раньше мы ухватим понимание новой концепции, тем нам будет проще, мы будем в передовиках. Отсюда вытекает второе: все наши внутренние процессы, все наши информационные системы должны быть выстроены аналогично.

Также сейчас система образования работает на экономику, на технологическую независимость страны. Мы должны использовать свои технологии — педагогические, управленческие, информационные. В этом смысле сферу образования тоже ждут мощные системные изменения. Если говорить конкретно про наши задачи, то основное сейчас — показать каждому его вклад в общее дело на уровне региона, муниципалитета, даже школы. Директор должен видеть, как он влияет на качество образования Нижегородской области, ощущать свой вклад в общее дело.

Как это показать?

В том числе используя правильные информационные системы и единые правила управления. Если есть показатель для выполнения плана, каждый должен понимать, выполнил он его или нет. Если мы говорим о том, что для профориентации в школе выделен отдельный час, я хочу, чтобы это касалось каждого из 355 тысяч школьников Нижегородской области, чтобы мы проводили такие уроки не для «галочки», а чтобы понимали, что изменилось для каждого ребенка.

Если мы открываем школьный театр, то главное — не выделение денег на оборудование, а те перемены, которые влечет за собой этот проект. Ведь школьный театр — это элемент профориентации. Кто-то любит выступать на сцене, кто-то — писать сценарии, а у кого-то есть склонность управлять — пусть попробует себя в режиссуре. То есть школьный театр — это элемент воспитательно-образовательного процесса, встроенный в процесс становления ребенка как личности.

ФГОС определяет, что мы на выходе из школы получаем личность, которая готова к миру. Школа — это не набор отдельных элементов, а взаимосвязь, включающая в том числе и методическую часть. Основная задача сейчас — поднять управление методических служб на другой уровень — технологический и содержательный.

В прошлом году в школах появились новые должности: педагог-методист и педагог-наставник, и это не просто так. Сейчас у нас около десяти таких педагогов, они прошли аттестацию на новую квалификацию. Должно произойти изменение, учитель-методист должен влиять на то, как меняется школа.

Педагоги-методисты планируются во всех школах Нижегородской области?

Они должны быть в каждой школе. Педагог-методист — это не просто должность в документах, а человек, который обеспечивает качество образования, работая с каждым, через методические объединения, выстраивая и понимая эту систему. Это залог успешного развития школы.

Как расцениваете педагогический состав Нижегородской области по компетенциям и по возрасту? Кого не хватает в школах?

На самом деле у нас замечательные учителя. И я это знаю не понаслышке, а постоянно с ними общаюсь и обсуждаю разные темы. Учителя пишут мне в социальных сетях, комментируют мои публикации. Я стараюсь отмечать интересные высказывания и продолжаю общаться с их авторами, когда есть свободная минута. Стараюсь получить обратную связь, а учителя задают правильные вопросы.

Например, один человек просил уменьшить документарную нагрузку. Я написал ему личное сообщение и спросил, в какой школе он работает и какие документы ему приходится заполнять. Выяснилось, что это не учитель, а воспитатель в детском саду. Его отклик был очень системный, с правильными вопросами и со списком документов, с которыми ему приходится сталкиваться.Когда мы проводили в январе совещание с коллегами из Управления по контролю и надзору в сфере образования, то первый открытый профвизит был посвящен ответам на вопросы от этого воспитателя. Сейчас Рособрнадзор и наше управление работают на опережение, то есть задача — не выявить и наказать, а предупредить ошибки. Зачем наказывать за совершенное, когда в профилактическом режиме можно помочь прийти к качественному результату, начиная с корректного шаблона документов и заканчивая правильной организацией процесса управления?

Итоги открытого профвизита размещены в социальных сетях, там специалисты ответили на многие вопросы воспитателей. Например, зачем нужен отчет о самообразовании и нужен ли вообще.

Еще мы в числе шести регионов вошли в пилотный проект по снижению документарной нагрузки. В него входят школа, детский сад, университет и колледж. Соответственно, мы тут же можем все апробировать в садике и обсуждать необходимость тех или иных документов с директорами и воспитателями. Потому что, если в школах определено пять бумаг, которые учитель должен заполнять, а все остальное — оплачиваемая дополнительная нагрузка, то в детсадах пока такого нет.

Какова нехватка учителей в школах?

Я бы сказал иначе. Нехватка — это эмоционально окрашенное слово. Сейчас нагрузка на учителей большая. Хотелось бы видеть больше педагогов в школах, тогда нагрузка будет равномерной. Если учителей мало — это не значит, что уроки не проводятся, это значит, что у кого-то их в два раза больше.

Если говорить о конкретных цифрах, то по некоторым направлениям действительно учителей не хватает, но частично их нагрузка распределяется между коллегами. А вообще больше всего необходимы учителя русского языка и литературы, математики, физики, иностранных языков и начальных классов.

 А что с возрастным составом?

Это очень сильно зависит от школы. В целом мы находимся в общем коридоре для Российской Федерации и не выбиваемся из него. У нас нет перевеса слишком возрастных или слишком молодых педагогов. Мы такие «крепкие середнячки» среди регионов страны. Нельзя сказать, что это проблема, но, конечно, нужно больше молодых сотрудников, потому что другая энергетика. Она не хуже и не лучше, а просто другая.

И в этом многообразии возрастов в трудовом коллективе создается такое правильное бурление, позволяющее школе развиваться. Если все ровесники, то это бывает скучновато. Даже в министерстве у нас очень разновозрастные сотрудники. У меня есть подчиненные старше меня, есть те, кто младше, в том числе значительно младше. Это дает коллективу стабильность, он поддерживается и за счет возрастного разнообразия.

Как привлечь в школу учителей?

А как привлечь любого человека куда бы то ни было? В какую отрасль сейчас ни придешь, все говорят о кадрах: и промышленники, и медики, и учителя, и перевозчики. Не бывает волшебного решения, чтобы в какой-то одной сфере не появилось такого вопроса. Даже IT-специалистов не хватает. То есть это общая проблема для экономики. Но с одной стороны, должно быть больше рабочих рук, а с другой — чем лучше технологии, тем эффективнее работает каждый из нас. Если будут бережливые технологии, потребуется меньше людей. И в школе есть четкие нормы нагрузки для учителя.

Поэтому вопрос очень сложный, комплексный. Чтобы учитель остался в профессии, нужно, чтобы ему было комфортно. Часто это связано далеко не только с уровнем заработных плат. Если ты хорошо зарабатываешь, но тебе некомфортно с точки зрения эмоционального состояния, ты не будешь работать в этом коллективе долгое время. Если эмоциональные, коммуникационные вопросы решены (а они во многом связаны с пониманием директора и коллег), ты останешься, потому что чувствуешь поддержку. Важно наставничество, важна атмосфера в коллективе — это первая часть.

Вторая — экономическая. Зарплата должна быть конкурентоспособна по уровню экономики. На текущий момент средняя заработная плата в сфере образования составляет около 45 тысяч рублей, но понятно, что у кого-то она больше, у кого-то меньше, в зависимости от нагрузки.

В сфере образования — установленная система выплат. Есть окладная часть, и есть много доплат за разные нагрузки. Эти выплаты часто путают. То есть заполнение тех пяти документов — это, условно, оклад, а за проверку тетрадей, классное руководство идет доплата. Соответственно, складывается сумма, которая сильно зависит от того, чем учитель конкретно занимается. И он должен понимать, почему получает такие деньги.

Важная задача — это увеличение окладной части, потому что, когда я вижу объявление о вакансии с зарплатой меньше 20 тысяч рублей, я понимаю, что это минимальный оклад, от которого рассчитывается дальнейшая заработная плата с доплатами. Но для учителей это выглядит даже на эмоциональном уровне неправильно. Кто придет на такую вакансию? Поэтому стоит задача повышать минимальный оклад.

В декабре министерство просвещения РФ подписало трехстороннее рамочное соглашение с профсоюзами по структурированию заработанной платы в сфере образования. Одна из задач — повысить базовую часть, которая должна составлять 70% от зарплаты. Например, 20 тысяч рублей в объявлении о вакансии уже быть не может. Надо сделать эту систему более понятной, прозрачной и такой, чтобы средняя зарплата отражала реальность.

Сейчас возникла ситуация, что многие отличники уходят в СПО, не заканчивая 11 классов. В связи с конкурсом аттестатов они проходят в колледжи, а в 11-й возвращаются троечники. Какие-то здесь планируются изменения?

Да, проблемы есть. Ситуация обсуждалась даже в федеральных СМИ, и такое есть в каждом регионе. Чтобы поступить в некоторые колледжи, нужен средний балл по аттестату больше 4,5. С одной стороны, это очень здорово, и я рад за колледжи и за среднее профессиональное образование. Но возникает вопрос: а кто остается в десятых классах? Ответом может стать правильная профориентация, которая возвращается в школу и должна коснуться каждого школьника. Ведь правильный осознанный выбор — это самое сложное, что есть в жизни.

Для кого-то переход в колледж — это действительно осознанный выбор. Причем дальше можно поступить в вуз или идти работать по специальности. А кто-то идет сразу в 10-й класс, потому что понимает, что ему нужно высшее образование для той области, в которой он хочет развиваться. Не потому что СПО чем-то хуже, а потому что это разные траектории профессионального развития. Но странно идти в 10-й класс из-за того, что не смог поступить в колледж. Где здесь осознанность выбора? Если ты хотел идти на это направление, почему у тебя в аттестате балл не 4,5? То есть поздно в 9-м классе думать о дальнейшей судьбе.

Ведь почему отчасти дети боятся ЕГЭ? Этот экзамен оценивает не работу за 11-й класс, а учебу с 1-го по 11-й, и даже больше — на это влияет ситуация дома, общение с родителями. Если в начальной школе у ребенка проблемы с математикой, то в 8-м классе у него по физике не будет высоких результатов. Этот накопленный эффект приведет к тому, что в девятом классе школьник не сможет сделать осознанный выбор.

Школа — это не рабочая программа одного предмета или одного года. Нельзя быстро восстановить пробелы. Поэтому правильная профориентационная работа в каждом классе — это отчасти решение проблемы.

Кроме того, растет число мест в колледжах. Мы увеличиваем контрольные цифры приема, особенно по специальностям, востребованным у абитуриентов. Но здесь есть тонкий момент: они не всегда пользуются спросом на рынке. Одно время все хотели быть юристами и шли на юриспруденцию. Сейчас все идут в IT. Но это сложная сфера, просто специалист и хороший специалист — это разные вещи. Хороший специалист будет получать высокую зарплату и развиваться, а простой останется на месте. Это вопрос правильной подготовки, осознанного выбора и, конечно, понимания спроса на рынке труда.

Один из ваших предшественников считал, что ЕГЭ когда-нибудь отменят и все вернется к тому, что было в Советском Союзе?

В Советский Союз все не вернется, потому что сейчас другое время. Модели, которые были 30 лет назад, не работают сейчас, и восстанавливать их нет смысла, потому что изменились технологии и должна меняться система оценки знаний. И само общество стало информационным.

На самом деле ЕГЭ — это только инструмент, у него есть свои плюсы, минусы, тактико-технические характеристики. Экзамен год от года меняется, ЕГЭ пять лет назад и ЕГЭ сейчас — это разные вещи. Вначале это были тесты, сейчас содержание изменилось. Поэтому нельзя сравнивать результаты ЕГЭ предыдущего и текущего года даже по одной школе, так как участвуют другие дети и им дают другие задания.

Если примут решение его отменить, у меня возникает вопрос: а что взамен? Можно вернуться к системе сдачи экзаменов в вузах, но ведь у нее тоже есть плюсы и минусы. Все недостатки мы знаем, и они как раз были нивелированы с внедрением ЕГЭ. Здесь мы говорим о системе правильного выбора инструмента, исходя из текущего уровня развития технологий, общества и подходов.

Как обстоят дела с безопасностью в школах? Из года в год ваши предшественники говорили, что у нас устанавливаются металлоискатели и тревожные кнопки, но, тем не менее, все равно в некоторые школы можно до сих пор свободно пройти. Что-то все-таки реально меняется у нас?

Конечно, меняется. В прошлом году впервые было предусмотрено 300 миллионов рублей из регионального и муниципальных бюджетов на обеспечение безопасности школ. Сюда входит все, что связано с закрытием периметра, видеонаблюдением, тревожными кнопками. В этом году аналогично выделяется 300 миллионов рублей. Дополнительно губернатор поручил направить такую же сумму для дошкольных образовательных организаций.

Вопрос стал решаться на системном уровне. С одной стороны, это финансирование. С другой — важен подход к подготовке сотрудников образовательных организаций. Например, в августе прошлого года прошло Всероссийское учение по безопасности. В нем участвовала каждая школа региона, сотрудники отрабатывали ситуацию, когда обнаружен условный подозрительный предмет или неадекватный человек. Мы знаем порядок действий в таком случае.

В целом это вопрос комплексный, системный, и часто он связан с поведением каждого из нас и необходимостью обращать внимание на мелочи. Не бывает простого решения в таких серьезных вопросах. Школы ограждаются, вводится видеонаблюдение, устанавливаются тревожные кнопки, отрабатываются модели поведения. Учитель должен знать, как закрыться в кабинете, забаррикадировать дверь и успокоить детей. Мы стараемся максимально исключить все риски, которые могут возникнуть.

Будет ли в связи с этим усилена психологическая работа в школах?

Есть специальные тестирования, которые проводятся раз в год, и учителя психологии. Есть специальные маркеры, которые подсвечивают, что с ребенком лучше позаниматься, посмотреть, что с ним происходит. Такая работа ведется и приносит результат.

Вторая составляющая связана с повседневностью и возникающими конфликтами. Позиция, когда школа их замалчивает, рано или поздно приведет к тому, что будет «взрыв». Мы объясняем, что если в классе есть буллинг, конфликт должен быть разрешен здесь и сейчас. Это сложная и проблемная ситуация, но бояться ее не надо, с ней нужно системно работать. Психолог в школе работает не с пострадавшим мальчиком или девочкой, а с коллективом, потому что это не проблема жертвы, а проблема атмосферы в классе. Это работа с родителем, учителем, детьми, конкретными школьниками, в том числе с теми, кто является агрессором или ведет себя неадекватно. Первоочередная задача — выявление таких признаков.

Но профилактика всегда гораздо лучше, нежели разбор уже сложившейся ситуации. Дети должны вместе с учителем ходить в театр, заниматься совместной деятельностью, работать над общим результатом. Когда ты с ребятами делаешь что-то общее, ты не будешь с ними конфликтовать, потому что у вас одна цель.

Если психолог может работать один на один, то педагогика — это взаимодействие с коллективом: здесь работают и квалифицированные психологи, и школьный педагог-психолог, и учитель. В школах есть отдельная служба методической работы по психологическому сопровождению — служба медиации, которая учит разрешать конфликты. Не бывает жизни без столкновений интересов, но человечность состоит в том, как ты из них выходишь. Нужно учить разговаривать с оппонентом, а не кричать и драться или обзываться. Для этого существует служба медиации.

Когда решится проблема со второй сменой в школах?

Вторая смена — это то, чего в принципе не должно быть, потому что это всегда дополнительные сложности для образовательного процесса. Когда я учился во вторую смену, мне очень нравилось, я мог подольше поспать и с утра, погулять. Но мне вообще нравилась школа, я там чувствовал себя прекрасно, хотя конфликты, кстати, у меня тоже были. Но я с удовольствием вспоминаю свою школу и вторую смену. Там я видел плюсы, но были, конечно, и минусы. Но сейчас не обо мне, потому что я учился в другое время и в небольшом поселке. До школы идти было недалеко, родители за меня не беспокоились, и в принципе такой тревожности, как сейчас, не было. Все было по-другому, поэтому переносить свой личный опыт на современного родителя и ребенка я не могу и не буду.

Вторая смена — это всегда напряжение. У нас сейчас по этому графику учатся около 45 тысяч обучающихся или около 10% от всех наших школьников. Соответственно, стоит задача — перевести всех на учебу в одну смену.

Избавиться от второй смены можно строительством новых школ. Сейчас мы возводим много объектов. В этом году строится еще 13 школ. И это самые напряженные районы, где больше всего классов учатся во вторую смену. Такая проблема есть не во всех муниципалитетах. Самая большая нагрузка в Нижнем Новгороде, Дзержинске, Кстове и городе Бор — соответственно, в первую очередь школы строятся там.

Сейчас невозможно построить новый микрорайон, если там не запланирована школа, а раньше это разрешалось, отсюда и большая нагрузка на ближайшие учреждения. Теперь, если проектируется жилой комплекс, то обязательно рассчитываются места в детском саду и школе.

Но все-таки когда решится эта проблема? Понятно, что точную дату, или даже точный год невозможно назвать, но может быть хотя бы в пределах пятилетки?

Если взять за основу нынешнюю демографическую ситуацию, исходить из существующего количества введенных квадратных метров обычного жилья и миграционных потоков внутри Нижегородской области, а также если мы сохраним те же самые темпы строительства школ (а мы за год ввели почти 8 тысяч дополнительных мест), то 40 тысяч, посчитайте сами, можно ввести года за 4. Но с учетом постоянных изменений в жизни, я думаю, полностью проблема со второй сменой решится через 5–10 лет. Это связано с экономикой — как только у нас в отдаленном муниципалитете открывается мощное предприятие, на которое приезжают работники с семьями, соответственно, там в школе начинается перегруз и выход во вторую смену. Поэтому все очень сильно завязано на то, как активно развивается наш регион. Но открытие новых предприятий и развитие региона позволяет в бюджете иметь деньги на строительство новых школ. Все это взаимосвязано.

Вы увлекаетесь новыми технологиями и много пишете в своем Telegram-канале об искусственном интеллекте. Расскажите об этом подробнее.

Я бы сказал, что я увлекаюсь наукой. Искусственный интеллект — это сейчас такая квинтэссенция, которая очень актуальна, и все о ней знают. Но ИИ — это лишь технология: чтобы он работал, в обществе должны быть определенные научные и технологические достижения. Искусственный интеллект — такая точка, которая сочетает в себе очень много науки, инженерии и при этом понятна в обществе. Поэтому интересно писать про такие вещи, которые действительно меняют нашу жизнь.

Но я пишу не только про искусственный интеллект, а например, про школьную мебель, потому что это связано с образованием. Вообще мои публикации не про ИИ, а про те сферы жизни, в которых он что-то меняет.

Искусственный интеллект уже изменил огромное количество повседневных вещей, мы просто этого не замечаем. Начиная от рекомендательных систем, заканчивая текстами, которые пишут нейросети. Общаясь с ребятами в академии «Неймарк», я задал вопрос: кто из вас пользуется нейросетью, которая вам отвечает на вопросы? Практически 95% ребят подняли руки, то есть это для них уже повседневность. Мы с вами обсуждаем, как изменится наш мир, а для них он уже поменялся.

Чем хорош искусственный интеллект для ребенка? Он всегда рядом, он всегда даст ответ на вопрос. Но правильно ли ребенок формулирует этот вопрос? И правильно ли отвечает искусственный интеллект?

В январе была большая встреча с учителями физики, я зачитал пять тезисов и спросил, согласны ли учителя с ними. По двум высказываниям мнения разделились, с одним педагоги не согласились, два одобрили. Все эти пять тезисов написала нейросеть.

При педагогах я задал искусственному интеллекту вопрос: почему золото желтого цвета? Нейросеть дала ответ, но он не соответствует реальности, ответ красивый, но неправильный. И ребенок задаст этот вопрос не педагогу, а нейросети, голосовому помощнику в колонке и получит такой ответ. Вот как искусственный интеллект меняет образование, меняет мир. А учитель не всегда рядом.

То есть живой человек в качестве учителя все-таки нужен? Или со временем нейросеть настолько обучится, что сможет полностью его заменить?

Мы с вами люди, мы рождаемся в физическом мире и взаимодействуем с реальными людьми. То, что приходит искусственный интеллект, который виртуально где-то живет и физически присутствует в гаджете, немного сдвигает рамку. Для ребенка это единый мир, потому что он его не делит на реальный и виртуальный. Если человек в детстве знакомится с кем-то, кто сидит в телефоне и отвечает на его вопросы через колонку, это оказывает на него влияние. И он по-другому будет работать с учителем.

Но гаджет никогда не заменит живого педагога. Потому что, опять же, мы общаемся с реальными людьми, с ними развиваемся, спорим, решаем свои проблемы. А в образовании важен личный пример учителя, общение, создание атмосферы в классе. Поэтому все искусственные интеллекты — это помощники, дополнение к образовательному процессу, но никак не замена педагога.

Если кто-то говорит, что цель ИИ именно в этом, — это нон-фикшн, фантастика. Я в детстве очень любил читать, и это были произведения разных жанров. Мне, например, очень нравилась фантастика, начиная с Жюля Верна и заканчивая «Пикником на обочине» (12+) братьев Стругацких — это гениальное произведение. И даже в романах Жюля Верна такое количество технологий, которые тогда казались чем-то невозможными, а сейчас мы ими пользуемся в быту. Сказать, что чего-то не будет, нельзя, но вопрос в том, что любые технологии вторичны. Все-таки человек и гуманистичность стоят на первом месте, а образование — именно про это. Поэтому учитель никогда не уйдет из этой цепочки.

Ваша изначальная специализация — физика, что сложнее — разбираться в физике или руководить нижегородским Минобром?

Физика и управление — несравнимые вещи, но человек на стыке областей обладает преимуществом. Нельзя сказать, что я суперспециалист в физике: за пределами школьной программы и моей кандидатской диссертации есть такие направления, для освоения которых мне потребуется время. Но когда ты понимаешь физику и управление как отдельные области, это дает тебе преимущество, потому что ты сочетаешь многие вещи.

Есть эффект Даннинга — Крюгера. Кажется, что легко, когда ты в этом не разбираешься, а больше знаний добавляет тебе спад в твоей уверенности и только после этого начинается рост. В любой области, даже самой, казалось бы, простой, быть профессионалом — это всегда сложно. Начиная от парикмахера и заканчивая физиком-ядерщиком. Это не значит, что физик-ядерщик лучше стилиста или парикмахера: чтобы сделать хорошую стрижку, нужно знать очень много. Любой профессионал достоин уважения, потому что он потратил очень много времени и усилий, чтобы им стать.

В заключении короткий блиц опрос: скучаете по Санкт-Петербургу? Есть у Нижнего Новгорода и северной столицы что-то общее?

Мне некогда скучать. Нельзя сравнивать Нижний Новгород и Санкт-Петербург. Петербург — это имперская столица, это 300 лет истории. Нижний Новгород — это фактически столица русского духа, ему 800 лет. В Петербурге есть то, чего нет в Нижнем, в Нижнем есть то, что никогда не найдешь в Петербурге. Это два уникальных города, поэтому я не могу сравнивать, а получаю удовольствие и там, и там.

Какие места нравятся в Нижнем Новгороде?

До переезда я уже бывал в Нижнем Новгороде, знал и центр города и окраины. Мне иногда приходилось здесь останавливаться, добираться, например, до центра на маршрутке. Если говорить о конкретных местах, это Стрелка. Сочетание этого водного простора, слияние двух великих рек — это место силы. Оно потрясающе! И, наверное, Верхневолжская набережная за счет этого взгляда за горизонт, чего нет в Петербурге, а Петербург — это плоский город с точки зрения ландшафта.

А как же Финский залив?

Он же плоский, там нет точки. Ты стоишь на берегу и видишь ровное пространство. А здесь, когда ты стоишь на высоте, на Верхневолжской набережной, и видишь горизонт по-другому, уходящий лес, потрясающую, особенно с подсветкой в сумерках линию, уходящую в Бор, как нить жемчуга! Это потрясающе! Как это можно сравнить со взглядами на Финский залив или на Морской фасад? Это разные вещи, но они прекрасны, каждая по-своему.

Ваше увлечение фотографией профессиональное или вы делаете снимки, когда придет вдохновение?

Конечно, я вообще не профессионал, и я даже не назвал бы это хобби. Мне кажется, что я вижу красоту в каких-то вещах, умею ее передать и использую фотографии именно для этого.

В заключение нашего интервью скажу: не бывает ничего легкого. Если ты не вкладываешь силы, у тебя никогда ничего не получится. Но когда мы вместе, все гораздо проще. Давайте вместе делать замечательные, казалось бы, невозможные вещи!