Около 200 тысяч южнокорейских сирот были переданы властями страны на усыновление в Соединенные Штаты, Канаду и страны Европы. На протяжении почти полувека, с середины 1950-х годов, Южная Корея удерживала лидерство по «экспорту» детей. Но несколько лет назад выяснилось, что значительная часть сирот, усыновленных в 1970-1980 годы, на самом деле сиротами не являлись, более того, были незаконно изъяты у родителей и проданы за границу по фальшивым документам. Как южнокорейские агентства построили индустрию по продаже детей и как их жертвы пытаются добиться справедливости и отыскать своих настоящих родителей — в материале «Ленты.ру».

Дети войны

Корейская война 1950-1953 годов привела к масштабным разрушениям и голоду по обе стороны 38-й параллели, разделяющей полуостров на Северную и Южную Корею, вынуждая семьи отдавать детей в детские дома из-за неспособности их самостоятельно прокормить.

В 1954 году американец Гарри Холт вместе с супругой Бертой увидели по телевизору документальный фильм про корейских сирот. Несмотря на то что у пары было шестеро собственных детей, они так растрогались увиденным, что решили взять на воспитание еще восьмерых воспитанников корейских детдомов. Но когда мужчина уже засобирался в Сеул, выяснилось, что в США попросту нет законодательства, позволяющего усыновить детей, рожденных в другой стране. Однако пара не опустила руки и добилась принятия обеими палатами Конгресса США специального закона, и в октябре 1955 года Гарри Холт перевез восьмерых усыновленных сирот в штат Орегон.

Гарри Холт решил создать специальный фонд Holt Children’s Services, чтобы помочь всем потенциальным усыновителям. К концу 1960-х годов организация вышла на международный уровень и стала оказывать услуги семьям из Канады и стран Европы — Норвегии, Дании, Бельгии, Нидерландов, Франции, Швейцарии и Германии. Постепенно возникли и другие аналогичные — нередко религиозные — фонды.

В самой Южной Корее сразу после войны было создано первое «агентство по устройству детей», которое занималось передачей сирот в иностранные семьи. Поначалу агентство сосредоточилось на детях смешанной расы. Первый президент Ли Сын Ман, установивший в стране военную диктатуру, считал, что «смешанным детям будет плохо в уникально гомогенном обществе Кореи», говорится в книге, опубликованной самим агентством по случаю 50-летия.

Вскоре Южная Корея стала главным в мире «экспортером детей» — в общей сложности за полвека в иностранные семьи пристроили около 200 тысяч корейских детей. Причем пик усыновлений иностранцами пришелся на период диктатур Пака Чон Хи и Чона Ду Хвана в 1970-1980 годы — тогда за границу были отправлены около 100 тысяч детей.

Сироты на продажу

Эта проблема ускользала от внимания корейской общественности вплоть до конца 1980-х годов. Именно тогда повзрослевшие сироты, усыновленные еще в «первую волну», приехали в качестве туристов на историческую родину в преддверии Олимпиады 1988 года.

В том же году новый президент страны Ро Дэ У организовал встречу с 29 из них и впервые принес публичные извинения за то, что родина не смогла их самостоятельно вырастить и отдала на усыновление за границу.

Сложно сказать, осознавал ли президент весь масштаб проблемы.

Несмотря на экономические тяготы и политические потрясения в предыдущие два десятилетия, в небольшой стране просто не могло быть столько сирот, сколько их отдавали в европейские и американские семьи. Повзрослевшие сироты, многим из которых сейчас по 40-50 лет, обнаружили болезненную правду: оказалось, что их изымали у матерей и оформляли как сирот, чтобы отдать в иностранные семьи.

Огромное значение имела и финансовая составляющая, которая превратила экспорт сирот в настоящую индустрию. Европейские и американские семьи тратили солидные суммы на усыновление корейских детей, значительная часть этих денег отходила южнокорейскому правительству и агентствам по усыновлению. По данным The New York Times, агентства получали за каждого ребенка от 3 до 4 тысяч долларов.

Четыре южнокорейских агентства по усыновлению построили целую схему по подделке документов детей и их оперативной продаже обеспеченным иностранным семьям. Их верным партнером стал уже упомянутый фонд Холта, помогавший с подбором семей для «сирот» и сколотивший на этом огромное состояние, а также многие аналогичные организации.

В погоне за ценным товаром агентства платили солидные взятки сотрудникам больниц и детских домов за детей, открывали специальные приюты для незамужних беременных женщин, которых заставляли подписать отказ от ребенка.

В подобных ситуациях агентства намеренно не указывали информацию о биологических родителях ребенка, а оформляли его как брошенного на улице или железнодорожной станции, чтобы упростить процедуру усыновления.

Даже по официальной статистике правительства, у 40-60 процентов «сирот» на самом деле был один живой биологический родитель на момент усыновления. Исследователи, сотрудничающие с одной из наиболее активных правозащитных групп DKRG, объединяющей этнических корейцев, усыновленных датскими семьями, называют цифру в 90 процентов.

В некоторых случаях детей похищали прямо на улицах. DKRG приводит в пример историю Билла, усыновленного в США через фонд Холта. У него была полноценная семья — отец, мать и братья с сестрами, они жили в деревне неподалеку от Дэчона. В 1976 году, когда Биллу было семь лет, мать взяла его с собой в город, чтобы продать урожай на местном рынке. Но прямо в толпе его схватил за руку незнакомый мужчина и отвел в свою квартиру, а на следующий день сдал в детский дом — как считает сам мужчина, похититель получил за это денежное вознаграждение.

В том же году ребенка забрал неженатый американский бизнесмен, который на протяжении почти семи лет подвергал мальчика сексуальному насилию. Повзрослев, Билл связался с фондом Холта, но там заявили, что у них нет никакой информации о его биологических родителях. Билл не единственный ребенок, к чьей судьбе агентство осталось равнодушным.

Кюн Сук Чжун, чья мать умерла вскоре после родов в 1968 году, похитили прямо из больницы. Овдовевший отец воспитывал Сук Чжун и двух ее старших сестер в одиночку, и когда девочка серьезно заболела, отнес ее в больницу. Врачи вступили в сговор с агентствами по усыновлению, подделали документы ребенка на сиротские и без ведома отца отправили ее для усыновления в Норвегию в 1970 году. Отец Сук Чжун искал свою младшую дочь по всем приютам Южной Кореи, но безуспешно — утрата сломила его, и через четыре года он умер. Перед смертью он попросил своих старших дочерей отыскать Сук Чжун — спустя долгие годы, в 1987 году, они выполнили его последнее желание и воссоединились с младшей сестрой, которая ничего не знала о своем прошлом и выросла в полной уверенности, что она сирота.

Его обитатели подвергались регулярному сексуальному, физическому и психологическому насилию, а также использовались в качестве рабской рабочей силы в том числе за границей.

Ли Чхэ Сик, работавший в «Братском приюте» в начале 1980-х годов, рассказал журналистам, что в лагере могло одновременно находиться до 80 детей в возрасте до четырех лет — а потом их число резко снижалось на 20-40 человек. В его обязанности входило писать от руки благодарственные письма американским семьям за деньги и подарки. Фотографии адресатов хранились вместе со снимками кого-нибудь из воспитанников лагеря, которые вскоре после отправки писем пропадали. Причем лежали они в папке с надписью «Холт».

Бывшие обитатели «Братского приюта» также вспоминают, что охранники могли внезапно нарядить кого-то из детей для фото — по всей видимости, для бумаг на усыновление, поскольку вскоре после этого дети исчезали.

В ряде случаев агентства по усыновлению подменяли только что «обнаруженными» сиротами других детей, которые умерли или слишком сильно болели для того, чтобы отправить их уже подобранным европейским семьям. Поскольку детей вывозили в другую страну по чужим документам, найти своих настоящих биологических родителей им или крайне затруднительно, или вовсе невозможно.

Поиск виновных

За последние три десятилетия и в самой Южной Корее, и в тех странах, куда отправляли корейских сирот, возникли различные правозащитные группы и объединения, включая уже упоминавшуюся DKRG.

Еще в 1998 году 12 южнокорейских сирот, усыновленных американцами и европейцами, создали в Сеуле организацию Global Overseas Adoptees’ Link (GOAL). Уже спустя год они добились упрощения визового режима для этнических корейцев, которых вырастили иностранные приемные родители, лоббировали предоставление им двойного гражданства, организовали специальные программы для поездок на историческую родину.

Согласно закону, биологические матери должны провести с новорожденным семь дней. За это время их должны проконсультировать по всем видам помощи, на которую они могут рассчитывать, если решат воспитывать ребенка самостоятельно. Лишь после этого ребенка можно будет отдать на усыновление, но для этого потребуется задокументировать согласие матери, которая, впрочем, может отозвать свое заявление в течение шести месяцев. При этом все усыновления должны проходить через семейные суды: тем самым власти положили конец монополии агентств над этим процессом.

Несмотря на многолетние обвинения, власти инициировали первое официальное расследование незаконных усыновлений лишь в декабре 2022 года. Правительство сформировало специальную комиссию по установлению истины и примирения, которой было поручено рассмотреть дела 34 южнокорейских детей, усыновленных семьями из США, Бельгии, Германии, Дании, Нидерландов и Норвегии в период с 1960-х до начала 1990-х годов. При этом заявки на рассмотрение своих случаев подали несколько сотен усыновленных корейцев со всего мира.

Газете The Guardian удалось поговорить с двумя бывшим соцработникам, которые на протяжении 30 лет работали в крупнейших южнокорейских агентствах по усыновлению. Они признались в подделке документов детей, чтобы отправить их за границу в качестве сирот. Пенсионеры заявили, что в некоторых случаях матери сами просили их не указывать свои данные из чувства стыда либо бросали детей у дверей приюта и на железнодорожных станциях — в таком случае у госорганов не было никакой возможности узнать что-либо про настоящие семьи младенцев.

Один из соцработников, указанный в статье лишь под фамилией Ким, также рассказал о бедственном положении страны в те годы. По его словам, детские дома были переполнены — в каждой комнате ютились по 20 детей, поэтому им двигало желание поскорее отправить детей за границу, где они могли рассчитывать на лучшую жизнь.

DKRG же считает власти ответственными за нарушения прав человека и преступления против человечества. Усилия правительства Ли Сын Мана по вывозу детей смешанной расы в 1950-е годы организация классифицировала как этническую чистку, а подделку документов «сирот» четырьмя южнокорейскими агентствами по усыновлению и фондом Холта в последующие десятилетия — как кражу детей.

Уже повзрослевшие корейцы, которые почти всю жизнь провели в чужой стране, не только и не столько хотят добиться наказания для виновных. Для многих из них гораздо важнее узнать правду. Сьюзи Пфлуг Брайнальд, усыновленная датской парой в 1973 году, рассказала Guardian, что ей невыносимо думать о том, что она никогда не найдет своих биологических родителей и не узнает, есть ли у нее братья или сестры.