Одесса... Воскресенье. Михаил Жванецкий

Утро страны. Воскресенье. Ещё прохладное. Потянулась в горы молодая интеллигенция. Потянулись к ларьку люди среднего поколения. Детишки с мамашами потянулись на утренники кукольных театров. Стада потянулись за деревни в зелёные росистые поля. Потянулись в своих кроватях актёры, актрисы, художники и прочие люди трудовой богемы и продолжали сладко спать. А денёк вставал и светлел, и птицы пели громче, и пыль пошла кверху, и лучи обжигали, и захотелось к воде, и я, свесив голову с дивана, прислушался к себе и начал одеваться, зевая и подпрыгивая. Умылся тепловатой водой под краном. Достал из холодильника помидоры, лук, салат, яйца, колбасу, сметану. Снял с гвоздя толстую доску. Вымыл всё чисто и начал готовить себе завтрак. Помидоры резал частей на шесть и складывал горкой в хрустальную вазу. Нарезал перцу красного мясистого, нашинковал луку репчатого, нашинковал салату, нашинковал капусты, нашинковал моркови, нарезал огурчиков мелко, сложил всё в вазу поверх помидоров. Густо посолил. Залил это всё постным маслом. Окропил уксусом. Чуть добавил майонезу и начал перемешивать деревянной ложкой. И ещё. Снизу поддевал и вверх. Поливал соком образовавшимся - и ещё снизу и вверх. Чайник начал басить и подрагивать. Затем взял кольцо колбасы крестьянской, домашней, отдающей чесноком. Отрезал от него граммов сто пятьдесят, нарезал кружочками - и на раскалённую сковородку. Жир в колбасе был, он начал плавится, и зашкворчала, застреляла колбаса. Чайник засвистел и пустил постоянный сильный пар. Тогда я достал другой, фарфоровый, в красных цветах, пузатый, и обдал его кипятком изнутри, чтобы принял хорошо. А туда две щепоточки чайку нарезанного, подсушенного и залил эту горку кипятком на две четверти. Поставил пузатенького на чайник, и он на него снизу начал парком подпускать... А колбаса, колбаса уже сворачиваться пошла. А я её яйцом сверху. Ножом по скорлупе - и на колбаску. Три штуки вбил и на маленький огонёк перевёл. А в хрустальной вазе уже и салатик соком исходит под маслом, уксусом и майонезом. Подумал я и - сметанки столовую ложку сверху для мягкости. И опять деревянной ложкой снизу и всё вверх, вверх. Затем пошёл из кухни на веранду, неся вазу в руках. А столик белый на веранде сияет под солнышком. Хотя на моё место тень от дерева падает. Тень такая кружевная, узорчатая. Я в тень вазу с салатом поставил, вернулся на кухню, а в сковородке уже глазунья. Сверху прозрачная подрагивает, и колбаска в ней архипелагом. И чайник... Чайник... Снял пузатого и ещё две четверти кипяточку. А там уже темно-темно, и ароматно пахнуло, и настаивается. Опять поставил чайник. Пошёл на веранду, поставил сковородку на подставку. Затем достал из холодильника баночку, где ещё с прошлого года хранилась красная икра. От свежего круглого белого хлеба отрезал хрустящую горбушку, стал мазать её сливочным маслом. Масло твёрдое из холодильника, хлеб горячий, свежий. Тает оно и мажется с трудом. Затем икрой красной толстым слоем намазал. Сел. Поставил перед собой вазу. В левую руку взял хлеб с икрой, а в правую - деревянную ложку и стал есть салат ложкой, захлёбываясь от жадности и откусывая огромные куски хлеба с маслом и икрой. А потом, не переставая есть салат, стал ложкой прямо из сковороды отрезать и поддевать пласты яичницы с колбасой и ел всё вместе. А потом, не вытерая рта, пошёл на кухню, вернулся с огромной чашкой "25 лет Красной Армии". И уже ел салат с яичницей, закусывая белым хлебом с красной икрой, запивая всё это горячим сладким чаем из огромной чашки. А -а... А-а... И на пляж не пошёл. А остался дома. Фу...сидеть... Фу... За столом...Скрестив...фу... ноги... Не в силах отогнать пчелу, кружившую над сладким ртом... Фу...