В «Грибоедове» о Грибоедове и не только
Казалось бы, обычная, будничная история, но сколько всего с ней связано… И исторического, и литературного, и, не удивляйтесь, мистического.
Историческое
Дом этот окрестил «домом Грибоедова» Булгаков. На самом деле дом на Тверском бульваре правильно называется усадьба Яковлева, а по традиции — «домом Герцена».
В первой половине XVIII века на месте Тверского бульвара стояла крепостная стена Белого города (название дано по тому, что в нём жили «белые люди», освобождённые от подати) с проездом вдоль неё. Заложенные тогда палаты (кому они принадлежали — неизвестно) выходили фасадом на Большую Бронную.
В 1796 году крепостная стена, как утратившая своё оборонительное значение, была снесена, а на её месте был устроен Тверской бульвар (это, кстати, обычное в старых городах использование мест, освобождённых от оборонительных сооружений). Примерно в это время дом перестроили в классическом стиле и развернули фасадом к бульвару.
Между 1806 и 1812 годами владение купил действительный камергер, обер-прокурор Святейшего Синода Александр Алексеевич Яковлев.
25 марта 1812 года в этом доме родился Александр Иванович Герцен, незаконнорожденный сын помещика Ивана Алексеевича Яковлева — брата владельца усадьбы. Фамилия Герцен была придумана специально для этого случая и означает «сын сердца» — от немецкого Herz (возлюбленной Ивана Алексеевича была 16-летняя немка, подцепленная им в Штутгарте).
В сентябре 1812 года семья не успела эвакуироваться, и якобы ребёнка чуть не зашиб пьяный французский драгун. Однако Яковлев был удостоен аудиенции Наполеона и получил пропуск на выезд из города.
Впоследствии, уже взрослым, Герцен приезжал сюда в гости к своему двоюродному брату Алексею Александровичу Яковлеву. Он, кстати, упомянут в «Горе от ума»: «от женщин бегает, и даже от меня! Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник». Поскольку Химик (его действительно так называли) вступил во владение усадьбой в 1825 году, Грибоедов в доме мог бывать и даже читать отрывки из «Горя от ума», но, разумеется, не тётке («помнится даже, что, кажется, никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было…»), а хозяину и его немногочисленным гостям.
В 1840-е годы дом арендовал дипломат Дмитрий Николаевич Свербеев. Зимой в нём функционировал салон, который вела его жена — урождённая княгиня Екатерина Щербатова. Салон посещали многие известные москвичи и гости города, преимущественно литераторы. Среди посетителей бывали Герцен, Пётр Чаадаев, Николай Гоголь, Константин Аксаков, Василий Жуковский, Виссарион Белинский, поэт Евгений Боратынский, поэт, художник, историк и философ Алексей Хомяков.
До 1917 года среди арендаторов в доме были Товарищество ситцевой мануфактуры Альберта Гюбнера, фабричная контора купца А.И. Бутикова, Губернское акцизное управление и другие. До 1930-х годов продержалось Товарищество Александра и Игнатия Гранат, издававшее знаменитый энциклопедический словарь.
Литературное
В 1920-х годах дом был отдан под писательские организации. Тут находились Российская Ассоциация Пролетарских Писателей (РАПП), Московская Ассоциация Пролетарских Писателей (MAПП) и Литературная Организация Красной Армии и Флота (ЛОКАФ).
При доме существовала писательская столовая, ставшая одним из прототипов ресторана в «Мастере и Маргарите» (вторым был ресторан Клуба театральных работников в Старопименовском переулке). В разное время директором обоих этих заведений был Яков Данилович Розенталь по прозвищу Борода, послуживший прототипом булгаковского Арчибальда Арчибальдовича.
Фигура эта было поистине эпической. По словам директора ЦДЛ Бориса Филиппова, «он имел внушительный рост, представительную внешность, густую чёрную, ассирийскую конусом, большую, по грудь, бороду (сравните у Булгакова: «вышел на веранду черноглазый красавец с кинжальной бородой, во фраке, и царственным взором окинул свои владения» — Авт.). Розенталь был не просто администратором и кулинаром-виртуозом, в совершенстве знающим ресторанное дело, но и радушным хозяином, создавшим особый уют и домашнюю интимность в своем заведении». Леонид Утёсов же дал схожую оценку: «Он не только знал весь театральный мир, но и вкусы каждого, умел внушить, что здесь именно отдыхают, а не работают на реализацию плана по винам и закускам».
Ресторан «дома Герцена» числился как столовая советских писателей и пользовался рядом льгот, однако на практике был коммерческим заведением. Ещё в 1929 году местком писателей считал «совершенно недопустимым наличие у литературных общественных организаций ресторана, в котором продают спиртные напитки и устраивают фокстротные вечера с участием нэпманско-буржуазной публики». В 1931 году в отношении столовой были предприняты меры, а дело Розенталя даже передали в прокуратуру. Ему вменялось в вину, в частности, «затоваривание кладовой белой мукой». В 1932 году ресторан был закрыт, но Ольга Этингоф утверждает, что «сохранились членские билеты столовой Горкома писателей в Доме Герцена, выданные в декабре 1932 г.».
Борис Соколов предполагает, что сцена с посещением ресторана Иваном Бездомным является в некотором роде пересказом пьянки и скандала, устроенного Сергеем Есениным в этом ресторане в ночь с 22 на 23 декабря 1925 года (спустя пять дней он погиб).
В декабре 1933 года в «доме Герцена» открылся Вечерний рабочий литературный университет, в 1936 году преобразованный в Литературный институт. Здесь преподавали или учились Михаил Шолохов, Константин Паустовский, Константин Симонов, Расул Гамзатов, Юрий Трифонов.
В одном из флигелей были и жилые помещения, в которых в начале 1930-х годов жили Осип Мандельштам, Сергей Сергеев-Ценский, Борис Пастернак, а позже Андрей Платонов. Последний, по известному московскому анекдоту, был там дворником (хотя директор института Алексей Варламов утверждает, что документами это не подтверждается).
В 1920 году на доме установили мемориальную доску с барельефом Герцена, выполненную известным скульптором Николаем Андреевым. Впоследствии она была перенесена на столб ворот, где находится и сейчас. В 1990-х годах появились мемориальные доски в честь Платонова, Мандельштама и Даниила Андреева. В 1959 году в саду был открыт памятник Герцену.
Мистическое
Естественно, что моё посещение этого знаменитого дома не обошлось без булгаковщины.
Во-первых, в «доме Грибоедова» шла лекция о… Грибоедове. Что замечательно само по себе.
Читал её поэт Виктор Альфредович Куллэ. Именно читал — с листочка. Не меняя интонации.
Несмотря на это, заснуть было решительно невозможно просто потому, что сам текст был действительно очень интересный — «Горе от ума» было разобрано совершенно иначе, чем это было в учебниках.
Во-вторых, не прошло и месяца, как Куллэ стал участником вполне уголовного инцидента — он поспорил с коллегой, поэтом Игорем Ждановым, о сравнительных преимуществах ямба и хорея, в результате чего последний был доставлен в больницу с ножевым ранением.
Потом, правда, выяснилось, что запойный алкоголик Жданов требовал от Куллэ, чтобы тот «сбегал ещё за одной», а когда тот отказался, ткнул в себя ножом.
Но история вполне булгаковская и ильфпетровская.
Классическое произведение на все времена
Ну и раз я упомянул о необычайно интересной лекции, стоит вкратце поведать вам и её содержание. А то несправедливо получится.
1. По жанру — комедия
Судя по всему, действительно комедия, потому что когда мой старший сын читал — много смеялся. У меня эта реакция вызвала недоумение, поскольку всегда полагал это произведение трагическим…
Надо отметить, что во времена Грибоедова «комедией» считалось любое литературное произведение, оканчивавшееся хорошо (потому, например, у Данте «Божественная комедия»). Так вот «Горе от ума» этому представлению не соответствует из-за полного отсутствия хеппи-энда. Хотя…
2. По форме пьеса классическая, но на самом деле — чистой воды авангард
Всё вроде на месте: единство места и времени, говорящие фамилии… Опять же — всё упирается в хеппи-энд. После этого и «Чайка» вполне себе комедия. Такая. Чёрненькая. С сумасшествием и самоубийством.
3. Главная линия
Грибоедов считал, что главная линия — любовная. Классический такой треугольник. Только вот она плохо прописана.
Точно неизвестно, но, по слухам, у Грибоедова был история, которая привела его к разочарованию в женщинах.
По мнению Кюхельбекера, главная линия пьесы — борьба идей.
В СССР пьесу считали произведением критического реализма, разоблачающим фамусовское общество.
В пьесе ставятся вопросы о том, может ли умный человек быть счастливым и что такое ум вообще.
4. Прототипом Чацкого является Пётр Чаадаев и, в какой-то мере, сам Грибоедов (его однажды тоже окрестили сумасшедшим). Однако по содержанию речей он — альтер-эго автора. Чацкий, так же, как Чаадаев и Пушкин, — прогрессист и западник, а Грибоедов — консерватор (отзыв на заговор декабристов: «сто прапорщиков хотят изменить государственный быт России»).
Чацкий — как бы носитель ума. Но он, по убеждению, например, Пушкина, дурак. Говорит-то он правильные вещи, но кому? Людям, которые оценить сказанное не могут…
Да и ведет себя по-дурацки. Влюбился в 14-летнюю девочку, уехал, три года ей не писал и вот приехал к 17-летней барышне. С ходу нагрубил её отцу, который к нему хорошо относится и присматривается к нему как к партии для дочери. Самой барышне говорит гадости об общих знакомых…
Ко всему прочему несамокритичен и не умеет слушать. Действительно — горе от ума. Его не слишком много.
5. Софья — мудрость. Это на самом деле второй человек, олицетворяющий ум. Но ум не умом, а сердцем.
Она девушка самостоятельная и смелая. Не считается с отцом в деле брака и оказывает отпор Чацкому.
В ранней редакции барышня была значительно более живая и умная. Считается, что это Наталья Дмитриевна Щербатова, в которую, возможно, был влюблен Грибоедов, но которая вышла замуж за декабриста Фёдора Шаховского и последовала за ним в ссылку.
Получилась, видимо, как вылитая, в результате чего Грибоедов обработал персонаж рашпилем так, чтобы нельзя было узнать. Персонаж в результате приобрел черты картонности.
6. Фамусов человек небогатый (живёт по месту службы), добрый и здравомысленный.
Кстати, Фама — древнегреческая богиня молвы, слухов. Что там скажет «княгиня Марья Алексевна»?
7. Молчалин — классический разночинец, который путём дельного исполнения рутинной работы дослужился до коллежского асессора, что дает право на дворянство (вспомним «кавказских майоров» у Гоголя).
8. Скалозуб вовсе не так плох. Он добродушен и даже способен на самоиронию («мы с ней вместе не служили»). Академик Милица Нечкина была неправа — он действительно ветеран Отечественной войны.
9. Репетилов — фигура непонятная и неприятная. Двойник Чацкого. Пустобрех. То ли пародия на декабристов, то ли на их окружение.
P.S.: Я абсолютно уверен, что приведение Штурмана Жоржа подслушивало лекцию около дверей и теперь пересказывает её другим массолитовцам…