Почему фанаты Айзека Азимова должны сказать спасибо тортикам?
Как вам такое? За свою жизнь Айзек Азимов написал около 500 фантастических книг, среди которых знаменитые «Я, робот» и «Конец вечности». А секрет его уникальной продуктивности кроется в воспитании. В воспитании, силе привычки, режиме жаворонка – и в тортиках. Сейчас всё расскажем!
В 1923 году семья Азимовых эмигрировала из СССР в Америку. Поселились в Бруклине, долго балансировали на грани нищеты, но выправились и даже открыли свою кондитерскую. Вот она-то и стала главным воспитателем будущего писателя. «Определяющим фактором в моём развитии от шести до двадцати двух лет была кондитерская лавка отца», – так написал сам Азимов в мемуарах.
Думаете, всё дело в безлимитном доступе к сладкому? Вовсе нет. Кондитерская – основа жёсткой внутренней дисциплины. Чтобы сделать семейное дело прибыльным, отец Азимова работал семь дней в неделю, с шести утра до часа ночи. Айзек вставал в шесть утра и шёл разносить почту. Потом отправлялся в школу, а после вновь спешил в кондитерскую помогать отцу. А поскольку там, где сладкое, всё-таки больше радостного, чем будничного, у будущего писателя на всю жизнь выработалась связка «работа – радость». Он называл это состояние «режим кондитерской».
«В кондитерской лавке были свои радости – именно радости, не что-то буднично-насущное, – и эти радости так прочно ассоциируются в моей памяти с долгими часами работы, что и работа сделалась для меня сладостной, и долгие часы – привычными на всю жизнь».
Каждое утро своей сознательной жизни Азимов просыпался в пять утра и работал так долго, как мог. Включая праздники, каникулы и отпуск. Даже попав в больницу, он не смог изменить своей привычке.
«Иными словами, я так и не покинул кондитерскую лавку. Хорошо уже то, что не приходится обслуживать покупателей, принимать деньги, выдавать сдачу. Мне даже нет причины соблюдать вежливость с каждым, кто заглянет в мою лавку (а с этим у меня всегда были проблемы). Я делаю то, что мне нравится и хочется делать, но с прежних времен сохранилось расписание – расписание, которое словно бы въелось в меня».
Читайте также, что было в первом романе Хемингуэя.