Какие тайны скрывают «места силы» в Петербурге и как их найти
В Северной столице сейчас только и разговоров о том, что будет твориться в городе, когда введут новые ограничительные меры из-за пандемии коронавируса. По распоряжению властей, всем заведениям общепита с 25 декабря будет запрещено принимать гостей по вечерам и ночью, а с 30 декабря по 3 января их работа приостановится полностью. Местные рестораторы побоялись, что при таких условиях могут попросту не выжить, и выступили с протестом, однако решение об их работе на новогодних каникулах осталось без изменений. О том, в какие заведения стоит поспешить в Петербурге до праздничного локдауна и что делать приезжим в городе, если за бокалом шампанского и тарелкой оливье податься будет некуда, — в материале «Ленты.ру».
«Ты в какой раз уже здесь? Я, кажется, как минимум в 25-й». Мы стоим около Спаса на Крови, бережно завернутого куполами в плотную пленку, как в одеяло, из-за реставрации, и диву даемся: казалось бы, что нового можно увидеть в этом городе, исхоженном вдоль и поперек. И вправду, что делать, если ты уже знаешь каждый булыжник на Дворцовой площади и все редкости в Кунсткамере наперечет, заглянул в каменное лицо каждой скульптуры на Исаакиевском, посчитал все мосты, китайских туристов в Эрмитаже и колонны Казанского, безошибочно отличаешь здание Адмиралтейства от Петропавловской крепости и с закрытыми глазами можешь определить, в какой стороне стоит Медный всадник. «Вы когда-нибудь слышали о петербургской кухне? А она есть!» — с гордостью говорят местные. Ответить нечего, да и незачем — лучше пробовать.
«Я пью за здоровье короля поваров Антуана Карема», — воскликнул Александр I на торжественном ужине в Париже в 1814 году, когда русская армия с триумфом вошла во французскую столицу. Он настолько восхитился изысканностью блюд, что потребовал доставить иностранца-повара в Россию. Благодаря Карему на кухнях Петербурга, например, начали вариться соусы — бешамель, голландез, эспаньоль и велюте — и печься дрожжевое и слоено-дрожжевое тесто из пшеничной муки.
Француз же, к слову, привез в Европу сервировку стола «по-русски», согласно которой на столе стоят лишь холодные кушанья, а горячее подается лакеями «в обнос», чтобы каждый гость мог выбрать еду по вкусу. При варианте «по-французски» вторые блюда ставили на стол на жаровнях или спиртовках, из-за чего гостям приходилось есть не то, что хотелось, а то, что ближе стояло.
«Приехать в Петербург и не отобедать в “Палкине” — не посетить Петербург», — бытовало мнение в позапрошлом веке. Скромный трактир на углу Невского и Большой Морской открыл ярославский предприниматель Анисим Палкин еще в 1785 году: заведение славилось постными русскими кушаньями и пением курских соловьев в качестве забавы.
Когда дела пошли в гору, образовалась целая сеть ресторанов, один из которых, самый крупный, разместился на углу Невского и Владимирской улицы — по его 25 залам и мраморной лестнице, мимо огромного аквариума со стерлядями, не раз хаживали Чехов, Достоевский, Чайковский, Салтыков-Щедрин и Блок. В современном же «Палкине» максимально сохранена не только старинная атмосфера и обстановка заведения, но и традиционная региональная кухня — местные говорят: «Где, как не здесь, можно попробовать Петербург на вкус».
Северная столица знатно богата на гастрономические впечатления. В одно из популярных среди нынешних ценителей мест, ресторан Birch, столики забронированы на месяц вперед, а то и больше: в заведении говорят, что готовят пищу не столько для живота, сколько для души клиента.
В целом в Петербурге отыщется приют для каждого желудка, даже если ему жизненно необходима, например, чучвара и лобио — их можно отведать в кафе «Миндаль», где кулинарные чудеса вытворяет гуру грузинской кухни и любительница экспериментов, бренд-шеф Марина Наумова. Огромные многоярусные десерты, не вмещающиеся в объектив камеры, предлагают гостям в одном из заведений сети проектов Coffee Room, Mickey & Monkeys: сладкоежкам предстоит сложный выбор между гигантскими печеньями и впечатляющими овершейками с бесконечным набором ингредиентов — вафлями, леденцами, донатами, мармеладом, попкорном и сиропами. При этом в другом кафе той же сети, I’m Thankful for Today, подают не только лимонады с самыми загадочными составами — к примеру, с жасмином и лавандой, но и кофе с тончайшими листами золота, которые можно съесть.
Каждый вечер как по мановению невидимой руки кого-то великого город практически беспрекословно погружается в ограничительные меры. В ресторанах и кафе спешно выписывают счета засидевшимся гостям и нервно указывают им на часы, закрывают кухни, а в ответ новоприбывшим клиентам неловко разводят руками в защитных перчатках: «Извините, мы до 23:00, уже закрываемся». И если летом в условиях еще более жестких запретов любители активной ночной жизни находили способы развлечься — закатывали вечеринки около Зимнего, гудели на Думской и Рубинштейна, — то теперь город молчит. На улицах промозгло и умиротворенно: идешь один — и он как будто бы только твой.
В эпоху массовых запретов и ограничений такие площадки стали особенно популярны среди горожан и путешественников. К примеру, не так давно на месте первого кабельного завода в России вырос «Севкабель Порт» — в скелет промзоны, живописно раскинувшейся на берегу Финского залива, буквально вживили аккуратные скамейки, детскую площадку, кафе и рестораны, бары и коктейльные, каток «У моря» под открытым небом и даже «прислонялки» для любителей загорать стоя.
Вдобавок тусклые бетонные стены завода украсили яркими граффити в морском стиле и оставили посреди площади для антуража гигантский генератор постоянного тока на полтора миллиона вольт, который отслужил свой век в местной лаборатории и долгое время стоял без дела.
Где-то в сердце Петербурга прячется «К-14» — скромный набор букв и цифр означает не что иное, как уютное дворовое пространство в районе 14-го строения по Ковенскому переулку. В кругу домов, плотными стенами ограждающих дворик от суеты улиц, мирно обитают винный бар, пиццерия, камерный кинотеатр, хостел, книжный магазин и парикмахерская.
Объект помасштабнее — два искусственных острова в самом центре города, гордо носящих название «Новая Голландия». В петровскую эпоху там хранили древесину для строительства кораблей, а теперь в его краснокирпичных стенах — магазины, рестораны, мастерские, студия воркаута, каток, игровые зоны и творческие пространства на любой вкус. Зимнее убранство на объекте погружает в атмосферу европейского Рождества — на зеленых стульчиках, отчетливо напоминающих своих собратьев в парижских садах Тюильри, раскинуты шкурки с белым мехом, вблизи которых пышут жаром мангалы с живым костром на дровах, а в воздухе стоит запах трдельников и глинтвейна.
Еще одно «место силы» петербуржцев — лофт-проект «Этажи» на Лиговском, который, к слову, стал одним из первых примеров формата культурных пространств в городе. В стенах бывшего фабричного помещения, где еще в начале 2000-х пылали печи и пекся хлеб, теперь находится торгово-выставочный центр с шоу-румами, хостелом, фудкортом, художественными галереями, а главное — панорамной крышей, где нередко проводятся концерты и откуда весь город виден как на ладони. О хлебозаводе в «Этажах» теперь напоминают лишь законсервированные элементы пространства — колонны и трубы, пекарная техника, стоки для муки и чугунный пол.
Наконец, есть в Северной столице и гастрономически ориентированные творческие зоны, к примеру, «Третий кластер», разместившийся на территории бывшей каретной станции по 8-й Советской улице. В испещренном граффити здании что ни этаж — то бары, рестораны с разнообразной кухней, в том числе лапшичная «Нудлс» и первая петербургская веганская бургерная Hood, — и кофейни, а также лофт-пространство для аренды на дни рождения, свадьбы и корпоративы, пользующееся спросом у местных жителей. Вдобавок по соседству здесь расположены магазины косметики ручной работы и модной одежды, художественные мастерские, салон красоты, студия дизайна, многочисленные мастерские и тату-студия.
Пускай Питер и кажется спокойным и культурным братом Москвы, но для любителей острых ощущений тут также найдется немало интересного. Например, дьявольское местечко — стоит свернуть с Невского на набережную Фонтанки и дойти до Гороховой улицы, как оказываешься около мистически знаменитого дома с трехъярусной ротондой.
Говорят, чего только не происходило в этом вестибюле с шестью колоннами: масонские ритуалы проводились, Распутин, по разным данным, то ли жил, то ли любил приходить, неформалы собирались — рокеры, хиппи, панки. Бытуют даже слухи, что один молодой человек зашел в подвал дома буквально на четверть часа, а вышел оттуда стариком и потом сошел с ума.
А неподалеку от Литейного проспекта притаилась Анненкирхе — лютеранская церковь Святой Анны, где пару десятков лет назад произошел крупный пожар: несмотря на серьезные повреждения, храм открыт для посетителей, в его готических интерьерах когда-то работал кинотеатр, потом рок-клуб, а теперь проводят мессы и дают концерты классической музыки на фоне обгоревших стен.
Мрачно знаменит и заброшенный пионерский лагерь «Ласточка» на Приморском шоссе — там, по легенде, до сих пор бродит призрак невинной девушки, в годы войны повешенной на самодельной виселице в стенах водокачки. А в Квартале аптекарей на Васильевском острове высится загадочная 11-метровая Башня грифонов, построенная почти три сотни лет назад: в ней нет ни окон, ни дверей, но почти на каждом ее кирпичике — порядковый номер.
Если верить преданиям, в какой-то момент цифры выстраиваются в уникальный код счастья, и тот, кто станет свидетелем этого явления, может рассчитывать на исполнение любого желания. Говорят, что у всех горожан, селившихся в этом районе, со временем удачно менялась жизнь: появлялась семья, обрушивался бешеный успех или богатство.
«Ну когда мы уже его найдем?» — прячась от продувающего душу насквозь ветра, мы плутали по линиям Васильевского острова в поисках также овеянного ореолом мистики Двора духов. Несмотря на то что есть точный адрес — за домом №5 по 4-й линии — найти его удается далеко не каждому. Навигатор радостно сообщил, что мы прибыли в место назначения: перед нами — скромная парадная с домофоном, ведущая в полуподвал.
Недолго думая, мы приложили магнитный ключ от съемной квартиры, и дверь открылась, а впереди — темнота. В свете фонарика мелькнула еще одна дверь, и за ней наконец двор. Площадка примерно полтора на два метра, окруженная бетоном с окнами, несколько этажей вверх, увенчанные железной решеткой.
Все стены исписаны — здесь принято загадывать желания, при этом нужно непременно задрать голову вверх и посмотреть на небо. Изучив следы чужих судеб, мы и сами, встав ровно посередине площадки, мысленно озвучили свои запросы. За исполнением, надеемся, дело не станет: хочется снова — в 26-й, а потом в 27-й и 28-й раз — вернуться в Петербург. Ведь, как оказалось, здесь еще столько не испробовано, не увидено и не сделано.