Чем и кем пытают в тюрьмах США и Украины. Сравнение книг Бутиной и Вышинского
В четверг, 28 января, в Москве исполнительный директор медиагруппы «Россия сегодня» Кирилл Вышинский представил свою книгу «Жил напротив тюрьмы…». В ней Вышинский описал перенесённое им в украинских СИЗО.
За два месяца до этого — 26 ноября 2020 года — в Общественной палате свои мемуары на схожую тематику представляла Мария Бутина. Правда, её книга — «Тюремный дневник» — касалась не украинских, а американских тюрем, в одну из которых Бутину поместили по надуманному обвинению.
Тюремная тематика одна из популярных на постсоветском пространстве. Отчасти это связано с фатализмом, неверием в справедливость суда и законов, а также в уверенности, что «был бы человек, а уж статья найдётся». Это нашло выражение в поговорке «От тюрьмы да от сумы не зарекайся».
Одновременно страны Запада, как и те государства, которые декларируют приверженность западным стандартам, в массовом сознании представлены неким «царством свободы и благополучия».
Реальность гораздо сложнее.
Издание Украина.ру решило сравнить мемуары Бутиной и Вышинского и выяснить, чем отличаются американские и украинские места лишения свободы.
Бутина Вышинский
Еда
Физиологические потребности находятся в основании пирамиды Маслоу — иерархической модели человеческих потребностей, предложенной на заре ХХ века американским психологом Абрахамом Маслоу.
Еда, питьё и сон, а также кров над головой: вот то, без чего человек об остальных потребностях и не задумывается.
В том, что касается еды, украинские места заключения проигрывают американским. Правда, если речь идёт о казённой пище. Такую на Украине называют «еда с «продола» («продол» — коридор).
«Стандартная еда в украинской тюрьме — это каша, как правило, пшеничная или пшённая. В обед нечто жидкое, что называется борщом или супом. Это только название, на деле — просто жидкость с какими-нибудь овощами», — писал Вышинский.
Отдельно он рассказал о каше.
«Кашу подавали с «подливой» — переваренные мелко порубленные куски курицы вместе с костями и потрохами. В камере такое сразу не употребляли — дважды промывали кипятком, пытались отделить мясо от костей», — вспоминал Вышинский.
Он же указывал: «с «продола» питались только от безысходности — те, кому никто не помогал с воли».
Судя по записям Бутиной, проблема с питанием есть и в американских тюрьмах.
«Кормили в основном калорийной, но при этом совершенно бесполезной пищей, вроде постоянных бутербродов из отсыревшего белого или серого хлеба, картофеля и сладкой воды с красителем в пластиковых мешочках, которые я уже научилась ловко разгрызать со времен пребывания в камерах ожидания окружного суда. Иногда все же перепадали овощи и соевое мясо. Задача тут проста — человек должен выглядеть пухлым хомяком, чтобы можно было легко заявить: «Вон, смотрите, у нас хорошо кормят». То, что в это время произойдет с человеком внутри — совершенно не важно. Плюс такая пища обходится в копейки и практически не портится», — отмечала она.
В другой части книги она дополняла этот перечень.
«В тюрьме кормили на убой, но качество этой еды, как и ее пищевая ценность, оставляли желать лучшего. В меню была масса белого хлеба, толченой картошки, приготовленной путем добавления кипятка в сухую смесь, бобовых, кукурузы, чипсов, риса, и во все добавлялось пальмовое масло и майонез. На сервировочной линии практически все ингредиенты для приготовления блюд были консервированными, их смешивали в нужных пропорциях и разогревали», — описывала Бутина то, как кормили в тюрьме в Таллахасси — столице штата Флорида.
В этой тюрьме заключенным по-своему повезло.
«Надо отдать должное нашему начальнику кухни, который относился к заключенным как к людям, потому что один из его близких родственников отбывал наказание в тюрьме. В его ведении находился бюджет учреждения, вернее часть, выделяемая на питание. В США федеральные тюрьмы имеют единое меню, закрепленное нормативами, но у начальников столовых все же оставалось немного свободы для маневра. Поэтому он умудрился распределить бюджет так, чтобы у нас был выбор между жирной и вредной пищей и полезными вариантами — пробил возможность пять дней в неделю питаться салатами и ежедневно получать фрукты. Желающие сохранить здоровье отдавали предпочтение этим немногим здоровым продуктам», — отмечала Бутина.
Правда, и здесь был подвох: он состоял в процессе приготовления пищи, её обработке и хранении ингредиентов.
«Так, листья салата из-за нарушения процесса хранения часто были с желтовато-коричневыми ободками, а это прямой путь к желудочно-кишечной инфекции, которой страдало большинство заключенных. Еду, оставшуюся с вечера, часто давали и на следующий день, в этом случае она имела очень неприятный вкус и запах. Такое питание было небезопасным», — отмечала Бутина.
Но на первый взгляд украинские места лишения свободы всё же проигрывают американским. Если бы не одна важная оговорка Вышинского: заключённый на Украине может питаться тем, что ему принесут родные и близкие. А это уже отчасти уравнивает сомнительный «комфорт» американских и украинских заключённых.
Сон
Общее больное место в мемуарах Бутиной и Вышинского — проблемы со сном. На первом этапе заключения Бутиной американцы пытались сломать её психически. Помимо унижений и запрета на общение с родственниками в первую неделю американцы прибегли к лишению россиянки такой базовой потребности, как сон.
«Проявляя выдающуюся заботу о моей скромной персоне, меня стали будить каждые пятнадцать минут в течение ночи и уточнять, требуя четкого и внятного ответа, все ли у меня в порядке», — вспоминала Бутина.
Она же ссылалась на пособие ЦРУ по проведению допросов, данные о котором в 2014 году были опубликованы Сенатом США.
«Лишающие сна техники могут включать в себя громкую музыку, яркий свет, помещение заключенного на ступень пьедестала, с которого он больно падает в случае дремоты и потери равновесия. Доказано, что лишение сна приводит к серьезному гормональному сбою в организме, галлюцинациям и психическим расстройствам, а главное — делают узника тюрьмы более сговорчивым», — отмечала Бутина.
Она смогла подстроиться и отладить режим сна.
Но то, что в случае с Бутиной было злонамеренной практикой, в случае с Вышинским оказалось одной из бытовых особенностей СИЗО.
«Свет в камере на ночь не выключался, только вместо центрального, включалось дежурное освещение. Несколько раз было и такое, что контролёр, дежуривший в коридоре <…> просто забывал выключить верхний свет — спать приходилось при свете», — писал Вышинский.
В первые дни попадания за решётку это сильно давило на психику.
«В первые тюремные ночи дежурный свет в сочетании с постоянно работающим телевизором — в нашей камере по ночам почти никогда не выключался музыкальный канал — плюс навязчивые мысли о том, что сказать адвокату, что передать на волю, что вообще будет завтра — всё это создаёт жуткий дискомфорт. И это я её мягко формулирую — некоторые называли это просто пыткой, психологическим давлением», — отмечал он.
Впрочем, если привыкнуть к свету и шуму, в украинской тюрьме можно попытаться уснуть. А вот к побудке каждые 15 минут привыкнуть невозможно.
Закрывая тему базовых потребностей, следует пару слов сказать и о «крове» — самих тюрьмах. Тут США может дать фору Украине. Американцы относятся к заключенным как к дешёвой рабочей силе, которую по возможности всё же надо беречь. Поэтому существенных нареканий по этому поводу у Бутиной нет. А вот Вышинский, особенно когда описывает СИЗО в Одессе, отмечает особую ветхость и запущенность, затхлость украинских мест лишения свободы.
Пытка «одиночкой» vs «пытка» людьми
Следующей ступенью пирамиды Маслоу является потребность в безопасности. Здесь украинские и американские тюрьмы, несмотря на колоссальную разницу в бытовых условиях, практически на одном уровне. Что касается здоровья, то его поддерживают как могут, но не более того, стабильность, если речь не идёт о целенаправленных пытках, в тюрьмах тоже присутствует. Личная безопасность же разнится от каждой конкретной тюрьмы и каждого СИЗО.
А вот следующая ступень — социальные потребности — в США и на Украине существенно разнятся.
В начале книги Вышинский жалуется: «второй раздражающий фактор для новичков — невозможность остаться одному».
Однако именно это дало возможность Вышинскому пообщаться с самыми разными людьми. Среди них и криминальные авторитеты. Один из них — Геша — встретился Вышинскому в Лукьяновском СИЗО — самом большом на Украине.
«По его словам, тюрьма — это не только наказание, но и уникальная школа общения с людьми <…> Здесь (в Лукьяновском СИЗО — Ред.) особенно важно было правильно строить отношения. Не подстраиваться, не «косить под своего», а именно выстраивать линию поведения. Если тебе удалось быть всегда корректным и при этом твёрдым в чём-то главном — можешь заслужить уважение и без «куполов» на плечах», — писал Вышинский под конец своих мемуаров.
А в начале, ещё по опыту первого — Херсонского СИЗО, — он указывал: «В камере в первую очередь важно, какой ты человек. Как можешь ладить с людьми 24 часа в сутки, ведь тюрьма никогда не спит. Надо быть комфортным в общении, с кем свела судьба». Вышинский сравнивал это с восхождением на гору или с пребыванием на подводной лодке.
В любом случае в своей книге от делится опытом от общения с самыми разными людьми: от уголовников до бывших украинских военных, оказавшихся за решёткой.
А вот у Бутиной красной нитью через всю книгу проходит страх перед одиночным заключением.
«То, что со мной произошло, называется «одиночное содержание», или solitary confinement — форма заключения, при которой узники в одиночестве проводят 22-24 часа в сутки в своей камере, изолированно друг от друга, получая час или два времени вне камеры на удовлетворение базовых нужд вроде душа и доступа к телефону. Не считая смертной казни, до сих пор практикующейся в большинстве штатов США, это самая крайняя мера наказания, которая законным образом может быть наложена на заключенных», — писала она, описывая события в начале книги.
По её словам, в США применение длительного, свыше пятнадцати суток, одиночного заключения всегда являлось «нормальной» практикой.
«Интересная штука — одиночное содержание, — думала я, — сперва, когда тебя только закрывают и изолируют от социума, становится очень плохо, потом — немного привыкаешь, строишь распорядок дня, и приступы удушающего страха становятся реже, но где-то через месяц все начинается заново — хочется барабанить в железную дверь и громко орать, что, мол, все, хватит, выпустите меня отсюда, я больше не могу», — описывала Бутина в другой части книги своё впечатление от пребывания в одиночных камерах.
В общем, нахождение в одиночной камере Бутина описывает как одно из самых страшных наказаний в американских тюрьмах.
И если Вышинскому на первых порах другие люди в камере даже мешали, то для Бутиной, наоборот, пыткой было нахождение в одиночной камере.
Книги Бутиной и Вышинского можно сравнивать ещё долго. Но подводят они к одному общему выводу: свобода — одна из наивысших ценностей в человеческой жизни.