Весна на ковидной улице
Построенный при Наполеоне мост Искусств, что перекинут через Сену от Лувра до классических форм Института Франции, в полдень понедельника, мягко говоря, был немноголюден. Несколько спешащих по своим делам парижан и лишь одна никуда не торопящаяся парочка, конечно же, влюбленных. Ведь неофициальное название этого моста, а его за минувшие годы посетили сотни тысяч Ромео и Джульетт со всех концов планеты, - "мост влюбленных".
На мой удивленный вопрос, каким это ветром этих ребят занесло во французскую столицу, Питер и Кристина, так они представились, ответили на английском, что они из Стокгольма. Приехали на пару дней. О том, что здесь третий по счету карантин, узнали перед самым отъездом, но успели сделать ПЦР-тест, без которого во Францию теперь доступ крайне затруднителен. Да, они в курсе, что Лувр и все прочие музеи вот уже не один месяц закрыты, а Эйфелевой башней можно любоваться лишь издалека, но для них это не помеха. Прилетели, чтобы просто побродить по парижским улицам, Елисейским полям, подняться на Монмартр.
"Думаю, возможность увидеть Париж без толп туристов со всего света в будущем не представится, - объясняет мне Питер. - Ну а в Лувре мы побываем, когда эта ковидная фантасмагория закончится".
Как устраиваются с едой, ведь знаменитые рестораны и кафе под замком? Оказывается, в гостинице, что сняли с большой, чуть ли не с 50-процентной скидкой, администрация предлагает обеды и ужины из ближайших ресторанов, торгующих исключительно навынос, - от самых простых блюд до тех, что отмечены "звездами" кулинарной библии "Мишлен". Причем, поведали шведы, стол сервируется непосредственно в номере, тем самым не нарушая санитарных норм. К тому же все продуктовые магазины открыты, и можно там при необходимости затовариться едой.
Надо сказать, что нынешний локаут, введенный на четыре недели в столице и ряде департаментов, не сильно изменил жизнь парижан. Судя по всему, власти учли опыт двух предыдущих карантинов, не стали заставлять людей сидеть по домам. Поэтому не заблокированы, как это было раньше, набережные Сены, открыты все парки, где уже зазеленела молоденькая травка и малиновым цветом зацвели рододендроны. И так до 19.00, когда вступает в силу комендантский час.
В Париже тепло, солнечно, и, конечно, людям, уставшим от ограничений, больше всего не хватает столь любимых ими посиделок в кафе и бистро. В булочной Avenue, что рядом с домом, не проблема купить багет, но традиционную чашку кофе не выпить. Чуть подальше бистро Nella с достойной кухней. Там прежде можно было с удовольствием провести часок-другой за бокалом красного и отличной пиццей. Сейчас же бистро держится на плаву только благодаря продаже этой итальянской выпечки по предварительному заказу. А вот кафе Capitaine M наглухо замуровано, и о его особенностях напоминают лишь припорошенные обильной пылью винные бутылки, выставленные на витрине и забытые хозяевами.
Интересное зрелище представляют собой супермаркеты. Не крупные коммерческие центры, которые по условиям нынешнего локаута просто закрыты, а именно супермаркеты, где в принципе можно купить все необходимое для жизни. Так вот, в ближайшем, что принадлежит местной торговой сети Monoprix, первый "продуктовый" этаж функционирует как и прежде, а вот на втором "промтоварном" закрыты отделы с одеждой, игрушками, но не возбраняется приобретение предметов гигиены, косметики, книг и прочей бумажной продукции. Правда, дирекция пошла на хитрый ход: кругом весят объявления, что и попавшие под запрет товары "доступны в столе заказов".
На улицах и в магазинах народу немного. Все-таки рабочий день, а до вечернего часа пик еще далековато. Не густо людей в метро. В вагоне человек пять-шесть, и все рассаживаются так, как велят расклеенные повсюду листовки: "Не ближе одного метра". Это уже не говоря о том, что с навязчивой регулярностью на платформах и в поездах громкоговорители предупреждают "уважаемых пассажиров" об обязательном ношении масок, иначе "штраф в 135 евро". Правда, народ давно с этим правилом свыкся, а потому даже не помню, когда наверху или в "подземке" такие нарушители режима мне встречались в последний раз.
Вячеслав Прокофьев, "Российская газета", Париж
