Генрих Ягода - верный слуга Иосифа Сталина
Революции возвышают людей и низвергают. Но сначала сбивают их с пути истинного. Мог ведь молодой человек, уроженец Рыбинска Ярославской губернии, спокойно учиться, работать. Завести семью, копить деньги. Лелеять свое маленькое счастье, воспитывать детей. Так нет же – связался анархистами, темными длинноволосыми личностями с затуманенными глазами и туманными идеями. И жизнь искривилась, дорога углубилась в чащу. Впрочем, за свою связь с революционерами он сполна расплатился уже потом, когда стал вершителем судеб миллионов. Но потом рухнул в бездну.
Родителями будущего наркома госбезопасности, который родился 130 лет назад, были ювелир Гершель Иегуда и Хася, дочь часового мастера. Они назвали своего сына Генохом. Генрихом он станет через двадцать с лишним лет.
В анархистах он разочаровался и примкнул к большевикам. Впрочем, возможно, не примкнул, а его к ним занесло. Или Ягода понял, что за ними сила. Впрочем, не он один – в 1917 году многие так думали. Кстати, отец Ягоды был двоюродным братом папаши Свердлова. Того самого, у которого был сын Яков, ставший соратником Ленина. Но тогда еще никто не знал, какие сюрпризы готовит судьба. Однако родство со Свердловым Геноху очень пригодилось.
Чем он занимался? По одним данным, Ягода, получив среднее образование, работал в типографии. Но есть и другие данные – он трудился фармацевтом в аптеке. Позже некоторое время служил статистиком в каком-то управлении.
Летом 1912 года Ягоду задержали в Москве – как еврей он не имел права жить в Белокаменной и поселился там по подложному паспорту на имя Галушкина. Молодой человек был изобличен «в преступных сношениях с лицами, принадлежащими к революционным организациям» и приговорен к двум годам ссылки в Симбирск. Однако вскоре грянула амнистия по случаю 300-летия дома Романовых и ссылка сократилась на год.
Потом в жизни Ягоды была Первая Мировая война. Воевал он недолго, дослужился до ефрейтора 20-го стрелкового полка 5-го армейского корпуса. В 1916 году, получив ранение, был демобилизован.
В биографии Ягоды говорится, что он «был участником Октябрьской революции». Но в каком качестве, неведомо. Зато известно, что в 1918 году Ягоду взяли в петроградскую ЧК по протекции Свердлова.
Он быстро сделал карьеру. Работал в ОГПУ с Феликсом Дзержинским, был у него вторым заместителем. Потом стал первым – у Вячеслава Менжинского, который возглавил управление после смерти «железного Феликса». Когда Менжинский заболел, а недужил он несколько лет, – Ягода фактически был шефом ОГПУ.
В общем, Ягода был на виду и всегда поддерживал Сталина. В октябре 1927 года принял активное участие в разгроме троцкистской оппозиции. Сам Лев Троцкий дал ему уничижительную характеристику: «Очень точен, чрезмерно почтителен и совершенно безличен. Худой, с землистым цветом лица... с коротко подстриженными усиками, в военном френче, он производил впечатление усердного ничтожества».
Но это «ничтожество» резво взбегало по карьерной лестнице. Ягода возглавил новый наркомат – внутренних дел. Ему было присвоено звание генерального комиссара государственной безопасности.
Он был рядом со Сталиным, выполнял его приказы. И вождь оценил старания Ягоды – наградил его орденом Ленина, дал квартиру в Кремле. Стали поговаривать, что его вот-вот введут в Политбюро.
Ягода старательно нажимал на рычаги огромной карательной машины, при его активном участии был учрежден ГУЛАГ, росла сеть лагерей. По сути, он был главным инквизитором Советского Союза – боролся с «врагами народа», «вредителями» и прочими недругами большевиков.
«Правда» назвала Ягоду «неутомимым воином революции». В честь заслуг Ягоды в строительстве Беломорско-Балтийского канала на последнем его шлюзе был воздвигнут памятник в виде тридцатиметровой пятиконечной звезды, внутри которой находился бронзовый бюст наркома. Однако стоял он там недолго…
Ягода не только оттачивал работу своего ведомства, но и придумал для сотрудников НКВД новую форму – с золотыми и серебряными галунами. Высшие чины ведомства облачились в белые кители с золотым шитьем, голубые брюки и лакированные ботинки. Ягода хотел, чтобы его сотрудники носили позолоченные кортики, как царские офицеры военно-морского флота…
В общем, казалось, что звезда Ягоды вспыхнула и будет гореть долго. Но разве можно было что-то знать наперед, служа у непредсказуемого и подозрительного Сталина?
…Аресты, казни шли непрерывно, однако вождь требовал от наркома еще больше усилить «рвение». Ягода старался, но, как потом выяснилось, «недостаточно». В сердце Ягоды уже закралась тревога, но он внешне оставался невозмутимым. Впрочем, видный чекист Александр Орлов, позже бежавший на Запад, думал иначе. В своей книге «Тайная история сталинских преступлений» он писал:
«Ягода не только не предвидел, что произойдет с ним в ближайшее время, напротив, он никогда не чувствовал себя так уверенно, как тогда, летом 1936 года. Ведь только что он оказал Сталину самую большую из всех услуг: подготовил суд над Зиновьевым и Каменевым и «подверстал» к ним других близких ленинских соратников… Не знаю, как себя чувствовали в подобных ситуациях старые лисы Фуше или Макиавелли. Предвидели ли они грозу, которая сгущалась над их головами, чтобы смести их через немногие месяцы? Зато мне хорошо известно, что Ягода, встречавшийся со Сталиным каждый день, не мог прочесть в его глазах ничего такого, что давало бы основание для тревоги»
В сентябре 1936 года вождь уехал отдыхать в Сочи. И оттуда спустя несколько дней прислал телеграмму соратникам:
«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока…»
Когда Сталин решил сместить Ягоду? До отъезда или после размышлений в Сочи? И что натолкнуло его на этот шаг? Ведь человека вернее и надежнее Ягоды найти было трудно.
Возможно, Сталин посчитал, что нарком исчерпал свои возможности. И даже стал проявлять мягкость – поговаривал, что, мол, пора прекращать массовые расстрелы. Да и знал Ягода слишком много – о Сталине, его делах, намерениях…
Ежов, выдвиженец вождя, не был чекистом – он занимался партийной работой. Но Сталин знал этого маленького, энергичного человека уже несколько лет. Разумеется, Ежов назначение принял, сияя от счастья. Поднимаясь на лифте известного дома на Лубянке, новый нарком не чуял, что восходит на эшафот. Его казнят по той же причине, что и Ягоду – слишком много знал. Но сначала была слава, почет, прославляющие его стихи Джамбула: «Мильонноголосое звонкое слово / Летит от народов к батыру Ежову: / – Спасибо, Ежов, что, тревогу будя, / Стоишь ты на страже страны и вождя!»
Ягода был убит горем, смят. Он не мог понять, откуда свалилось на него это несчастье, чем он прогневал Хозяина. Впрочем, вождь не выказывал недовольства Ягодой, дав понять, что по-прежнему ему доверяет. «Наркомсвязь дело очень важное, – писал Сталин в записке, адресованной Ягоде. – Это Наркомат оборонный. Я не сомневаюсь, что Вы сумеете этот Наркомат поставить на ноги…»
Сталин даже не приказывал, а уговаривал: «Очень прошу Вас согласиться на работу в Наркомсвязи. Без хорошего Наркомата связи мы чувствуем себя как без рук. Нельзя оставлять Наркомсвязь в нынешнем ее положении. Ее надо срочно поставить на ноги».
Может, Сталин, ставя свой автограф на записке, злорадно усмехнулся. Он уже знал, что делать с наркомом.
Ягода, пребывавший в глубокой тоске, отправился на новое место работы. Он заменил на посту наркома связи Алексея Рыкова, бывшего председателя советского правительства. Они будут сидеть рядом на скамье подсудимых в Колонном зале во время судебного процесса «антисоветского правотроцкистского блока» весной 1938 года…
Кстати, и Ежов, после увольнения с поста руководителя НКВД, был назначен наркомом водного транспорта. И та должность была прелюдией к аресту. Он почти в точности повторял путь своего предшественника Ягоды…
На посту наркома связи Ягода пробыл чуть больше полугода. О его успехах на этом поприще ничего неизвестно. Да и мог ли он что-то делать? Петля сжималась – в январе 1937-го его исключили из партии, перевели в запас, а вскоре на февральско-мартовском пленуме стал объектом яростных нападок. С ним уже никто не здоровался, он был как прокаженный…
В апреле тридцать седьмого за Ягодой приехали люди, которые еще недавно ему повиновались.
Впрочем, с бывшим шефом они были вежливы и обходительны. На Лубянке ему предъявили множество обвинений – от контрреволюционной троцкистской деятельности до шпионажа в пользу иностранного государства и организации так называемых «медицинских» убийств Максима Горького, Валериана Куйбышева, своего прежнего шефа Вячеслава Менжинского и других деятелей партии.
«Нетрудно представить себе, что почувствовал Ягода, когда рука неверной судьбы низвергла его с вершины власти и втолкнула в одну из бесчисленных тюремных камер, где годами томились тысячи ни в чем не повинных людей, - писал Орлов. - Охраняя власть диктатора и скрупулезно следуя сталинской карательной политике, Ягода подписывал приговоры этим людям, даже не считая нужным взглянуть на них. Теперь ему самому было суждено проделать путь своих бесчисленных жертв»
На суде Ягода признал многие обвинения. Но от некоторых отказался. Например, опроверг свою шпионскую деятельность: «Если бы я был шпионом, то уверяю вас, что десятки государств вынуждены были бы распустить свои разведки».
Характерно, что он читал свои «признания», не отрывая взгляда от бумаги. Было понятно, что их кто-то сочинил, а Ягода только озвучил...
Он понимал, что участь его решена. Так и случилось – суд приговорил его, как и почти два десятка других подсудимых (лишь трое получили длительные тюремные сроки), к расстрелу.
Ягода, хоть и не верил в снисхождение Сталина, все же написал прошение о помиловании. На него, как и следовало ожидать, не последовало ответа. Ягода стал первым советским руководителем органов госбезопасности, который пал от рук своих же соратников.
Следующей жертвой стал Ежов, казненный в 1940 году. Потом, в 1953-м, уничтожили Лаврентия Берия. Эти чекисты делали «грязную работу», слишком много знали и должны были исчезнуть. Так решали люди, сидевшие в Кремле.