1932 год. «Прелести» советского быта

Нынешнее поколение не знает что такое дефицит. Любой каприз покупателя – естественно, при наличии средств – может быть удовлетворен. Это касается буквально всех сфер жизни.

Однако сегодняшнее изобилие в магазинах вполне может закончиться по причинам, которые сейчас бурно обсуждаются. Это – события на Украине, в которых участвуют Вооруженные силы РФ. В знак протеста против этих действий ряд зарубежных компаний и фирм прекращает работу в России. Поэтому нашей стране, по мнению, некоторых экономистов, грозит нехватка немалой части продуктов питания и товаров.

Впрочем, поживем – увидим. Сейчас же вспомним, как жили люди в России 90 лет назад. Это был нелегкий быт, сопровождавшийся множеством испытаний. Начну с дневника писателя Корнея Чуковского. 4 марта 1932 года он записал:

«Вчера ездил в «Лит. Газ.» за деньгами трамваем «А». И смотрел из окна на Москву. И на протяжении всех тех километров, которые сделал трамвай, я видел одно: 95 проц. всех проходящих женщин нагружены какою-ниб. тяжестью: жестянками от керосина, кошелками, мешками. И чем старше женщина, тем тяжелее ее груз. Только молодые попадаются порою с пустыми руками. Но их мало. Так плохо организована добыча провизии, что каждая «хозяйка» превратилась в верблюдицу. В трамваях эти мешки и кульки – истинное народное бедствие. Мне всю спину моего пальто измазали вонючею рыбою. А вчера я видел, как в трамвае у женщины из размокшей бумаги посыпались на пол соленые огурцы, и когда она стала спасать их, из другого кулька вылетели струею бисквиты, тотчас же затопанные ногами остервенелых пассажиров. Это явление обычное, т.к. оберточная бумага слабей паутины»

Испытал ли на себе сам Чуковский «прелести» советского быта? Нет, конечно, – он, его коллеги-литераторы, а также представители других видов искусства пользовались закрытыми распределителями, специальными фондами. Им не только платили хорошие гонорары, но и оказывали материальную помощь. Не было проблем у богемы ни с лечением, ни с отдыхом.

Для простых же людей жизнь была полна испытаний. В СССР царила карточная система, введенная 1928 году, – по ней распространялись хлеб, другие продукты питания и промышленные товары.

Снабжение работников предприятий и служащих зависело от важности сферы, в которой они трудились. Лучше всех обеспечивались индустриальные рабочие, Скажем, шахтеры Донбасса и нефтяники Азербайджана получали 3 килограмма мяса, 2 килограмма рыбы, 1,2 килограмма сахара, 2,4 килограмма крупы и 400 граммов масла в месяц.

Передовикам труда выплачивали премиальные. Кроме того, их одаривали швейными машинами, кроватями, патефонами, часами, радиоприемниками. Тем, что в магазинах купить было невозможно –эти предметы быта распределяли по предприятиям.

Из всех городов СССР больше всех привилегий имела Москва. К примеру, в 1932 году столица получила около пятой части всего государственного фонда мяса, рыбы, муки, крупы, маргарина, алкогольных напитков.

Карманы москвичей были набиты разноцветными купонами – для масла, сахара, чая, макарон, круп. Отдельные талоны были для мяса. По ним можно было отовариться, лишь отстояв огромную очередь. Но нужные продукты еще нужно было «поймать». Их брали буквально с боем. И это не метафора, а реальность. В очередях ругались, дрались, вызывали милицию.

Еда расхватывалась мгновенно, и люди замирали в «хвостах», ожидая нового завоза. Когда в магазинные дворы, наконец, въезжали автофургоны или запряженные лошадьми нагруженные телеги, среди публики начиналось движение. «Что привезли?» – с волнением вопрошал и стар, и млад. Хмурые продавцы отмалчивались или зло огрызались – им до чертиков надоела эта катавасия. Торговцы были сыты, обуты и одеты, ибо получали все необходимое.

Спустя много лет бытовую ситуацию в СССР представляли иначе – как сложную, но отнюдь не тяжелейшую. Мол, в стране при желании можно было купить все необходимое. В фильме «Ехали трамвае Ильф и Петров», снятом по новеллам этого дуэта, есть занятная сценка, которую блестяще сыграли Владимир Басов и Иннокентий Смоктуновский.

Первый пассажир столичного трамвая, одетый достаточно просто, глядя на хорошо сшитый, в полоску костюм второго, с завистью спрашивает:

«Я вижу, вы за границу ездили?»

Герой Смоктуновского небрежно отвечает: «Да, был. В Риме».

Следуют вопросы: пил ли пассажир в костюме кьянти, красивые ли в Италии женщины, видел ли он папу римского…

Затем начинается такой диалог: «Костюмчик оттуда?» – «Нет, костюмчик отсюда. Наш костюмчик».

Герой Басова поражается: «Не может быть». Но, посмотрев, выражаясь современным языком, на «лейбл» изделия убеждается: «Москвошвея». И задает новый вопрос: «Галстук миланский?» – «Из «Пассажа».

Любопытный пассажир смотрит на туфли соседа, но тот опережает его вопрос: «Скороход». Сегодня за углом купил. А носки – в ГУМе».

И тогда герой Басова бросает презрительно: «Так зачем ты туда ездил?..»

Существовала категория так называемых «лишенцев» из «недобитой» буржуазии: бывшие дворяне, купцы, офицеры. Дамы в потертых мехах, мужчины в пенсне: карточек они не имели, денег – часто тоже. Советская власть полностью отказалась от ответственности за их существование. Однако некоторых брали на государственное обеспечение. Имеются в виду упрятанные в тюрьмы и лагеря «враги народа». Там они обеспечивались казенной одеждой, обувью и скудными продуктами: хлебом, кашей и баландой за каторжный труд…

Несколько слов о крестьянах. Им, бедолагам, карточек не полагалось. «Политбюро задумывало государственное снабжение деревни как дополнение к самообеспечению крестьян, – писала Елена Осокина в книге «За фасадом сталинского изобилия». – Предполагалось, что единоличники будут кормиться за счет своего хозяйства. Для колхозников главным источником снабжения становились колхозные фонды. Раз в году, осенью, после сдачи продукции государству и создания семенных фондов, колхозы распределяли между колхозниками оставшуюся часть урожая и полученные от государства деньги. Из государственных фондов в деревню должно было направляться главным образом то, что крестьяне не производили сами».

Вернемся в города. К услугам тех, кто жил на широкую ногу, были коммерческие магазины. Там всего было вдоволь. Впрочем, и в них существовали ограничения на покупку продуктов. Были еще Торгсины, где можно было получить не только обычные продукты, но и деликатесы. Но – лишь сдав золото, ювелирные изделия, монеты старой чеканки, а также серебро, бриллианты, произведения искусства. Работающие в СССР иностранцы расплачивались валютой.

Часто люди несли в Торгсины последнее, припасенное «на черный день». И он наступал, если в доме было шаром покати или тяжело заболевал близкий человек. Часто народ жертвовал настоящими сокровищами, чтобы получить взамен ветчину, осетрину или икру. Спустя годы антиквариат, ювелирные изделия и полотна из Торгсина всплывали на международных аукционах, где оценивались в десятки миллионов долларов.

Торгсинов в Москве было немало, особенно в центре – на Тверской, Сретенке, Таганке, Петровке, Земляном Валу, Смоленской площади. «Сотни штук ситцу богатейших расцветок виднелись в полочных клетках. За ними громоздились миткали и шифоны, и сукна фрачные. В перспективу уходили штабеля коробок с обувью... Где-то в глубине за углом пели и играли патефоны...» Это – фрагмент из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».

Популярна была такая частушка: «У Лукоморья дуб срубили, / Златую цепь в Торгсин снесли, / Кота в котлеты изрубили… / Русалку паспорта лишили, / Сослали лешего в Нарым...» Ходила и такая песенка: «Раньше ты носила туфли из Торгсина, / Лаковые туфли «на большой», / А теперь ты носишь рваные калоши, / И мильтон хиляет за тобой».

Лучше всех обеспечивались ответственные работники – представители новой советской буржуазии, которые ни в чем себе не отказывали. Мало того что зарплата у них была высокая. Для этой категории были установлены высокие месячные нормы пайков: 8 килограммов рыбы, 4 килограмма мяса, 4 килограмма колбасы, 3 килограмма сахара, 1 килограмм кетовой икры. Представителям номенклатуры полагались еще и сыр, яйца, консервы, чай. Без ограничения продавались птица, фрукты, кондитерские изделия. В общем, живи и радуйся!

Кроме того, ответственные работники бесплатно питались в закрытых столовых. Она из них, принадлежащая Совету народных комиссаров, сначала располагалась в Кремле, потом ее перенесли на улицу Грановского, 2. Вот воспоминания одного из высокопоставленных едоков, приведенные в книге «За фасадом сталинского изобилия»:

«Это своего рода клуб, где узнаются все новости, откуда разносятся сплетни, где складываются очередные анекдоты. Здесь кормят обильно и вкусно. Настоящий, немного тяжелый русский стол. На столах кувшины молока и хлебного кваса. Душистый хлеб из своей пекарни. Пирожки с капустой и мясом. Те же пирожки и разные бутерброды разносятся по утрам в кабинеты работающих в Кремле сановников»

Так подогревался патриотизм, вера в коммунистическую партию и гениальность Сталина, который вео советский народ к светлому будущему. Впрочем, для большевистской элиты оно быстро наступило. Простые жители СССР его так и не дождались…

Напоследок вернусь к дневнику Чуковского. Вот другая запись – от 2 апреля 1932 года:

«Сегодня в ОГИЗе Пильняк ни за что, ни про что получает 5000 р. Он скромно заявил Карахану (заместителю наркома иностранных дел – В.Б.), что денег на поездку в Японию он не возьмет, но что у него есть книги – десять томов собр. соч. и было бы хорошо, если бы у него их приобрели. Карахан, подкрепленный Сталиным, позвонил Халатову, X. направил Пильняка к Соловьеву, а Сол. сказал: — Издавать вас не будем. Нет бумаги. Деньги же получите, нам денег не жалко. И назначил ему пять тысяч рублей. «Ничего себе изд-во, к-рому выгоднее платить автору 5000 рублей, не издавая его»,— говорит Пильняк»

Вот как щедра была советская власть к «инженерам человеческих душ»!