Подбор татарских блюд для Дали. Часть 3-я
Окончание эпизода книги "Сюрреальные нити судьбы: Сальвадор Дали, Гала и Казань"
Завершаем публикацию эпизода книги "Сюрреальные нити судьбы: Сальвадор Дали, Гала и Казань", в котором заведующая кафедрой философии КИУ Елена Яковлева рассказывает о татарской кулинарии, которая явно пришлась бы по душе испанскому мифотворцу.
К напиткам татары подавали десерты. Среди огромнейшего разнообразия десертов особо выделим губадию. Это многослойный булгарский пирог, срез которого символизирует многоярусные булгарские храмы. Он олицетворяет собой богатое угощение, требующее искусности при нарезании — без отрывания ножа и повреждения слоев. Издревле считалось, что губадия ритуальное и праздничное блюдо. Сама губадия символизирует "татарскую историю о богатстве" или "кулинарный клад".
Талкыш калеве "Кружевная паутинка" представляет собой национальное лакомство в виде кружевного конуса. Его придумал татарин Борхан из рода Сайфуллиных, долгое время бывший в турецком плену. В основе блюда лежат натуральные продукты — мед ("языка лишают медом") и масло. Талкыш калеве сразу пришлось по вкусу любителям сладкого и в конце XIX века стало национальным символом татарского стола.
Ничего не останется. Только белый эллипс — тень твоей головы кудрявой. Лишь еще нежнее, еще бережней ее стиснут пальцы — легкие водные струйки, пальцы той неощутимой руки, что к тебе простирает омут, жадной, призрачной, грозной, смертельно опасной руки — отраженья твоей [1].
Среди праздничных блюд татарского стола нельзя забывать о чак-чаке. Он сразу покорит вкус даже самого взыскательного гурмана. Представляя "собой маленькие мучные плотные кусочки теста, облитые медовым сиропом", чак-чак олицетворяет зерна. "Точного перевода слова не существует. По одной версии, оно переводится как чуть-чуть, по другой — мелочь/мелкий. Но обе версии связаны с зерном": чак-чак имеет маленькие размеры (мелочь/мелкий) и, как известно, "при сеянии используют небольшое количество зерна (чуть-чуть)". Неслучайно татарская мудрость гласит: "Посеешь горстями — соберешь возами" [2].
О происхождении татарского кулинарного изыска сложено много легенд. По одной из них, в древние времена существовал женский дух Чак-чак, созданный из капель утренней росы и олицетворяющий добро, благополучие и домашний очаг. Поэтическая история творения чак-чака легла в основу ритуального татарского блюда, сделанного из муки, яиц и меда.
Согласно другой легенде, "чак-чак появился в Волжской Булгарии в качестве свадебного лакомства. Один из булгарских ханов на свадебном пире сына хотел удивить гостей особым блюдом, удовлетворяющим множество требований. Оно должно быть простым в приготовлении и красивым, долгохранящимся и питательным, вкушаемым в повседневности и на праздниках, за столом и во время походов, не слезая с седла, не теряющим свои качества и преподносимым в качестве подарка, олицетворяя собой весь народ и его сплоченность. Среди огромного количества демонстрируемых блюд хан выбрал приготовленное женой пастуха из муки, меда и яиц. Именно оно соответствовало всем предъявленным требованиям и было вкусным. Согласно легенде, сам хан, оценив достоинства блюда, заложил в него мощные коннотации. Так, татары ассоциируют желтый цвет лакомства с солнечной родиной, а сладкие шарики, слипшиеся в меду, для них символизируют сладкую жизнь с достатком, дружелюбие, радушие, а также причастность к татарскому народу и ощущение его сплоченности. Слипшиеся с помощью меда мучные зерна в контексте свадебного обряда олицетворяют совместную супружескую жизнь: привязанность мужа и жены друг к другу. Огромное количество медовых зерен, выложенных горкой на подносе, символизируют количество детей, продолжающих род, и улучшение качества жизни по восходящей — в гору. Согласно свадебному ритуалу, чак-чак в дом жениха приносит невеста, что является неслучайным. Именно молодая женщина, входя в новую семью, дарит родственникам обещание продолжить род, тем самым вуалированно заявляя о своей плодовитости. Сам чак-чак по татарскому обычаю невеста заворачивает в тонкий лист сухой фруктовой пастилы, что также оказывается символичным. Данный жест демонстрирует бережное отношение к семени и будущему ребенку как продолжателю рода, которого женщина обязуется любить и оберегать от невзгод (пастила символизирует сладкую жизнь), окружая заботой и теплом.
Как мы считаем, чак-чак, сделанный из зерна, перемолотого в муку, есть не что иное, как татарская гастрономическая вариация на тему каши. Покрытый медом, он своим видом и цветом напоминает зерно. Более того, размер чак-чака (сам чак-чак маленький и продолговатый, а его крупная и более круглая разновидность называется у татар сладким баурсаком) олицетворяет разные стадии созревания зерна: чак-чак — начальная стадия, а баурсак — своеобразный налив, характеризующийся увеличенными формами. Чак-чак, плотно уложенный на подносе/тарелке, приводит к ассоциации дружного жития зерен в едином пространстве (вспомним гачевскую метафору "артели зерен"). Сама мука, перемолотая из зерен, вбирает в себя их символическую коннотацию, выступая символом богатства, изобилия, счастья, плодородия и солнечной энергии. Более того, мука как продукт культурной переработки человеком зерен (их перемалывания), благодаря чему люди получили возможность делать огромное количество мучных изделий, символизирует труд, творческое преобразование жизни и хозяйственность". В целом чак-чак, представляющий собой мечту о сладкой жизни, можно назвать сладкими зернышками счастья.
И когда голова твоя рухнет, канет, взорвется, расколется и разлетится, снова, снова и снова родится цветок — Нарцисс [1].
В заключение отметим следующие моменты. Применяя паранойя-критический метод, лежащий в основе сюрреалистических произведений Сальвадора Дали, мы создали метафору городского тела, в которой переплелись живое/неживое, естественное/искусственное, реальное/воображаемое. Благодаря этому Казань трансформировалась в одушевленное и одухотворенное женское существо, контур которого представляет калфак, а сердцевина города — Казанский кремль — женский профиль в калфаке. Как мы считаем, именно калфак придает облику Казани неповторимый колорит, высвечивая национальную идентичность и гендерный аспект.
Путешествие по Казани рождает метафору одухотворенного посредством воображения и чувственно-эмоционального опыта познания, подключающего двигательные и визуальные составляющие. Вследствие этого городское пространство воспринимается как самостоятельное (женское) тело, обладающее антропоморфными чертами, способными расцвечиваться в разные тона в зависимости от времени года/суток, а также субъективных обстоятельств и настроений. Город как живое существо представляет собой ребус. В нем хранится информация не только об истории, но и ее мгновениях. В данной информации мы обнаружим и реальные, и мифические элементы, переплетенные между собой: "В зависимости от настроения, погоды и времени суток рассказываемая там история обретает то или иное течение, фраза цепляется за одно или за другое, продвигается вперед по прямой или в обход, рвется, взлетает ввысь или оседает на дно". Каждый раз новая интерпретация открывает бескрайний простор для ассоциаций и направляет воображение по новому пути, приводя к неожиданным результатам и выводам.
Наиболее ярко одухотворенность города и его невидимая жизнь проявляются при ночном полете. Город как метафора становится "близостью привычного"/"пространством родства" (Ж. Перек), прививая и развивая в личности творческое мировидение.
Знаешь, Гала, (а впрочем, конечно, знаешь) это — я. Да, Нарцисс — это я.