Мы ещё толком не разложились для фотосессии, как к нам подошёл местный житель:– Ребята, почём квас?Кто-то из нашей компании хохотнул:– Три копейки – маленький стакан, шесть – большой, 12 – литр. Не помнишь, что ль, отец?
«Отец» немного растерялся. Неужели он вернулся в эпоху штиблетов «прощай, молодость», лаврового листа и хмели-сунели на прилавках гастрономов? Толком ничего не понимая, он выпил кружку кваса, которую ему наполнили из реквизита – баклашки современного белорусского кваса. Потом подходили ещё люди. Наш реквизит быстро кончился, хотя не все оставались довольными: всё-таки на цистерне ГАЗ-52 невероятно дерзко написано «ПИВО», а в наличии есть только квас.
Про воробушков и пионеров
В городе, где я родился, около входа на центральный рынок работал типичный советский гастроном – со стеклянным фасадом, «газосветной» вывеской, которая сама по себе к тому времени стала отдельным жанром светового искусства… Как-то совсем маленьким пацанёнком я проходил мимо этого гастронома с батей и обратил внимание на сидящих на чугунном заборе мужиков. Я просил отца, чего это тут мужики сидят? Кто это вообще такие? Батя за словом в карман никогда не лез (и не лезет до сих пор), поэтому ответил максимально дипломатично: «Это, сын, воробушки».
Я сильно удивился. Маленькие птички, которые мы в детстве за их чрезмерную наглость называли автоматчиками, никак не были похожи на этих хмурых мужиков, чьи лица больше напоминали червивую яблочную падалицу в саду около нашего дома. Но тут появился ГАЗ-52 (или 53 – тогда я их не умел отличать) с ярко-жёлтой бочкой-прицепом. Мужики стайкой слетели с забора и рванули к бочке. Действительно, сходство есть.
Через несколько лет в кладовке я нашёл дедовский катушечный магнитофон «Комета» и кучу бобин. Среди знакомых песен Окуджавы и Высоцкого услышал одну незнакомую, в которой были такие слова:
«Стоит на полустаночке,
В кармане две тараночки,
А мимо бочку с пивом повезли.
И сердце так колотится,
И выпить ему хочется,
Эх, где же вы, вчерашние рубли…».
А дед у меня, оказывается, тот ещё был забавник: слушал Аркадия Северного. Даром что кандидатскую защищал…
Бочка с пивом около гастронома – это был настоящий культурный код той эпохи. Пили это пиво, конечно, не только измученные нарзаном «воробушки». Тогда к этому относились намного спокойнее. Волновались только тогда, когда кто-то в очереди просил долива после отстоя пены: во рту сухо, голова болит, жара угнетает, мягкие шаги дворового кота кажутся топотом, а тут ещё перед тобой кто-то время тянет. Тут, понимаете ли, человек умирает, а он – пена. Безответственный товарищ, честное слово. И страдающая с похмелья очередь такому гражданину вполне могла выразить своё недовольство.
А вот у бочки с квасом очередь повеселее: тут и пионеры с бидонами стоят, и просто желающие освежиться кваском. Вкусно и вполне доступно: три копейки за маленькую кружку, шесть – за пол-литровую. Ну а в бидоны квас льют уже литрами: кому – попить, кому – на окрошку.
Нет, как хотите, а жёлтая бочка – это символ эпохи. Не просто её визуальная примета, а именно символ: очереди, бесстрашное употребление кваса или пива из одной кружки по очереди… В конце концов – мухлёж и невероятные барыши работников торговли. Да-да, было и такое.
Среди продавцов негласно считалось, что если в такую бочку влить четыре ведра воды, то этого заметно не будет. Тем временем четыре ведра давали приблизительно 18 рублей живыми деньгами. А один продавец в жаркий день мог продать гораздо больше одной бочки, так что навар получался очень приличным. Главное – не жадничать, а то можно нарваться и на проверку: желающих «подсидеть» коллегу и самому сесть у краника бочки среди продавцов было довольно много.
А лучше всего, конечно, использовать соду. Одна пачка на бочку давала превосходную долгоиграющую пену в кружке! При всём желании налить пол-литра в кружку не получалось, а продавцу только этого и надо. А если кто-то сдуру попросит долить после отстоя, то можно в порыве праведного гнева обратиться к очереди. Смотрите, мол, граждане, что делается: товарищ очередь задерживает! Товарища могли затереть, после чего скандалить он уже не хотел.
Под грохот прицепа
Фотографировать бочку мы поехали в Купчино – район Петербурга, который до сих пор местами очень похож на Ленинград. Буксировать советский артефакт каким-нибудь ГАЗоном Некст не хотелось: это бездуховно. Поэтому в качестве тягача использовали ГАЗ-52 04. С ним всё понятно: переделанный ГАЗ-51, недоделанный ГАЗ-53. Снаружи – новый, внутри – старый. Мне как-то приходилось участвовать в фантастическом по своему раздолбайству перегону такого грузовика из Марёво в Питер, поэтому садиться снова за руль этого шедевра отечественного автопрома не слишком хотелось. Знаю, что у этой машины есть целая армия фанатов, но мне по душе больше ГАЗ-53, так что в этот раз я поехал пассажиром. Надо признать, что отреставрированный ГАЗ-52 тоже не так уж плох, и поездка на нём может принести удовольствие. Но лучше – пассажиром.
Несмотря на периодически рычащий мотор, грохот прицепа сзади был слышен всю дорогу. Что поделать – он пустой, а его конструкция не подразумевает способность мягко катиться в ненагруженном состоянии через трамвайные пути.
В основе прицепа-бочки лежит тележка одноосного прицепа ТАПЗ-755 Тираспольского завода автоприцепов Молдавской ССР (в нашем случае – 1975 года выпуска). Рама элементарная – два лонжерона, соединённых поперечинами, простая балка на двух продольных полуэллиптических рессорах и полное отсутствие тормозов. На ходу, допустим, мы отлично тормозили «газончиком», а вот на стоянке пришлось бегать в поисках каких-нибудь булыжников, которые можно было бы засунуть под колёса. Можно было бы воспользоваться современными «башмаками», но на фотографиях это выглядело бы смешно. В СССР в виде упоров чаще использовали кирпичи, но сейчас в Питере проще найти благочестивую женщину в портовом кабаке, чем бесхозный кирпич на улице.
Название прицепа-цистерны АЦПТ-0,9 означает «автоцистерна пищевая теплоизолированная» с эксплуатационной ёмкостью 0,9 тыс. литров (то есть, 900 л). Конструкция у неё на первый взгляд элементарная, но эффективная. В её основе лежит бак из пищевого алюминия с толщиной стенки в один сантиметр (до 1975 года его делали из нержавеющей стали). Бак покрыт теплоизоляционным слоем, чем-то напоминающим современную монтажную пену, и обшит листовой сталью толщиной 1,2 мм. В итоге получился термос, и при температуре наружного воздуха ±30 градусов за 10 часов допускалось изменение температуры содержимого бочки всего на 2 градуса. Вес такого пустого прицепа составлял 850 кг, причём из них 380 кг – это масса цистерны. К тележке прицепа цистерна крепилась стальными лентами, под которые подкладывали слой брезента, чтобы они не портили поверхность бочки.
На стоянке отцепляем бочку и ставим её на упоры. Они есть и спереди, и сзади. Задний висит в воздухе: чтобы слить содержимое цистерны до конца, под передний упор требуется что-то подложить, чтобы бочка наклонилась вперёд до контакта заднего упора с землёй. Нам этого не требовалось, поэтому приступаем к подготовке нашей импровизированной торговой точки.
В жару продавец мог спрятаться под маркизой, которая надевалась на специальный каркас. Её установка занимает буквально пару минут – достаточно освободить каркас из фиксаторов, перекинуть его на заднюю сторону бочки и привязать к нему саму маркизу. Дальше становится интереснее: надо подготовить к работе ринзер. Ринзер – это на современном языке. По-старому он называется проще: кружкомойка. Да, вот такое незамысловатое название. А вместе с ними были и стаканомойки. Всё это – варианты названия того предмета, который сейчас называют ринзер. Отличались они в основном диаметром дна посуды, которую там можно было мыть (кружкомойки были больше, чем стаканомойки). И все они делились на две группы: стационарные для общепита и вот такие – для установки на тележках или в автоцистернах для выездной торговли.
Именно с помощью этого приспособления можно было помыть кружку. Ну, как помыть… Ополоснуть, не больше. Даже удивительно, что вопросы гигиены не слишком сильно волновали людей ни в очереди за квасом, ни за пивом. Не боялись ни кишечной палочки, ни чего другого, что там вполне могло быть: никто не знает, насколько тщательно эти бочки дезинфицировали. И дезинфицировали ли их вообще, потому что байки про червей и дохлых кошек в этих бочках тиражировали довольно активно. Правда, никого они не пугали. Может, потому что даже в моём детстве привязать верёвкой за хвост труп кошки и пугать им девок было нормальным развлечением, а может, люди были другой закалки – не из пугливых. А скорее всего, просто никто такую статистику вообще не вёл. Сейчас на этот вопрос точного ответа уже не найти, поэтому вернёмся к ринзеру.
Для работы его надо подключить шлангом к водопроводу, и именно поэтому бочки пытались ставить там, где такая возможность была. А от брызг воды продавца защищал пластиковый колпак с жаргонным названием «каска». Правда, его обычно снимали: слишком уж мешает ставить в ринзер кружку.
Рядом – воронка. Без неё никак: прибежит пионер с бидоном для кваса, как наливать? Только с помощью воронки. Есть ещё и маленькая железная коробочка с крышечкой – это касса. Всё, торговая точка готова, можно отоваривать жаждущих граждан. Добро пожаловать в очередь!
Не только квас
Удивительно, но бочки для кваса и пива были не первыми советскими пищевыми автоцистернами. Их начали выпускать в 1967 году на Ново-Троицком машиностроительном заводе в посёлке Краснооктябрьский Сокулукского района Киргизской ССР и на Карловском механическом заводе в городе Карловка Полтавской области Украинской ССР. Но чуть раньше – в 1957-м году – появились серебристые прицепы-цистерны, которые были предназначены для розничной продажи молока.
Не знаю, как вам, а мне жёлтые как-то симпатичнее. Из-за надписи «ПИВО», наверное.
