Поедим как люди
Волшебный праздник требует и волшебного стола: мы всегда стараемся накрыть его в этот день щедро, как можно эффектнее и изысканнее… А вот что из этого получается — уже другой разговор.
Стоит ли стараться удивить домочадцев и гостей новыми блюдами или все-таки отдать предпочтение «классике», проверенной временем? Пусть на этот вопрос ответит житейская история, которую «Вечерней Москве» рассказала профессионал, повар второй категории Татьяна Иваненко.
— Когда я только училась в техникуме, тетка моя, Светлана, работавшая домработницей и поварихой у богатых и поныне известных людей на Рублевке, попросила меня помочь ей с приготовлением еды на Новый год. В 90-е было голодно, я и согласилась: и заплатить обещали, и на жизнь чужую — красивую — посмотреть хоть одним глазком хотелось. Четко помня, что воспитанные люди в гости с пустыми руками не ездят, я купила в Матвеевском, где жила, курицу — тощую, синюю, но уж какая была.
За мной приехала шикарная машина. Я потеряла дар речи, увидев черную «Волгу», а водитель чуть не погиб, заметив когтистые лапы моей курицы, торчавшие из сумки. Когда я приехала, то узнала, что к хозяину на Новый год собираются в гости французы — они что-то начинали мутить с поставками элитного спиртного.
Семья эта, «Рублевичи», как их за глаза называла тетка, вообще-то была обычная. Ну, если бы не деньги. Сергей Владимирович (имена все изменю, конечно) — мужик простой, без затей, поднялся, не поверите, на торговле бананами, а потом, поверите, водкой; жена его Лена — с хитринкой; дети, Саша и Даша, высокомерные не по годам. А вот мама Лены мне понравилась — Софья Александровна приехала к ним на Новый год из Ростова-на-Дону — большая такая, пышная и добрая.
При известии о прибытии французов начался шум-гам. «Если французы, то надо с изыском готовить!» — сказала Лена. Меня отправили с водителем к Араму — владельцу внешне непримечательного магазина в центре. Но чего только не было в подсобке! Мне велели купить продукты по списку. Первым было написано: «эскарго». Я думала почему-то, что это что-то сладкое, вроде эклеров, а оказалось — улитки. Я их в руки боялась взять, хоть они и в пакете были, и замороженные.
Вернулись мы, покупки разобрали, а у тетки моей все уже кипит, она и курицу мою вариться засунула. А курица — спортсменка. Тетка ее в кастрюле умнет, крышкой припрет, а она посидит под ней, посидит, а потом лапу как из-под крышки вверх выбросит — хэсь! Крышка с грохотом летит на пол, лапа торчит, как в «Марье-искуснице» рука Водокрута XIII из колодца: «Должок!» Варим мы что-то, жарим, на часах пять вечера уже. Тут Софья Александровна, с дороги дремавшая, встала и к нам пришла. Увидела эскарго да как закричит:
— Это что ж такое, девочки? Тю, какая история, французов улитками кормить задумали? Мой прапрадед их отсюда гнал до Парижу, а теперь что, пусть они увидят, что мы с голодухи улиток жрем? Слышала, что они и лягушек едят, ну так и пусть едят, а мы — люди нормальные, в лучшей стране мира живем. А ну, — говорит мне, — лезь в холодильник, смотри, есть там мясо? Поедим как люди, что, не праздник, что ли? Котлеты заделаем, их все едят, это штука универсальная. Слава богу, я хоть банок из дому привезла — и лечо есть, и огурчики. Мясо найдешь, Танька, дуй за селедкой в сельпо и картоху поставь — салат нарубим. И яйцЫ, яйцЫ вари!
В «сельпо» рублевском селедка на удивление была. Возвращаюсь: крик стоит. Леночка в бигудях руки заламывает:
— Мама, Жерар и Эмма — культурные люди. Мы хотим накрыть стол как положено, а не по-ростовски!
Тут сам Сергей Владимирович пришел, послушал, но рукой махнул: с тещей не спорю, по мне так и колбасы на столе достаточно. Леночка — в слезы, а тут куриная лапа из кастрюли опять — хэсь! — крышку скинула на пол и покачивается, поблескивая коготками. Визг поднялся страшный, Лена убежала. А Софья Александровна смеется: ишь, деловые, и тут придется все в свои руки брать. Но родину позорить не дам! Тесто поставлю, курник испеку.
В общем, на изыски поставили меня: я и рыбу красную солила, и маслинки кусочками сельдерея фаршировала, и печеночный паштет перетирала. А курица моя все варилась и варилась. Рыбу под маринадом еще заделали, полную кастрюлю. А потом мы оливье рубили в шесть рук. И когда вылили в него ведро майонеза и перемешали, так вкусно стало, аж слюнки побежали.
Стол мы накрыли — закачаешься. Тогда же и пшена было не купить, а тут в центре стола — ваза с икрой. Софья Александровна, правда, осерчала: «Что, ложками икру грести?! Вари, Танька, яйцЫ, желтки на «Мимозу» пойдут, а в белки икру разложи. Дешевше. И хлебушка, хлебушка порежьте».
Тогда я первый раз попробовала каперсы. Ничего не поняла — соленая кислятина какая-то. А вот огурцы у Софьи Александровны были настоящие — крепкие, с чесночком, хруст — на всю Рублевку.
Поросенок, приготовленный для запекания, в духовку был отправлен, но есть его, честно говоря, не хотелось — ни дать ни взять младенчик лежит, а после запекания он еще и как-то зло прищурился, ужас. А вот котлеты Софья Александровна сделала мастерски — крупные, гладкие. Аромат божественный!
Когда гости за стол уселись — Эмма, француженка тщедушная, и Жерар, плотный такой мужчина в круглых очочках, — то первым делом оглядели стол и языками зацокали. Нас с тетей Светой тоже позвали. Выпили шампанского. Французам шампанское наше не понравилось, Жерар предложил привезенный арманьяк, но тут Софья Александровна выступила — тьфу, говорит, гадость. А давай лучше, Жерарка, вы моей самогоночки-абрикосовки тяпнете, а? И он попробовал да больше ничего другого и не пил. И котлеты все подъел, только и приговаривал: «О, котелетт… манифик!»
— Ешь, касатик. Эммочка, лечо-то бери, а? Вкусно? Ну то-то. Это вы еще моего сазана с капустой не ели, — вздыхала Софья Александровна. — Вы ко мне в Ростов приезжайте. У нас так каждый день едят, по-людски. Без этих ваших, как их, эскарготов!
В общем, скажу так. Зря я начиняла маслины сельдереем, зря скручивала рыбку в рулетики. Мадам Эмма присела на студень, Жерар огурцами хрустел, про эскарго никто и не вспомнил.
А на следующий день Софья Александровна сварила на основе бульона из моей курицы суп с клецками. В тарелку Жерару положила она лапу когтистую. Он сначала окаменел, а она голос повысила: ты что, Жерар, как лягушкины лапы есть — так ничего? А это — курица наша, трудовые у нее лапы. И он — съел. Да еще языком прицокивал потом — вкусно! А от курника вообще потерял разум.
С тех пор готовить на Новый год мне приходилось, конечно, не раз. И я часто пробовала отойти от программы, но поняла, что ничего лучше нашего классического новогоднего стола нет. Хотя улитки — они, вообще-то, ничего. Но по мне оливье на Новый год все равно лучше.
И куриные лапки — тоже.
