Дизайнер Аня Дружинина популяризирует самые невостребованные российские принты и ткани. Их носят артисты балета, художники (и мы тоже!)

Марку M_U_R дизайнера и архитектора Ани Дружининой обожают богема, интеллектуалы, пуристы и философы. Потому что именно таким должен быть этичный бренд в наше время: Аня шьет из русских тканей, отказывается от традиционных коллекций в пользу осознанного потреб­ления и, конечно, придерживается политики «экофрендли». Новые моды! По образованию ты архитектор, и это чувствуется в твоих структурных вещах для бренда M_U_R. Раз ты окончила кафедру градостроительства СПбГАСУ, скажи, каким ты себе представляешь Петербург будущего? Мне бы хотелось, чтобы в нем появился убедительный музей современного искусства с сильными выставками, стало больше клубов с хорошей музыкой, чистых парков и добрых людей. И я очень хочу, чтобы все самое красивое в Петербурге осталось неизменным. Сейчас все говорят о брендах с позиции сторителлинга, а какую историю ты заложила в M_U_R? Мы ставили перед собой цель отстроиться от мимолетности моды, вечной потребительской гонки: хочу больше, хочу новое! Смысл в том, чтобы сделать M_U_R некой вечной коллекцией, чтобы покупатель имел возможность заказать вещи из любого сезона, чтобы все они легко между собой комбинировались. Поэтому особенное внимание я уделяю материалам. В какой-то момент мы столкнулись с тем, что если шить из импортных тканей, то на складе может закончиться партия и именно такой больше не будет. И в этом преимущество русских фабрик: они как производили определенный ассортимент двадцать лет назад, так и производят. Так я стала искать действующие русские фабрики, связываться с ними по почте и телефонам, но ответили далеко не все. В России я покупаю ивановские льны, шуйские ситцы, но без сложностей не обходится: все самые лучшие образцы уходят на экспорт. Наши магазины не закупают сложные или дорогие ткани. Если мне нравится минималистичный идеальный принт, который остальная часть страны таким не считает, то на фабрике я могу заказать ткань в метраже от двенадцати километров, хотя мне нужно, допустим, пятьдесят метров. Однажды я хотела купить определенный вид шуйского ситца, но представитель в Петербурге заметила, что я выбрала «самый непопулярный по России принт», остался которого один рулон и больше, скорее всего, не появится. Популярные принты? С поросятами, например. Ты узнавала, может ли русская фабрика напечатать принт на заказ, ведь некоторые наши дизайнеры отправляют файлы с рисунками в Италию и делают небольшие партии? В Италии при желании можно и шелковый платок напечатать чуть ли не в единственном экземпляре. Здесь же, чтобы просто окрасить ткань в определенный красный оттенок, нужно заказывать объем в километрах. Поэтому мы обходимся тем, что уже выпускают, включая белорусские и узбекские фабрики. И кстати, итальянский шелк сделан на машинах, а узбекский — вручную на топчанах. Тебе больше нравится что-то совсем кустарное? Да, потому что в этом остались индивидуальность и честность, хочется поддерживать такие же небольшие компании, как мой бренд. В Ферганской долине в Узбекистане до сих пор красят ткани вручную, поэтому цвета получаются только природные, никакой кислоты. Конечно, выбор очень скромный, но это заставляет мозг работать, становится еще интереснее придумывать. Может быть, даже интереснее, чем если бы мне привезли итальянские каталоги с тысячами расцветок. Я бы точно растерялась и заметалась. А так начинается игра как в советское время, когда наши мамы делали платья из того, что было. Есть штора — шьешь наряд из шторы. Вот и мы, по сути, шьем из шторы. Это как игра в советское время: есть штора — шьешь из шторы. Вот и мы, по сути, шьем из шторы Средневековые монахи сажали морковь в высокий жбан, и ей приходилось изо всех сил тянуться к солнцу и крепнуть. А если бы они просто высадили ее в грунт, то размер корнеплода был бы в три раза меньше, потому что «вот солнце, что уже там стараться». Получается, именно ткань диктует силуэты и организует твой дизайн? Ведь в творческом проекте очень важно задать себе рамки, определить ДНК. Да, это очень организует. Я чувствую особенный драйв, когда могу «сделать моду» из продукции, которая обычно идет на скатерти, постельное белье, военную форму. Мне вообще интересно переосмысливать функции материалов: сделать пальто из строительного мешка, сумочки из шнуров или дерева. Люблю русскую пряжу — фабрика, которая делает нитки «ирис», до сих пор работает на Обводном канале, а я вяжу из них шортики и маечки. Можно назвать твое стремление работать с локальным продуктом патриотизмом, но, наверное, точнее — просто любовью, близостью, интересом. И русские коды, которые ты используешь, тоньше, не первого ряда, без кокошников и павлово­посадских платков. Родные ассоциации приходят сами собой. Например, я придумала платье из пышных атласных школьных бантов, которые все мы носили. Деревянную сумочку мы делали три года, пока не получился идеальный результат. Может, потому, что по образованию я архитектор, для меня строительство перешло в моду. Когда я вижу хлопок, то вспоминаю бабушку. Она работала на заводе и носила униформу: комбинезоны и куртки с карманами и клапанами именно из такого хлопка, из которого мы сейчас шьем. Мои вязаные изделия — рифма из детства к нашим шапочкам, колготочкам, трусикам. Унисекс этих предметов из детства актуален как никогда — ведь и мальчики, и девочки носили одно и то же. Половина моей коллекции тоже лишена гендерности и предполагает совершенно разные способы ношения, своеобразный личный конструктор. Как тебе кажется, твой M_U_R-конструктор может носить любой человек? Скорее, тот, кто со мной на одной волне. Мне кажется, некоторые вещи могут оказаться слишком сложны: их трансформативность дает определенную свободу выбора, которая не каждому нужна. Человек может растеряться: не понять, как это надеть или завязать, как определить, зад это или перед. Многим комфортнее одеваться по шаблонам, а вариативность может сбить, и вообще: почему здесь край не обработан и бирочки нет?! Иногда одежда нам помогает, иногда она нас защищает, иногда украшает, а что M_U_R делает для тебя? Я всегда ношу одежду как защиту: для меня эту функцию выполняют многослойность и оверсайз. Но я понимаю, что кому-то хочется показать, какой он красивый, каким его Бог создал и какой он вообще замечательный. Поэтому я делаю прозрачные вещи или открытые платья из шелка: если тебе наскучило ходить «в домике» и ты только рад выбежать в холодную петербургскую погоду полуобнаженным — пожалуйста! И в коллекциях получается микс полной открытости и глухой закрытости. Многим комфортнее одеваться по шаблонам, а вариативность может сбить, и вообще: почему здесь край не обработан и бирочки нет?! Как Петербург, город с сильной эстетикой, с характером, влияет на тебя и на то, что с твоим брендом происходит? Я очень люблю свой город. Мы гордо пишем на лейбле Made in Saint-Petersburg. Я бы хотела, чтобы мои вещи передавали эту эстетику сдержанности, серого неба, классической архитектуры. Если бы я жила в Москве, то и коллекции получались бы совсем другими, тоже, наверное, кириллицей большим шрифтом повсюду бы писала. Как формировалось твое понимание красоты? Это интуитивное стремление выхватывать эстетику. Бывает, идешь по улице, а вот как здорово у дома строительная защитная сетка упала. Или стоит спортивная машина, а под ней листики легли по-особенному — не удержаться, чтобы не сфотографировать и не выложить в инстаграм. В лукбуках M_U_R ты постоянно исследуешь грани женской красоты, что это для тебя означает? Это целый путь! Я всегда очень увлекалась женской внешностью: помню, в школе все уроки слушают, а я девчонок разглядываю, у кого веснушки, у кого волосы вьются, у кого глаза красивые. Меня туфли меньше интересовали, чем те, у кого рыжие волосы. Потом это переросло в увлечение фотографией, а в какой-то момент я подумала, как здорово было бы их одевать! С возрастом меня стала интересовать и мужская красота, теперь я с одинаковым запалом разглядываю всех. Как ты считаешь, а что сейчас означает быть красивым? Быть честным. Фото: Анна Дружинина, Алена Кузьмина Благодарим котокафе «Республика кошек» за помощь в проведении съемки