«Лихие девяностые»: какое модное наследие оставило это время

Девяностые годы двадцатого столетия — эпоха перемен для всего мира, для всех его сфер, включая fashion-­­индустрию. Роскошь и богатство напоказ отходят на второй план, и начинается «откат» и бунт, которые затянутся на десятилетие

Последние десять лет перед переходом в новое тысячелетие выдались насыщенными — не только для России, в которой происходили политические, социальные и экономические катастрофы, но и для всего мира.

С окончанием истории СССР завершилась и «холодная вой­­на», а значит, на улицы Москвы, Санкт-­Петербурга и других больших городов хлынула «запрещенка» в виде желанных всеми джинсов Mawina, которую народ радостно переименовал в «Мальвину», дефицитных кедов и кроссовок и, конечно, заветных спортивных костюмов из той самой болоньевой ткани.

И пока наши соотечественники привыкали к такому обилию и многообразию, начиная познавать вкус бесконечного потребления, остальной мир постепенно отказывался от этой парадигмы. В пользу чего?

Модельный ряд

Страсть к кричащей роскоши, показному богатству, ко всему преувеличенному и гипертрофированному, которая захватила умы в восьмидесятые, постепенно начала затухать. Это и понятно: чрезмерность во всем, что касается модной сферы, рано или поздно должна была приесться, и так оно и случилось.

Конечно, идеалы и стандарты женской и мужской красоты все еще оставались прежними, но химическая завивка и очень яркий макияж уступили место естественности. В начале девяностых бешеную популярность приобрели так называемые топ- или супермодели. Конечно, они существовали и раньше, но именно в девяностых манекенщицы превратились в звезд мировой величины, знаменитостей, которые напрямую влияли на наше представление о прекрасном. Самыми богатыми и популярными из них стали девушки из так называемой большой пятерки — именно они добились невероятных, просто-таки феноменальных успехов (а вместе с тем и феноменальных гонораров).

Речь, конечно, о Синди Кроуфорд, Наоми Кэмпбелл, Линде Евангелисте, Кристи Тарлингтон и Татьяне Патитц — они впятером украсили обложку одного из ведущих глянцевых журналов, в одночасье став звездами мирового масштаба. Позже к ним в звании «супер» присоединилась Клаудиа Шиффер.

Статные, с копной шикарных волос, с точеными чертами лица и теми самыми ногами «от ушей», со своим характером, со своей изюминкой и узнаваемой чертой — весь мир знал их по именам, и к середине девяностых они начали соперничать в своей популярности и влиятельности с первыми голливудскими красавицами.

Профессия модели стала пределом мечтаний тысяч девчонок. Девушки постарше старались походить на своих кумиров — отращивали волосы, садились на строгие диеты, учились мастерству макияжа. Родители мечтали о судьбе модели для своих детей, помня каноническую фразу Евангелисты:

Торжество идеальной женственности длилось, впрочем, не так долго, и ближе к концу десятилетия человечество признало и полюбило совершенно иную женскую внешность. На эту смену вкусов повлияла дерзкая британка Кейт Мосс. Она перевернула индустрию моды с ног на голову, ворвавшись в «Большую пятерку» и заслужив звание супермодели, несмотря на свои «скромные» данные — сравнительно невысокий рост, по-­­­мальчишески угловатую фигуру, неяркие черты лица. Но эта якобы неяркость и стала отличительной особенностью Кейт — изможденное, бледное лицо, русые волосы, ресницы и брови, уставший взгляд, стертый, будто вчерашний макияж, равнодушная полуулыбка… Мосс была объявлена новой иконой стиля, музой множества дизайнеров и олицетворением так называемого героинового шика. Конечно, зачастую это была лишь стилизация, но в то время слишком многие были знакомы с запрещенными препаратами и выглядели соответственно.

Любимой униформой модели стали узкие простые джинсы, белые майки, в том числе «алкоголички», кроссовки или туфли-­­­лодочки. Никаких аксессуаров, броских или громоздких украшений, никакой укладки: наспех забранные в хвост или распущенные по плечам волосы — вот и вся прическа.

Именно в девяностые поднялись и окрепли модные дома, исповедующие лаконичность: берет вершины Jil Sander, заявляет о себе Helmut Lang, доводит минимализм до унисекса Calvin Klein. К слову, тогда же зарождается и интерес к андрогинности, и та же Кейт Мосс при всей своей трогательности — его первая ласточка. Ультра­­­женственность постепенно сдает свои позиции, но все еще остается влиятельной.

Голливуд поставляет кумиров наравне с подиумом. В то время зажигается звезда матерого сегодня Леонардо Ди Каприо: тогда юный Лео снимается в «Титанике» Джеймса Кэмерона, и картина открывает ему дорогу к мировой славе. По всему миру девчонки (и мальчишки, чего уж скрывать) носят футболки с принтами из фильма-­катастрофы: кто-­то предпочитает изображения корабля, а кто-­то — фото влюбленных персонажей Ди Каприо и Кейт Уинслет.

Вообще, последнее десятилетие двадцатого века подарило нам всех тех, кого мы сегодня признаем главными небожителями голливудского олимпа: Дженнифер Энистон (и ее легендарных коллег из сериала «Друзья»), Николь Кидман, Джулию Робертс и Милу Йовович. Все эти актрисы предпочитали брюки юбкам, отлично смотрелись в пиджаках, успешно создавали образы расслабленных «своих девчонок» в безразмерных рубашках и футболках с выцветшими принтами.

Олицетворением женщины той эпохи наравне с Кейт Мосс и Синди Кроуфорд могла стать Деми Мур, а точнее, ее героиня из фильма «Привидение». Классический короткий боб, джинсы с высокой посадкой, сорочка возлюбленного — что может быть лучше? К слову, о сорочках…

Музыкальная шкатулка

Сексуальность супермоделей и элегантная лаконичность Энистон или Мур сводили с ума миллионы, но они едва ли могли соперничать по уровню популярности с простым парнем из городка Абердин, который изменил не только музыкальный мир, но и мир моды — и изменил его навсегда. Речь, конечно, о Курте Кобейне, создателе и лидере группы Nirvana. Его называли голосом поколения X, и он был им буквально и фигурально. Курт был настолько равнодушен к шоу­­-бизнесу и модному миру в частности, что, будучи уже очень и очень богатым человеком, продолжал носить свои старые рваные джинсы и истертую клетчатую рубашку. Ветошь, хлам, даже грязь — узнаваемые отличительные черты стиля гранж, которым не преминули вдохновиться модные дизайнеры.

Признанным кутюрье новой модной субкультуры стала Вивьен Вествуд, английская королева панка и известная поклонница творчества Кобейна. Впрочем, его талант признавали и вдохновлялись им не только дизайнеры, но и модели — например, «черная пантера» Наоми Кэмпбелл, сходя с подиума, спешила облачиться в нечто бесформенное и рваное. Ее любовь к гранжу заметил Марк Джейкобс, который пригласил Наоми стать его музой. Сам Кобейн, совершивший самоубийство в 1994 году, не проявлял никакого интереса к тому влиянию, которое он оказал на fashion-­­­сферу, и до конца своих дней появлялся на сцене в выцветших майках и видавших виды кедах.

Менее равнодушными к своему внешнему виду можно назвать суровых мужчин из групп Scooter и Prodigy. И если первые еще как-­­­то держались в рамках приличий, лишь иногда выбривая себе бровь, то вторые пустились во все тяжкие, воспев рейв-­­­движение.

Куда более гламурными были представители поп-­­­сцены. Это была эпоха герлз- и бойз-­­­бендов, в которых влюблялись все подростки мира. Девушки мечтали о концертах парней из Backstreet Boys, отплясывающих на сцене в футуристичных серебряных костюмах, ну а парни заглядывались на бойких Spice Girls. У музыкальной индустрии появилась своя «большая пятерка», и эти девушки были куда ближе к своим поклонникам, чем богоподобные модели. Совершенно разные по типажу, они стали примером для подражания. Кто-­­­то, кому были по душе спорт и комфорт, ориентировались на стили Спорти и Скэри, любители рейва предпочитали образы Бэби Спайс, за женственные комплекты отвечали Пош и Джинджер. Все пятеро ловко носили кроссовки и сапоги-­­­ботфорты на платформах, вызывающие мини и, конечно, леопардовый принт, ставший главным трендом времени. Его вывел в свет Роберто Кавалли, но эксплуатировали все, от Джанни Версаче до Карла Лагерфельда. Естественно, не могли остаться в стороне и британские певицы.

Кобейн и Nirvana, «перчинки» из Spice Girls и сумасшедшие парни из Prodigy стали ярким примером того, как музыкальный мир может формировать представление о том, «что такое хорошо, а что такое плохо», точнее, модно и нет. За ними потянулись другие представители сферы искусств — например, упомянутые уже актеры из сериала «Друзья». Их персонажи стали образцовыми представителми времени, отражениями реальных людей, молодость которых пришлась на девяностые. Основой всех образов, конечно, была джинса — куртки, брюки, комбинезоны, юбки, словом, все, что можно себе представить.

Сегодня субкультуры девяностых плавно и естественно внедрились в современную индустрию. Укороченные топы, принты на трикотаже, джинсовые брюки и куртки, клетчатые рубашки поселились в гардеробах современных модниц.

Звездные почитатели «лихих времен» — Рита Ора, Кара Делавинь, Кэтти Перри — носят брюки с низкой посадкой, безразмерные бомберы, вязаные шапочки и не отказывают себе в удовольствии «выгулять» леопардовые вещи.

Кажется, это было так недавно — и вот уже мы разбираем последнее десятилетие двадцатого века как эпоху, повлиявшую на нашу жизнь и на fashion­­­сообщество в частности. Базовые вещи, без которых сложно себе представить нашего с вами сооте-чественника, — наследие великих Версаче, Кавалли, Тома Форда и Александра Маккуина, потрясших индустрию. Их дело продолжается и сегодня, и чем дальше — тем ближе подиум и конечный потребитель, тем человечнее и понятнее «высокая мода».