Мода на Олимпиаде-80: парадная форма от Вячеслава Зайцева, платья сафари от Ив-Сен Лорана и кроссовки adidas

Вопрос о том, как должны выглядеть советские олимпийцы, всегда решался на самом высоком уровне. Очень долго за разработку парадной униформы отвечал Общесоюзный дом моделей. Денег на парадную форму не жалели. Так, отличительным знаком советских делегаций на зимних Играх были меха, иногда — редкие и очень ценные. Историк искусства Екатерина Кулиничева цитирует газету Rome News Tribune. Описывая прибытие советской делегации в олимпийскую деревню зимних Игр-80 в Лейк-Плэсиде, итальянские журналисты сообщали, что спортсмены и тренеры появились «в вихре шуб и меховых шапок». Чтобы оправдать значительные затраты на экипировку, у Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР наготове всегда была универсальная формулировка: «Качество и внешний вид парадной и повседневной одежды участников Олимпийских игр имеет определенное престижное значение и обычно широко комментируется в западной прессе». «Ко Дню города строим большой Дом быта, будет форма — возглавите» Парадной форме на домашней Олимпиаде — особое внимание. Главное требование: советская делегация должна выглядеть стильно и очень современно. К тому моменту мировые дизайнеры уже проявляли живой интерес к спортсменам. Советский Союз не мог оказаться в числе отстающих. Пошив одежды для самых ответственных олимпийских выходов решили доверить модному дизайнеру, но только из своих. Самым известным советским модельером был Вячеслав Зайцев. Западные критики ставили его в один ряд с Полем Пуаре, Коко Шанель и Кристианом Диором. А Пьер Карден считал Зайцева своим другом и всячески помогал. «В те времена, когда ничего нельзя было провезти через границу, он немыслимым образом доставал мне чуть ли не целые сундуки тканей — у нас ведь почти ничего нельзя было найти, — вспоминает Зайцев в своей автобиографии. — И из этих тканей я создавал коллекции. Кроме того, еще после нашей первой встречи Карден оставил мне свое портфолио: множество фотографий, благодаря которым я получил представление не просто о его работе — о том, как выглядела европейская мода в целом». До 1978 года Зайцев тоже работал в том самом Общесоюзном доме моделей. Но чем дольше был связан с легендарным зданием на Кузнецком мосту, тем острее ощущал себя лишним. «Зарплаты в ОДМО были смешными, даже у художественных руководителей, — вспоминает модельер. — И я старался подрабатывать везде, где только можно было: стал рисовать для журналов, делал костюмы для фигуристов, в том числе призеров Олимпийских игр Натальи Бестемьяновой и Андрея Букина, и многих других. Были и частные заказы. У руководства при этом относительно меня была одна установка: не давать Зайцеву высовываться. Тем не менее на моих специальных показах к 8 марта в Доме кино яблоку было негде упасть. Так было и в 1978-м. Вышел я уже после полуночи, уставший, измученный, обвешанный многочисленными сумками и коробками, и в очередной раз спросил себя: где купить все те прекрасные вещи, которые я создаю? Зачем я придумываю их, если в магазинах все равно ничего нет, только страшный, серый ширпотреб? И я понял, что больше не могу. На следующий день я написал заявление об увольнении». Через несколько месяцев у Вячеслава Зайцева умерла мама. Начался серьезный творческий кризис. Когда от правительства поступил заказ на изготовление парадной формы для олимпийской сборной, Зайцев уже практически ушел из профессии. «В целом то время я вспоминаю как гнетущее, я буквально был в трансе. Спас меня Евгений Михайлович Тяжельников, дипломат, заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС, посол СССР в Румынии. Он пригласил меня к себе в ЦК и буквально заставил работать, заставил вступить в Союз художников, помог получить мастерскую. С подачи Тяжельникова я занялся также костюмами для советской делегации на Олимпиаде-80 — не спортивными, а теми, в которых спортсмены появлялись на открытии и закрытии. Когда он мне это предложил, я стал возражать. Говорил, что сам ничего сделать не могу, что у меня нет никаких связей с легкой промышленностью. Но он ответил, что это не моя забота, главное — разработать форму». В процессе работы Зайцев действительно ни в чем не нуждался. Но решающим аргументом было не столько обещание Тяжельникова, сколько разговор с министром бытового обслуживания Иваном Дуденковым. Он сделал предложение, от которого невозможно было отказаться: «Иван Григорьевич — дивный русский мужик, классный дядька. Зашел к нему, а он с порога: «Ко Дню города строим большой Дом быта, будет форма — возглавите». Так у советских спортсменов появилась первая форма от кутюр и началась история «Дома моды Вячеслава Зайцева». Он вырос как раз из Дома быта. «По одному комплекту для спортсмена и тренера, еще один — для чекиста, наблюдающего за первыми двумя» О спортивной экипировке советской олимпийской сборной начали задумываться за несколько лет до Игр — еще в 1972 году. Спортивной обуви и одежды хорошего качества в СССР практически не было. Главным претендентом на экипировочный контракт стала западногерманская компания adidas. Даже при Сталине избранные спортсмены получали форму от Ади Дасслера, основателя холдинга. На Олимпийских играх в Хельсинки, дебютных для СССР, он лично снимал мерку с ноги первой советской чемпионки Нины Пономаревой. Дасслер сразу понял — у СССР серьезные амбиции. Это была взаимовыгодная история: советскому правительству было важно, чтобы люди, представляющие страну на международной арене, выглядели максимально предствительно, Дасслер хотел выйти на новый рынок. Еще активнее за продвижение своей продукции к востоку от железного занавеса взялся Хорст Дасслер, сын Ади. Он вовсю раздавал презенты чиновникам в социалистических странах. Постепенно в униформу с трилистником облачались целые команды из Польши, ГДР и СССР. Британский эксперт, один из основателей современного спортивного маркетинга Патрик Нэлли рассказывал: «У Хорста был верный помощник Кристиан Джаннетт. Он отвечал за связи с русскими и постоянно летал с подарками в Москву и обратно. Потенциально там был большой рынок для Adidas. На Олимпиадах Восточный блок выступал лучше всех». До 1975 года Спорткомитет закупал у фирмы форму и спортивную обувь для различных сборных на 70 тыс. валютных рублей в год. А сразу после Игр в Монреале представители adidas и советские спортивные чиновники заключили контракт на экипировку для московской Олимпиады. По его условиям, компания должна была поставить 32 тысячи комплектов — втрое больше, чем партнерам из Канады. Менеджеры на фабрике в Ландерхайме, где отшивали костюмы, шутили: «Один комплект для спортсмена, второй для тренера, а третий — для чекиста, наблюдающего за первыми двумя». Хорст Дасслер дружил с советскими чиновниками, но очень осторожно — был уверен, что в СССР его прослушивают. Для топ-менеджеров компании, которые налаживали связи со странами соцлагеря, разработали специальный свод правил. Так, они были обязаны иметь при себе дезориентирующие документы на случай, если агенты Кремля захотят заполучить важные сведения. Говорят, когда Фрэнк Крейхилл, американский помощник Хорста, приезжал в СССР, чтобы пообщаться с Виталием Смирновым, они отправлялись в бассейн «Москва», заплывали на середину дорожки и только тогда могли спокойно поговорить. Достигнутые договоренности оказались под угрозой срыва, когда в Афганистан ввели ограниченный контингент советских вооруженных сил, а президент США Джимми Картер ответил на это масштабными санкциями и настоятельно попросил присоединиться к ним союзников из капиталистических стран. Под давлением правительства ФРГ Хорсту Дасслеру тоже пришлось пойти на компромисс. Спортивную экипировку он отстоял в полном объеме. А вот форму для обслуживающего персонала Олимпийской деревни и тех, кто работал на стадионах, пришлось заменить. Вместо белых немецких кроссовок в Москву привезли французские серо-черные и лицензионные синие, а вместо фирменных курток и брюк предложили костюмы плавательного бренда Arena, который тогда тоже принадлежал Хорсту на общую сумму $ 2,5 млн. В дополнение к спортивным костюмам для всех, кто был занят на олимпийских мероприятиях, планировали закупить джинсовые комплекты Levi’s. Но еще в феврале 1980 американцы отказались поставлять в СССР заказанные и уже изготовленные джинсы и куртки. Тогда представители Внешторга и Спорткомитета вышли на руководство Wrangler. С ними договориться тоже не вышло. На помощь снова пришел Хорст Дасслер, выступив посредником в переговорах с руководством итальянской фирмы MCT. В 70-х годах они запустили торговую марку Jesus Jeans, которая на полтора десятка лет стала символом свободы и протеста. Так, в рекламных акциях компании часто использовали высказывания из Библии в совершенно парадоксальной форме. Самая известная — надпись «Кто меня любит, пусть идет за мной» на ультракоротких женских шортах. В Италии она вызвала бурную реакцию, но Хорст Дасслер, естественно, не акцентировал на этом внимания. «Тот, кто носит adidas, завтра Родину продаст» Во многом благодаря Олимпиаде в СССР запустили производство обуви adidas. Экспериментальный комбинат спортивных изделий «Спорт» приобрел лицензию на изготовление кроссовок, а также футбольных и легкоатлетических бутс. Общую стоимость соглашения оценивали примерно в 2,5 млн. рублей: миллион — непосредственно за лицензию, остальное потратили на оборудование, сырье и другие расходные материалы, которые советской стороне приходилось закупать в Германии. В книге «Кроссовки: культурная биография спортивной обуви» Екатерина Кулиничева пишет, что в Москве планировали производить двадцать одну модель adidas. На деле ассортимент оказался намного скромнее, а до розничной продажи доходили только отдельные образцы популярной расцветки в синих или голубых тонах. «Писком моды были кроссовки adidas, — вспоминает генерал-майор авиации ФСБ Николай Авдеенко, который в 80-х учился в Москве. — Одни страстно хотели их получить, другие ненавидели. По Москве даже ходила такая присказка: «Тот, кто носит adidas, завтра Родину продаст». Тем не менее кроссовки покупали и носили на праздники и в гости, в театры и рестораны, под брюки, юбки и даже вечерние платья. Когда они приходили в негодность, от них отрезали подошву и приклеивали ее к обычным ботинкам. Сам лейбл тоже не выбрасывали, а перешивали на другой наряд». Цена на кроссовки доходила до 200 рублей. Деньги по тем временам более, чем приличные. Еще одна модная тенденция тех лет — стиль сафари. Французский модельер Ив-Сен Лоран выпустил первую такую коллекцию в 1968 году, а в 70-е не раз возвращался к этой теме. К Олимпиаде-80 тренд закрепился и в СССР. Наряды отшивали из хлопка, льна, легких, но держащих форму тканей естественных расцветок. Спрос на них советская промышленность могла удовлетворить без особого труда. Говоря о влиянии московских Игр на стрит-стайл последующих лет, нельзя забывать про ветровки и сумки с олимпийской символикой. «Бомберы с мятой, будто жеваной поверхностью выглядели очень эффектно, — рассказывает белорусский дизайнер Эльвира Жвикова. — Эти бумажные куртки буквально несколько сезонов назад снова ворвались на подиумы, вместе с модой на 80-е. Про качество говорить не буду, но принт получился — знаменитые московские здания, выведенные в виде олимпийских дорожек, и тогда, и сейчас выглядели очень свежо. Олимпийский Мишка — вообще классика». Иностранные спортсмены и туристы завезли в олимпийскую Москву моду и на вельветовые брюки. И если до этого каждый советский модник мечтал о джинсах, то после Игр целью номер один стали модели из фактурной ткани. При подготовке материала использованы факты и цитаты из книг Вячеслава Зайцева «Мода. Мой дом», Екатерины Кулиничевой «Кроссовки: культурная биография спортивной обуви» и сборника секретных документов «Пять колец под кремлевскими звездами» Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене