"Многих мертвых поначалу тянет к живым". Отрывок из новой книги Стивена Кинга

Стивена Кинга уже давно прозвали королем ужасов. Он один из самых популярных авторов на планете, за его плечами более шести десятков опубликованных романов и сотни рассказов. По его работам снимаются фильмы, а образы чудовищ и ужасов, которые он создает на своих страницах, способны напугать даже взрослых.

В апреле этого года он представил любителям пощекотать нервы свой новый роман, который теперь впервые выходит на русском языке в издательстве "АСТ". "Позже" начинается как история обычной семьи — матери и ее сына Джейми, они живут в Нью-Йорке, и читатели знакомятся с ними в тот момент, когда герои переживают сильные финансовые трудности. Казалось бы, самое страшное, что ждет их, — это материальный кризис, но маленький Джейми хранит в себе большой секрет: он видит мертвых. Не так, как в фильме "Шестое чувство", предупреждает он, иногда призраки ушедших людей помогают живым. Но, как вскоре убеждается мальчик, с великой силой приходит великая ответственность.

Прочитайте небольшой отрывок из начала книги, где Джейми, его мама и подруга семьи Лиз встречаются со скончавшимся писателем, чтобы узнать у него все тайны и ужасы ненаписанного романа.

Данный контент предназначен для лиц старше 18 лет.​​​​​​​

Он шел прямо к нам, что меня совершенно не удивило. Многих мертвых — не всех, но многих — поначалу тянет к живым, как ночных мотыльков тянет на свет лампы. Я сам понимаю, что это не слишком удачное сравнение, но не знаю, как объяснить лучше. Даже если бы я не знал, что он умер, то все равно сразу бы понял, что он уже мертвый. Понял бы только по его наряду. На улице было прохладно, а мистер Томас шел к нам в легкой белой футболке, мешковатых шортах и плетеных сандалиях на босу ногу (мама называет такие сандалии обувкой, как у Иисуса). И на нем было еще кое-что. Нечто странное: желтый матерчатый пояс с приколотой к нему розеткой из синей ленты.

Краем уха я слышал, как Лиз говорит маме, что здесь никого нет и что я притворяюсь. Но меня совершенно не волновало, что думает Лиз. Я вырвал руку из маминой руки и пошел навстречу мистеру Томасу. Он остановился.

— Добрый день, мистер Томас, — сказал я. — Меня зовут Джейми Конклин. Я сын Тии. Мы с вами не знакомы.

— Ой, да ладно, — сказала Лиз у меня за спиной.

— Помолчи, — шикнула на нее мама, но, видимо, скептицизм Лиз оказался заразным, потому что мама спросила, точно ли я уверен, что вижу мистера Томаса.

Я не стал ей отвечать. Мне было любопытно, что это за пояс у мистера Томаса. В котором он вышел к нам. В котором он умер.

— Я сидел у себя в кабинете, — сказал он. — Этот пояс я надеваю всегда, когда сажусь за работу. Это мой талисман.

— А что это за синяя лента?

— Приз за победу на окружном конкурсе правописания среди шестиклассников. Я был лучшим среди всех участников из двадцати школ. На конкурсе штата я проиграл, но меня наградили за победу на региональном этапе. Мама сшила мне пояс и приколола к нему ленту.

С моей точки зрения, это было как-то странно, до сих пор носить пояс с наградой, полученной в шестом классе, то есть для мистера Томаса — целую вечность назад, но он говорил об этом спокойно, без всякой неловкости или смущения. Иногда мертвые способны любить — помните, я вам рассказывал, как миссис Беркетт поцеловала мистера Беркетта в щеку? — иногда способны ненавидеть (о чем я узнал позже), но большинство других чувств и эмоций, кажется, умирает вместе с человеком. По-моему, даже любовь после смерти тускнеет и теряет силу. Мне неприятно это говорить, но ненависть проявляется ярче и держится дольше. Я думаю, что призраки (в отличие от просто мертвых) — это мертвые, сохранившие в себе ненависть. Живые люди боятся призраков, потому что они действительно страшные.

Я обернулся к маме и Лиз.

— Мам, ты знала, что мистер Томас носит пояс, когда пишет книги?

Она широко распахнула глаза.

— Он говорил об этом в интервью для "Салона" лет пять-шесть назад. Он сейчас на нем?

— Ага. Желтый пояс с синей лентой. Это награда...

— За победу на конкурсе правописания! Когда он давал интервью, еще рассмеялся и назвал это "глупой причудой".

— Может быть, — сказал мистер Томас. — Но у многих писателей есть свои глупые причуды и суеверия. В этом смысле мы точно как бейсболисты, Джимми. Да и кто станет спорить с автором девяти крепких бестселлеров по версии "Нью-Йорк таймс"?

— Я не Джимми, а Джейми, — поправил я.

— Ты рассказывала Чемпиону об этом интервью. Наверняка так и было, Ти, — вмешалась Лиз. — Или он сам прочитал. Он прекрасно читает. Он знал, вот и все. И он...

— Заткнись, — сердито оборвала ее мама. Лиз подняла руки, словно сдаваясь.

Мама подошла ко мне и встала рядом, глядя на гравийную дорожку, для нее — абсолютно пустую. Мистер Томас стоял прямо перед ней, запустив руки в карманы своих мешковатых шорт. Шорты держались на честном слове, и я очень надеялся, что мистер Томас не будет слишком уж сильно давить на карманы, потому что, как мне показалось, трусов под шортами не было.

— Скажи ему все, что я просила сказать!

Мама хотела, чтобы я сказал мистеру Томасу, что он должен нам помочь, иначе тонкий финансовый лед, по которому мы ходим уже больше года, сломается прямо под нами и мы утонем в море долгов. И что агентство теряет клиентов, потому что некоторые из маминых авторов знают, что все очень плохо, и агентство, возможно, придется закрыть. Крысы, бегущие с тонущего корабля, так назвала их мама однажды вечером, когда мы с ней были вдвоем и она допивала четвертый бокал вина.

Но я не стал заморачиваться со всей этой пустой болтовней. Мертвые должны отвечать на вопросы — по крайней мере, пока не исчезнут совсем — и должны говорить правду. Так что я сразу перешел к делу:

— Мама хочет узнать, о чем будет книга "Тайна Роанока". Она хочет узнать весь сюжет. Вы уже знаете весь сюжет, мистер Томас?

— Конечно. — Он засунул руки еще глубже в карманы, так что стала видна тонкая полоска волос, идущая вниз от пупка. Я не хотел это видеть, но видел. — Я никогда не сажусь за книгу, не продумав сюжет от начала и до конца.

— И вы все держите в голове?

— Приходится. А как иначе? Любые записи можно украсть. Выложить в Интернет. Испортить сюрприз.

Если бы он был живым, это прозвучало бы как паранойя. Но, будучи мертвым, он лишь констатировал факт. То, что он сам считал фактом. И кстати, в его словах был резон. В Интернете полно всяких троллей, которые вечно выкладывают на всеобщее обозрение чужие секреты: от скучных политических тайн до действительно важных вещей типа того, что должно произойти в финале очередного сезона "За гранью".

Лиз отошла от нас с мамой, уселась на скамейку рядом с бассейном и, положив ногу на ногу, закурила сигарету. Она, очевидно, решила, что пусть сумасшедшие заправляют в дурдоме. Я подумал, что так даже лучше. У Лиз было немало плюсов, но конкретно в тот день она только мешала.

— Мама хочет, чтобы вы рассказали мне все, что будет в последней книге о Роаноке, — сказал я мистеру Томасу. — Я перескажу ей, и она напишет книгу сама. Она скажет издателю, что вы успели прислать ей почти всю книгу вместе с подробными указаниями, как надо закончить последние две-три главы.

При жизни он взвыл бы волком, услышав подобное предложение: что кто-то другой допишет его книгу; в жизни мистера Томаса не было ничего важнее работы, и он относился к ней очень ревниво. Но то, что осталось от прежнего мистера Томаса, лежало сейчас где-то в морге, одетое в мешковатые шорты цвета хаки и желтый матерчатый пояс, которые были на нем в момент смерти за рабочим столом. Тот мистер Томас, который говорил со мной, уже не настолько ревниво хранил свои тайны.

Он спросил только одно:

— А она сможет?

По дороге к Брусчатому коттеджу мама уверила меня (и Лиз), что запросто сможет написать за него книгу. Риджис Томас настойчиво требовал, чтобы редактор не трогал ни единого слова в его сочинениях, но мама всегда редактировала его книги, не ставя его в известность — еще с тех времен, когда дядя Гарри был в здравом уме и стоял у руля. Иногда мамины правки были довольно серьезными, но мистер Томас их не замечал... во всяком случае, он ни разу не возмутился. Если кто-то и мог идеально скопировать стиль Риджиса Томаса, то как раз моя мама. Проблема была не в стиле. Проблема была в сюжете.

— Да, она сможет, — сказал я, не вдаваясь в подробности, потому что так было проще.

— Кто эта женщина? — спросил мистер Томас, указав пальцем на Лиз.

— Это мамина подруга. Ее зовут Лиз Даттон.

Лиз быстро глянула в мою сторону и закурила еще одну сигарету.

— Твоя мама с ней спит? — спросил мистер Томас.

— Да, скорее всего.

— Я так и подумал. Это видно по тому, как они друг на друга смотрят.

— Что он сказал? — встревоженно спросила мама.

— Он спросил про вас с Лиз, близкие ли вы подруги, — ответил я. Получилось как-то совсем криво, но ничего другого мне в голову не пришло. — Так вы нам расскажете "Тайну Роанока"? — обратился я к мистеру Томасу. — Я имею в виду, всю книгу, не только саму тайну.

— Да.

— Он говорит "да", — сказал я маме, и она тут же достала из сумки свой телефон и маленький кассетный диктофон. Чтобы не пропустить ни единого слова.

— Скажи ему, пусть расскажет как можно подробнее.

— Мама просит, чтобы вы...

— Я ее слышу, — перебил меня мистер Томас. — Я мертвый, а не глухой.

Его шорты сползли еще ниже.

— Круто, — сказал я. — Мистер Томас, может, вы подтянете шорты? А то отморозите все хозяйство.

Он подтянул шорты повыше, но они все равно еле держались на его костлявых бедрах.

— А что, на улице холодно? Мне вроде нормально, — сказал он и тут же добавил без всякого перехода: — А Тия-то постарела, Джимми.

На этот раз я не стал его поправлять и говорить, что меня зовут Джейми. Я украдкой взглянул на маму и оторопел. Она и вправду казалась старой. Не то чтобы совсем-совсем старой, но постаревшей. Раньше я этого не замечал.

— Расскажите нам все, — попросил я. — Начните с начала.

— А откуда же еще? — сказал мистер Томас.