"В России пьют и воруют?" Как Карамзину приписали слова, которых он не говорил
Иногда его называют первым великим русским писателем XIX века: первым по числу удачно изобретенных слов. "Впечатление", "влияние", "влюбленность", "сосредоточить", "занимательный", но еще и "моральный", "эстетический", даже "промышленность" (в ее нынешнем значении) введены в родную речь Николаем Михайловичем Карамзиным в ударном темпе, как будто в спешке. Ему понадобилось на это всего 14 лет, ведь в возрасте 37 лет признанный мэтр словесности, главный редактор ведущего журнала Карамзин оставил художественную литературу ради "Истории государства Российского", над которой работал до конца своих дней. Но слава выдумщика слов, будто судьба, не оставила Карамзина и после смерти. Ему стали приписывать не сказанное им, не изобретенное и даже то, о чем он и помыслить не мог.
В соавторстве с...
Одно псевдоизречение Карамзина в наши дни цитируют повсеместно: "В России, даже если пройдет 200 лет, делать будут все то же: пить и воровать". Причина популярности — число 200: ровно столько лет отделяет нас от "Истории государства Российского", вышедшей в свет между 1818 и 1829 годами. Но то, что выглядит фразой на злобу дня, пришедшей из прошлого, на деле лишь иллюстрирует работу испорченного телефона. Филологи, проанализировавшие корпус сочинений классика, ничего похожего в нем не нашли.
Оказалось интересно проследить происхождение мема. Князь Петр Вяземский, знавший Карамзина, записал его слова о коррупции: "Если бы отвечать одним словом на вопрос "что делается в России?", то пришлось бы сказать: крадут". В 1935 году писатель Михаил Зощенко воспроизвел этот эпизод в своем сборнике исторических анекдотов "Голубая книга". Оттуда в 1990 году фразу позаимствовал Сергей Довлатов, добавивший, что с тех пор уже прошло два столетия, и выбросивший фигуру Вяземского. А в 2000 году добавили алкоголь. Выражение приобрело свой окончательный вид в устах исполнителя блатной песни, сообщившего СМИ как о широко известном факте, что "еще то ли Карамзин, то ли Салтыков-Щедрин сказал: "Что будет через 200 лет? Будут пить и воровать!"
Любопытно, что к той же турбулентной эпохе относится и другая широко разошедшаяся псевдоцитата. Фразу о том, что в России есть две беды — дураки и дороги, в 1989 году впервые произнес сатирик Михаил Задорнов, приписав ее Гоголю. Это всем показалось настолько правдоподобным, что с оригиналом сверяться не стали. И лишь много позднее обнаружилось, что в сочинениях классика ничего подобного нет.
Как бы сам Карамзин мог отнестись к тому, что спустя много лет сделался автором мема? Неблагосклонно. Первую литературную славу писателю принесли путевые заметки о Западной Европе, где, в юности сторонник республиканских идеалов, Карамзин был поражен жестокостями Великой французской революции, развернувшимися у него на глазах. С тех пор Карамзин — убежденный консерватор, известный словами "безначалие хуже всякой власти" и "каждый бунтовщик готовит себе эшафот". В 1811 году Карамзин призвал Александра I больше иметь "мудрость охранительную, а не творческую", а в 1825-м, когда на Сенатскую площадь вышли декабристы, мечтал, по собственным словам, что "грянет пушек гром", то есть восстание подавят силой. На мысли об этом Карамзина наводила работа над "Историей государства Российского" — в это время он писал о Смуте. Уничтожающая, не знающая оттенков критика определенно была не в его вкусе.
Буквальный вклад
Другая легенда, тесно связанная с Карамзиным, далека от политики. На протяжении многих лет ему приписывают украшение кириллического алфавита последней вошедшей в него буквой, а именно "ё". В 2000-е годы об этом вспомнили власти Ульяновска, в окрестностях которого, по одной из версий, родился Карамзин, и возвели литере памятник. Не обошлось без происшествий: материал для монумента не сумели доставить в срок, потому пришлось обратиться к местной фирме по оказанию ритуальных услуг. Получившийся в итоге памятник "ё" (издалека похожий на могильный) поначалу казался слегка мрачным. Но позже его подновили, и с тех пор он по праву украшает собой центр города.
Участие Николая Михайловича Карамзина в популяризации буквы "ё" сегодня никто не ставит под сомнение, но вот авторство ее ему приписали по ошибке. В 1797 году, редактируя свои стихотворения для печати, классик заменил буквосочетание "io", использовавшееся повсеместно, на "ё". У него получились: "зарёю", "орёл", "мотылёк", "слёзы" и первый ёфицированный глагол "потёк" вместо старого "потioк". Одна трудность: Карамзин не был первым. До него поэт Иван Дмитриев, автор сборника "Мои безделки", проделал то же самое: вместо "всio" в своем стихотворении написал "всё".
К сожалению, многие подробности о редактировании книг в XVIII веке утрачены, потому нельзя утверждать точно, от кого именно исходила замена. Карамзину и Дмитриеву могли подсказать эту мысль редакторы. На этот вывод наводит то, что преданным сторонником "ё" классик себя не зарекомендовал и при издании "Истории государства Российского" почему-то обошелся без нее.
Как же впервые появилась на свет эта буква? Достоверно известно, что изобретательницей ее выступила подруга Екатерины Великой Екатерина Дашкова, занимавшая пост директора Санкт-Петербургской императорской академии наук. На заседании этого почтенного органа еще в 1783 году Дашкова предложила заменить "io" на "ё" и получила одобрение других академиков, среди которых были Державин и Фонвизин. По легенде, мысль о создании новой буквы пришла княгине при разглядывании бутылки с шампанским Moët & Chandon.
Игривая версия, но и логичная, ведь во французском языке символа "ё" нет и употребление незнакомой графики не могло не позабавить княгиню, отлично владевшую языком Мольера. По другой версии, не менее правдоподобной, Дашкова вдохновилась немецким "о" с умлаутом — буквой "ö" , которую переделала на русский манер.
Карамзин оставляет знак
Еще одно изобретение, которого Карамзин не совершал, но ему его приписывают, также касается правописания. Со времен замечательного исследователя литературы Юрия Лотмана классику ставят в заслугу введение в русскую письменную речь знака тире. Сегодня установлено, что это не совсем так: на страницах печатных книг символ впервые упомянут в 1771 году (Карамзину было 5) — в "Кратких правилах российской грамматики" А.А. Барсова. Знак заимствовали из французского, где глагол tirer означает "тянуть". Сам Барсов, впрочем, понимал его по-своему, называя "молчанкой": имеется в виду драматическая выстраданная пауза между частями фразы, разбитыми знаком перехода напополам.
Именно в подобном ключе, вдохновленном романтизмом, и использовал этот символ Карамзин, который сделал многое для того, чтобы тире вошло в повседневный оборот. Большая прижизненная слава, которой пользовался писатель, позволяла выступить законодателем моды. Карамзиным вдохновлялись как его современники, так и литераторы более поздних поколений от Пушкина до Набокова, не исключая министра просвещения графа Уварова — в юности он был писателем-карамзинистом. Многочисленные подражатели принялись увлеченно ставить тире, обычно чтобы подчеркнуть смену места действия, авторского ракурса или подступившую внезапность. В этом качестве знак востребован в русской прозе до сих пор.
Последний миф, всюду следующий за Карамзиным, следует признать главным. В общественном мнении за историографом (на эту должность его нанял Александр I) закрепилась и слава автора первой русской истории. В действительности это не так: еще в первой половине XVIII века свою "русскую историю" написал Татищев, позже него работал Ломоносов (он довел свои труды до Ярослава Мудрого), немецкие историки Миллер, Байер и Шлецер создали норманскую теорию, а Михаил Щербатов описал события с 862 по 1610 год. Но именно и только Карамзину удалось соединить рассказ об отечественной истории с литературным блеском, создав на основании исторических событий повествование, способное завладеть умами соотечественников. Как писал об этом с восхищением Пушкин, современники "бросились читать историю своего отечества, дотоле им не известную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Колумбом".
Игорь Гашков
